Странные игры - Нетылев Александр Петрович - Страница 93

То, что она сделало, было похоже на поцелуй. Альва передавала свое дыхание, а вместе с ним - антиэнергию. Мелисса дернулась от боли, когда сила Пожирателя начала поглощать ее жизненные силы. Еще немного... Немного потерпеть, потом должно стать легче. Должно.

- А Фальк у нас, оказывается, некролесбиянка, - Ли опустился на корточки рядом с Рю, но затем резко отпрыгнул, - Эй! Убрала бы ты от него ауру!

Не отвлекаясь от лечения, Альва сняла ослабляющее воздействие, которым пыталась помешать кровопролитию. Откуда Ли знает о таких вещах? Он же технарь, а не оккультист.

Впрочем, это неважно. Все внимание скандинавки было сосредоточено на процессе перерождения безопасницы. Мелисса должна выжить, пусть и как Пожиратель!

- Стоп, так она ее лечит или нет? - всполошился Альберт, - Даже мертвого человека еще можно вернуть, если исцелить его полностью, да и раньше их возвращали.

- Слушай, спроси чего попроще, - фыркнул китаец, двигаясь прочь с Рю на руках, - Я попробую найти Рейко.

А затем глаза Мелиссы, - обычные, черные глаза, не желтые глаза Пожирателя, - вдруг распахнулись, и она закричала. Она кричала так громко, словно бы её душу, попавшую в Ад, терзали демоны, а связь между душой и телом, по какой-то дурацкой причине, сохранилась. Она не двигалась почти вообще. Только выгнула спину и завизжала.

- Боже, да добейте вы её!!! - в голосе зажавшего уши Ли слышались страх и горечь.

Глаза безопасницы начали желтеть. Значит, получалось. Получалось!

- Что происходит? - с ужасом спросил китаец.

А затем они снова почернели, и она обмякла.

- Нет! - вскричала Альва, - Нет, нет, нет!

- Рю! Рю! Осторожно, поранишься! - сказал приятный голос.

- Всё в порядке, мама! Я умею! - кажется, говорит его собственный голос... лишь на несколько лет младше.

- Меч - это не игрушка. - это голос отца, определённо, - Но ты и так знаешь. Продолжай.

Вспышка света.

- В действительности, Рю, я делаю это лишь ради одного. Ради будущего Японии, - голос отца.

- Мы делаем это ради одного, Рю. Ради счастья Японии, - на него наслаивается голос матери.

Вспышка света.

- Вперёд, Рю-сама! Сын Аматерасу сокрушит врага! Никто не может остановить Небо! - орало в наушник. Впереди был грохот выстрелов. Позади глухие разрывы. Меч вышел из ножен легко и точно. Впереди была кровь и смерть.

Вспышка света.

Перед ним стояло огромное уродливое длинноносое существо с красным лицом, чёрным мехом и зелёными светящимися фонарями вместо глаз. Ростом под два с половиной метра, оно было столь могучим, что, казалось, запредельных размеров меч ему и вовсе не нужен.

- Ты обманул себя, Ёсикава-но-они. Ты знал, что тебя используют. На уроках хэйхо-дзюцу отец объяснил тебе это через теорию. Не обвиняй в этом меня или его, моего создателя.

- НЕПРАВДА!!

- Только полный кретин может не видеть этого, изучив Сунь-цзы. Ты никогда не был полным кретином.

Огромный монстр с дай-тати в руке начал распадаться. Словно тысяча мелких зелёных светящихся листочков начали отделяться от него и уноситься в слепящий свет вокруг.

- Ты был благодарен мне за то, что я делаю за тебя твою работу. Убивал я, а ты засыпал, застывал в своём кошмаре, чтобы на закате порадоваться тому, что пережил день и снова дома. Такова была суть наших отношений. Благословение я или проклятие - всегда решал ты сам.

- Что ты такое!!?

- Сейчас я - то, что ты представил обо мне, - прогудел басом монстр, продолжая таять, - Нет ничего, кроме того, что ты себе представил, Ёсикава-но-они. Скажи мне, ты помнишь свои сны?

Рот чудовища усмехнулся. Это выглядело зловеще, если учесть, что половина его уродливой головы уже разлетелась огромным вихрем зелёных мелких листьев, уносящихся в поток света.

- Я...

- Это неважно, - головы существа уже не было, но чудовищный голос всё раздавался, - Ты никогда уже не вспомнишь. И их больше не будет. Я знаю истинное значение слова Никогда. А теперь прощай. Я увидел тебя ровно 6 лет, два месяца, три часа и пять минут тому назад. Я защищал тебя от самого себя и твоих врагов. За это я забрал у тебя всё: память, интеллект, душу. Но теперь ты отказался от меня. И никто не сможет тебе вернуть то, что ты тогда потерял. Шаг! Подъём! Рубка! Помнишь, Ёсикава-но-они? Теперь для тебя это всего лишь слова.

Последние листья зелени унеслись в беснующийся поток света. В голове Рю воцарилась полная пустота.

- Запись нейропрограммы завершена, - послышался где-то вдалеке в небе (если тут было небо, в этом шторме слепящего света) приятный женский компьютерный голос. А потом свет поглотил всё, перезапуская изменённые нейроны. Рю лежал на земле, которую не видел и дышал столь тонко, что сам этого не ощущал.

Холод... холод, окутывающий его... тот самый холод, которым атаковала скандинавка. Он успокаивал, облегчал страдания. Касание чистой смерти забирало всё лишнее: судорогу, боль, страсти... Рю уже не хотел сопротивляться этому холоду. Уйти в забвение. Так просто. Если бы он ушел раньше, не умер бы никто из тех людей, кого он убил. Не умерла бы Мелисса...

Мелисса. Имя из прошлой памяти. Почему он не забыл его? Он должен был забыть. Только ради этого стоило умереть. Оставить ад, в который люди превратили собственный мир.

Приятный холод и пустота... Если это смерть, то сейчас это того стоило. Больше не нужно было думать, бояться или тоскливо вспоминать. Единственная мысль не давала покоя. Там, снаружи, было что-то, что он не мог оставить. Эта мысль с каждой секундой внушала все более беспокойства и не давала радостно нырнуть во тьму к забвению.

Холод ушел. Опять стало больно и плохо. Но он вспомнил, что именно осталось снаружи. Ради чего он пошел на этот шаг. Аки, которую увела Ноэль, не имела будущего без него. А значит, нужно продолжать терпеть то, что происходит. Если его нервы еще вообще функционируют, то любой ценой нужно было продержаться. Образ зеленоволосой девочки был тем, на что он тратил последние возможности истощенной нервной системы.

Рю казалось, что его заносит метелью. Он упрямо направлял волю на образ Аки и свое дыхание. Создавать два образа было слишком сложно для него сейчас, потому Рю путался и сбивался. Но хотел надеяться, что его тело еще дышит.

Он не мог даже бояться. Его словно приморозило к текущему состоянию: попытке сопротивляться движению вглубь самого себя. Он верил, что оттуда уже никогда не выберется и не увидит Аки. Первое ощущение приятного холода дало чёткое понимание смерти. Так что для него всё было ясно: пока он может мыслить, нужно пытаться поддерживать это состояние, уходить от желания лететь туда, куда тянет в водовороте тьмы. Что его куда-то пытались нести, он так же не осознавал, не смотря на полуоткрытые глаза.

Момент, когда он снимает и бросает кольцо Мелиссы. Момент, когда он кусает ее руку под действием ее же удара в челюсть и ощущает привкус тёплой и солоноватой крови. Момент, когда обнаруживает ее "спящей" на себе. Темнота вдруг взорвалась сонмом картинок, как будто табун диких коней спустили с привязи.

- Чудовище, - раздался его собственный голос.

- Чудовище, - подтвердил мертвый солдат в нагруднике, шевеля окровавленными губами.

- Чудовище, - присоединился чиновник в деловом темном костюме, со вспоротым животом. Все те, кого он убил до попадания в школу Нарьяны, были здесь и сказали одно и тоже. Лишь гордо стоящий Рьюго Хидакири, убитый около реки, что неподалеку от Домико, ничего не сказал. Сложно было отрицать их слова и даже его молчание, после того, что он натворил.

Хоровод картинок раскололся и обрушился, подобно разбитым зеркалам.

- Я буду ждать тебя в Ёми, Ёсикава-но-они, - раздался громогласный голос доселе молчавшего онрё, - Убийством своих врагов ты не заслужил этого, но убийством своей женщины - предрешил свою судьбу. Я буду ждать тебя, чтобы ты принял наказание за обрушенные надежды. Таков мой смысл. Таков смысл каждого ками тьмы. Мы стражи Безумия и Наказания. Мы идём по следам таких, как ты, чтобы посеянная боль вернулась тому, кто имел глупость её причинить. Помни, каждый убогий день своей жизни, что я жду тебя по ту сторону смерти. Я раздавлю тебя, Ёсикава! По ту сторону тебя ждут мои объятья тьмы! Время пошло.