Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген - Страница 1

Скегин с Рэфсхолля

Лемминг Белого Склона

Дорога чайки

Сага о Хагене, сыне Альвара

Перевод с языка Скельде, примечания, комментарии и эпиграфы - Виталий Кривонос

По своей воле в море не отправится ни один дурак.

Артуро Перес-Реверте. "Осада"

На небе только и разговоров, что о море да о закате...

Х/ф. "Достучаться до небес"

Ходить по морю необходимо; жить не обязательно.

Латинская поговорка

Часть 1

Лемминг Белого Склона

Взмах весла, ветер

И брызги холодных волн.

Слёзы на щеках.

Мацую Басё

Зимовка на хуторе Лисья Нора

Был уже поздний вечер, когда в усадьбу Рэфсхолль пришёл гость.

Первым делом залаяли собаки. Сторвальд узнал резкий, напористый голос Лисички, затем - глухое ворчание Чёрного и заливистую брехню молодняка. Усмехнулся в усы: по весне будет славная охота! Но лай оборвался вмиг, как обрывается нить в руках пряхи. Сторвальд не успел насторожиться - раздался стук.

Стук сердца в костяной тесноте груди.

- Это не дикий зверь, - донеслось из тёмного угла за очагом, - но и не человек.

Астрид, мать Сторвальда, беззубая старуха, нечасто подавала голос. Но когда говорила - ошибалась редко.

На пороге заднего покоя молча возникла Герда дочь Люнгви, супруга Сторвальда, молодая лицом, но уже почти полностью седая. В широком шерстяном подоле заворочался сосунок Флоси, сын Эрика и его жены Соль Веснушки, внук Сторвальда бонда.

Стук повторился - негромко, но настойчиво.

Трое сыновей хозяина - крепкие бородатые парни, все в отца - стали по обе стороны от двери, поудобней перехватив топоры и ножи.

- Отворить? - Эрик, первенец и гордость, наклонил рогатину.

- Поглядим, кто пришёл в такую пору, - кивнул Сторвальд.

И вышел к двери - безоружный, бесстрастный.

Эрик открыл, наставил остриё во тьму...

- Славно же встречают путника в этом доме! - насмешливый хриплый голос ворвался в усадьбу с порывом леденящего ветра, бросил лёгкое презрение горстью снежинок в лицо.

- Кто из живых может странствовать в этих краях в канун Йолля? - отразил выпад хозяин. - Выйди на свет и назовись, чужеземец! Эрик, убери своё полено.

Эрик отступил - отцу виднее - но оружия не выпустил.

Скрипнул снег. Странник ступил на порог.

- Можете звать меня Гест сын Мовара.

Человек шёл на лыжах. И, похоже, из самого Нибельхейма, туманного Края Мёртвых. Облепленный белой наморозью, заиндевелый, сжимал он окоченевшими пальцами лыжные палки. Из-за спины виднелся горб: это намело снег на сумку за плечами. Бледное, цвета сыворотки лицо, перечёркнутое шрамом и суровое, синие губы, усы и щетина сверкали инеем. Верно, устал и замёрз как собака, но на ногах держался твёрдо.

Однако более всего Сторвальда встревожил взгляд пришельца. Тёмный, холодный, глубокий. Серо-зелёные глаза не моргали, не щурились на свет, не улыбались, в отличие от губ - тянули в морскую пучину, в промозглую бездну, где нет ни света, ни надежды.

Но - это был гость.

Никто не скажет, что в Лисьей Норе не приветят странника!

- Что же, - Сторвальд с улыбкой сделал приглашающий жест, - входи, Гест Моварсон, и располагайся со всеми удобствами.

- Гость, сын Чайки! - насмешливо бросил Эрик. - Будь я проклят, если такого твоё настоящее имя! Надобно думать, не один охотник идёт по следу этого волка!

- Не по нраву мне твои слова! - резко бросил Сторвальд.

А странник рассмеялся.

- Никто не идёт по моему следу, сын добрых родителей, - сказал он, - а тех псов и охотников, что шли, давно уже привечают предки. Но я хотел бы знать, - обратился к хозяину, - могу ли задержаться здесь до конца праздника Йолль?

- Дивлюсь я твоим словам! - развёл руками Сторвальд. - Думается мне, больше проку тебе остаться в Рэфсхолле до самой весны.

Гест вновь рассмеялся, теперь - грустно:

- Благодарствую, добрый хозяин. Однако нет на то моей воли. Весной мне следует быть уже в Равенсфьорде.

Скафтар Сторвальдсон, второй сын бонда, присвистнул:

- То неблизкий путь!

- Чайка летит быстро, - проскрипела из угла Астрид старуха, - коль ветер - встречный.

Все слышали, как снег скрипнул на зубах пришельца.

- Не стой в сенях, гость, - обратился хозяин к путнику, - проходи да садись, где пожелаешь. Эй, Скегин, - обернулся к третьему сыну, почти юнцу, - сходи за дровами, баню истопи. Герда, растолкай Соль - пусть сама нянчит, и разогрей бобы: думается, сын Мовара не откажется поужинать. А ты, Скафтар, не стой как камень на кургане, принеси пива. Или ты выпил бы чего покрепче, Гест?

- Не надобно так хлопотать, добрые хозяева, - проговорил гость, снимая и отряхивая плащ - совсем ветхий и дырявый, как отметил Сторвальд, - пусть бы спала себе ваша Соль, ибо всякий скажет, что молодой матери надобен покой. Но ещё сказано: "сильно торопится сесть у огня, кто пришёл издалёка, и колени замёрзли".

С этими словами Гест взял протянутый Скегином чурбачок и примостился на нём у самого камина, протянув руки прямо в огонь. Герда передала младенца Эрику, приняла плащ и котомку странника и повесила сушиться. Гест потёр руки, провёл по лицу, стирая иней и усталость, и обернулся к хозяевам с блаженной полуулыбкой:

- Огонь - это славно для рода людей!

- Здравие крепкое и жизнь, коль без лиха! - нашёлся Скегин, опередив отца, который тоже помнил "Поучения Высокого".

- Это верно, - кивнул Гест. - Пользы большой от пива не будет, особенно в лютый мороз.

- Тогда ты, думается, не откажешься от горячей ежевичной настойки с мёдом, раз уж не желаешь ни есть, ни попарить кости? - спросил Сторвальд.