Современный французский детективный роман - Буало Пьер - Страница 140

Г-жа Маосье не ответила: она вопросительно смотрела на мужа.

На боковой улочке Мегрэ увидел итальянский ресторанчик, заметил там печь, и вдруг ему пришла охота поесть пиццы. Ожидая, пока она будет готова, он заказал дары моря и бутылку мускателя: полубутылок не оказалось.

Он был серьезен и спокоен. Похоже, день потерян не зря. Допив кофе, Мегрэ велел отвезти себя в Сен-Назер, где надеялся найти отдел уголовной полиции. Обратился в мэрию, но там его направили в Нант. В Нанте в довольно тесном помещении сидело всего трое инспекторов.

Они узнали Мегрэ и, похоже, удивились его появлению.

— Ла-Боль на вашей территории?

— Да, но туда нас вызывают редко: там ничего не случается. Это семейный курорт.

— Мне нужно установить постоянное наблюдение — днем и ночью — за одним человеком, который там живет. Это возможно?

— Все, разумеется, возможно. Но у нас мало людей.

Мегрэ предъявил следственное поручение.

— Все будет сделано, шеф.

Он описал им Маосье и его жену, дал адрес.

— Если кто-нибудь из них вдруг покинет Ла-Боль, немедленно звоните, даже домой.

Он продиктовал номер своего телефона.

— Само собой, мне нужно будет знать также, куда они направляются.

— Ясно, господин комиссар. Не хотите ли стаканчик мускателя?

— Благодарю, уже пил. Мой врач рекомендует мне умеренность.

В Ла-Боль Мегрэ возвратился на такси. Несколько человек на эспланаде были одеты так же, как он, по-городскому; пиджаки они несли на руках. Мегрэ последовал их примеру.

Из Орли он отправился домой, и на площадке его встретила г-жа Мегрэ. Она не смогла удержаться от смеха.

— Что было бы, если б ты провел на море целый месяц!

— А что такое?

— Ты был там всего один день и приехал с великолепным загаром. Посмотрись-ка в зеркало.

И правда, лицо у Мегрэ покраснело. Туфли были полны песка, и Мегрэ поспешил их снять. Он не смог противостоять ребяческому желанию побродить по пляжу в метре от белой каемки пены, которую приносили мелкие волны. Почти два часа гулял он среди пляжной пестроты и шума, уворачиваясь от мячей, которыми перебрасывались девушки.

— Ужинал?

— Перекусил в самолете. Надо позвонить на набережную Орфевр.

Он набрал номер комнаты инспекторов и удивился, услышав голос Жанвье.

— Ты еще здесь?

— Тут был налет на почтовое отделение, так что пришлось поработать. Двух основных участников вместе с деньгами мы взяли. Пока еще в бегах третий, который стоял на стреме. А как у вас, шеф?

— Буду знать через несколько дней, если только моя поездка вообще даст какой-нибудь результат. А пока у тебя не будет двух инспекторов, чтобы начиная с этого вечера сидеть в засаде?

— Найдется. Но народу осталось совсем мало.

— Записывай… Авеню Трюден, около лицея Роллена. Там склад и ателье Луи Маосье, владельца малярного ателье. Представления не имею, что может произойти, но мне спокойней, если я буду знать, что там ведется наблюдение… Второй пост… У квартиры того же Маосье, улица Тюрбиго. В квартире живет старая кухарка…

— Ясно… А если Маосье появится в одном из этих мест?

— Не спускать с него глаз и фиксировать каждый шаг.

Спал Мегрэ плохо: он потел, и лицо щипало от пота.

В ушах стоял шум моря, перед глазами мелькали яркие пятна — как на пляже.

Проснулся он рано и сразу отправился на такси на улицу Тюрбиго. Маосье жил в старом доме, типичном для квартала Марэ; его отремонтировали, и он сохранил внешний облик богатого частного особняка.

— Простите, сударыня, не скажете номер квартиры господина Маосье?

— А его нет. Они с женой уехали в Ла-Боль, у них там вилла.

— Знаю. Но ведь осталась мадемуазель Берта, кухарка.

— Как вам угодно… Второй этаж, направо. Впрочем, направо или налево — все равно: они занимают весь этаж.

Лифта не было, но лестница оказалась широкая и пологая. Мегрэ позвонил в дверь старого, хорошо навощенного дерева. Довольно долго квартира не подавала никаких признаков жизни. Наконец послышались семенящие шаги, и дверь отворилась.

— Хозяева…

— В Ла-Боль, знаю. Я пришел поговорить с вами.

— Со мной?

— Вы мадемуазель Берта, кухарка?

— Входите. Чего говорить через порог?

Она проводила комиссара в просторную гостиную, залитую светом из трех высоких окон и обставленную мебелью, вполне соответствующей стилю здания.

— Присаживайтесь. Вы пылесосы продаете?

— Нет. Я из уголовной полиции.

Она осмотрела его с головы до ног, ничуть не скрывая этого. Чувствовалось, что женщина она решительная и за словом в карман не лезет.

— Вы случайно не комиссар Мегрэ?

— Он самый.

— Занимаетесь тем клошаром, как его?.. Нет у меня памяти на фамилии.

— Вивьен.

— Правильно. Странная мысль — убивать клошара, вы не находите? Если он не из тех сумасшедших нищих, которые прячут в тюфяке миллионы.

— Это не тот случай. Вчера в Ла-Боль я видел вашего хозяина.

— Вот как?

— Вы знали его до того, как он женился?

— Я познакомилась с ним после его помолвки с мадемуазель Касегрен. И с тех пор служу у них. Господин Касегрен, нотариус, живет на авеню Вилье. Жена у него часто болеет. У них осталась служанка, которая и ухаживает за хозяйкой, и готовит. Господин Касегрен после замужества дочери настоял, чтобы я переехала к ней.

— Сколько лет уже прошло с тех пор?

— Почти пятнадцать. Для меня разница в том, что горничной нет и я тут прислуга за все… Правда, не совсем так. Мадам помогает мне да и готовит не хуже моего.

— Часто они уходят из дому?

— Редко. Иногда в театр или в кино. Встречаются всего с несколькими давними друзьями.

— Между собой ладят?

— Не ссорятся по пустякам, если вас это интересует.

— Вы полагаете, они любят друг друга?

Ответом было молчание.

— У господина Маосье на стороне никого нет?

— Вот уж не знаю. Не могу ничего сказать.

— Бывает, что по вечерам он уходит один и возвращается очень поздно?

— Никогда. Ой, нет, было на прошлой неделе… Часов около одиннадцати, когда мадам пошла проводить свою мать, которая ужинала у нас, он как угорелый влетел в дом и кинулся к себе в спальню. И тут же убежал. Мадам, возвратившись, решила не ждать его и легла. Не знаю, слышала ли она, как он пришел. Он прокрался как мышка. А вернулся он, я точно знаю, после трех ночи.

— Давно у них раздельные спальни?

— Почти сразу же после свадьбы. Хозяину с утра надо быть у заказчиков, он встает спозаранку. Мадам просыпалась от этого, а она любит понежиться в кровати подольше…

Достаточно посмотреть, как мадемуазель Берта говорит о Маосье, чтобы понять: она его недолюбливает. О хозяйке же она говорила прямо с обожанием.

— Сколько ей было, когда она вышла замуж?

— Ровно двадцать лет и один месяц.

— Где они встретились, вам известно?

— Нет. Девушкой она много выезжала, но ведь нынешние девушки обходятся без дуэний.

— Счастлива она?

Снова красноречивое молчание.

— Разочаровалась в браке?

— Она не из тех женщин, которые сетуют и разыгрывают меланхолию. Жизнь она принимает такой, как она есть.

На пианино Мегрэ заметил фотографию супругов. На снимке Луи Маосье был с усами, сейчас он их не носит. А его жена в молодости была блондинкой и мелко завивалась.

Кухарка увидела, куда смотрит Мегрэ, и внезапно спросила:

— А что он такого натворил?

— С чего вы так решили? Разве обязательно нужно что-то натворить?

— Будь он ни в чем не виноват, вы бы сюда не пришли. Раз такой человек, как вы, утруждает себя…

— Не могли бы вы проводить меня в его спальню?

— Он взбесится, если узнает. Но ничего. Я его не боюсь.

Они прошли через столовую, потом по коридору.

— Вот тут спальня хозяйки, — растворив дверь, сообщила мадемуазель Берта.

Веселенькая спальня, выдержанная в светло-серых с оттенком голубого тонах. Ноги тонут в белом пушистом ковре.