Современный французский детективный роман - Буало Пьер - Страница 115

Парандон, казалось, вовсе не держался настороже, не опасался ловушки. Он внимательно слушал и, видимо, удивлялся, что Мегрэ придает значение таким подробностям.

— Тот, кто ее убил, знал, что этот нож лежит на столе, иначе он захватил бы с собой оружие.

— А откуда вы знаете, что он не был вооружен и что он не переменил намерения уже на месте?

— Мадемуазель Ваг видела, как он взял нож, и не испугалась, не вскочила с места… Она продолжала работать, хотя убийца стоял у нее за спиной.

Парандон раздумывал, мысленно воспроизводя описанную комиссаром сцену; ему помогало в этом точное мышление опытного юриста.

Теперь в нем не осталось никакой вялости. Пусть недомерок — раз уж повелось насмехаться над людьми, не вышедшими ростом, но человек недюжинного ума.

— Боюсь, что вам все же придется арестовать меня к концу дня, — вдруг заявил он.

В его словах не было никакой иронии. Просто человек взвесил все «за» и «против» и пришел к определенному выводу.

— Да, это даст возможность моему защитнику прибегнуть к статье шестьдесят четвертой, — добавил он на этот раз с нескрываемым сарказмом.

Мегрэ снова растерялся. И его растерянность еще усилилась, когда открылась дверь, ведущая в большую гостиную, и на пороге появилась мадам Парандон — непричесанная и ненакрашенная и в том же голубом пеньюаре, что и вчера. Она держалась очень прямо, но тем не менее выглядела гораздо старше своих лет.

— Простите за беспокойство.

Она говорила так, словно у них в квартире ничего не случилось.

— Я полагаю, комиссар, что вы не дадите мне поговорить с мужем наедине? Правда, это с нами не часто бывает, но, принимая во внимание обстоятельства…

— В данный момент я могу разрешить разговор лишь в моем присутствии.

Она не входила в кабинет и продолжала стоять на пороге, на фоне залитой солнцем гостиной. Мужчины тоже встали.

— Отлично. Вы делаете свое дело.

Она затянулась папиросой, которую держала в руке, и нерешительно перевела взгляд с одного на другого.

— Прежде всего разрешите спросить, мосье Мегрэ, приняли ли вы какие-нибудь решения?

— По поводу чего?

— Разумеется, по поводу утреннего события. Я только что узнала о нем и подумала, что вы кого-нибудь арестуете.

— Я еще не пришел к какому-либо заключению.

— Ах, так… А то скоро вернутся дети, и лучше бы выяснить все это до их прихода… Скажи, Эмиль, это ты убил?

Мегрэ не поверил своим ушам… Супруги стояли на расстоянии трех метров друг против друга, лица у них были напряжены, глаза смотрели жестко.

— Как ты смеешь спрашивать…

У Парандона перехватило дыхание, он яростно сжал кулачки.

— Только без сцен! Отвечай: да или нет?

Выйдя из себя, что с ним, наверно, не часто случалось, адвокат поднял руки, словно проклиная ее, и крикнул:

— Ты же прекрасно знаешь, что нет, черт возьми!

Он в бешенстве топал ногами. Он готов был броситься на жену.

— Это все, что я хотела услышать от тебя. Спасибо.

И как ни в чем не бывало она повернулась и вышла в гостиную, притворив за собою дверь.

Глава шестая

— Прошу прощения, мосье Мегрэ, я вышел из себя. Вообще-то со мной это случается редко…

— Знаю.

Именно потому, что комиссар знал уже характер Парандона, он погрузился в раздумье.

Карлик мало-помалу отдышался, взял себя в руки. Он снова вытер лицо — уже не багровое, а желтоватое.

— Вы ее ненавидите?

— Нет. У меня нет ненависти ни к кому… Потому что я не признаю, что человек всегда может полностью отвечать за…

— Это статья шестьдесят четвертая.

— Конечно… Пусть меня считают маньяком, но буду стоять на своем.

— Даже если дело касается вашей жены?

— Даже и так.

— Даже если она убила мадемуазель Ваг?

На мгновение его лицо затуманилось, зрачки словно расплылись.

— Даже.

— А вы считаете, что она способна на это?

— Я никого не могу обвинять…

— Я хочу задать вам еще один вопрос. Можете ответить только «да» или «нет». Видите ли, я вовсе не убежден, что убийца и есть автор анонимных писем… Ведь мог и кто-то другой, предвидя возможность преступления, вообразить себе, будто присутствие полиции в доме может предотвратить…

— Я вас понял… Нет, письма писал не я.

— Может быть, сама мадемуазель Ваг?

Парандон задумался.

— Не исключено, хотя это не вяжется с ее характером… Она всегда была откровенна. Я уже говорил вам о ее непосредственности. Но, может быть, она не решилась обратиться ко мне, зная…

Он закусил губу.

— Зная — что?

— Ну, что если бы мне и впрямь грозила опасность, я не принял бы никаких мер.

— Почему же?

Он нерешительно посмотрел на Мегрэ.

— Трудно объяснить… Понимаете ли, раз уже я сделал выбор…

— Вы имеете в виду свой брак?

— Вообще все… Профессию… Женитьбу… Образ жизни… Значит, я и отвечаю за последствия.

— А разве это не противоречит вашим представлениям об ответственности?

— Может быть… Но только на первый взгляд…

Чувствовалось, как он устал и растерян, какие сумбурные мысли теснятся за этим выпуклым лбом и каких усилий стоит ему привести их в порядок.

— Как вы полагаете, мосье Парандон, тот, кто писал письма, знал, что жертвой окажется ваша секретарша?

— По-моему, нет…

Из гостиной донесся крик:

— Где папа?

И почти тотчас же дверь распахнулась, и в кабинет ворвался высокий, взлохмаченный подросток. На мгновение он остановился посреди комнаты, переводя взгляд с Мегрэ на Парандона, и спросил комиссара почти с угрозой:

— Вы арестуете папу?

— Успокойся, Гюс! Мы тут с комиссаром Мегрэ…

— Вы Мегрэ?

И с любопытством уставился на комиссара.

— Кого же вы арестуете?

— Пока никого.

— Я могу поклясться, что это не отец.

— Откуда вы узнали о том, что произошло?

— Сначала от швейцара, а подробности — от Фердинанда.

— А для вас это было совсем неожиданно?

Парандон отошел от них и уселся за свой письменный стол, как бы стремясь занять привычное место.

— Это допрос?

И юноша обернулся к отцу, словно за поддержкой.

— Мое дело, Гюс…

— Кто вам сказал, что меня зовут Гюс?

— Вас все так называют дома… Я расспрашиваю вас так же, как и всех остальных, но это вовсе не официальный допрос… Я вас спросил, не ожидали ли вы этого?

— Чего?

— Того, что произошло утром.

— Вы хотите сказать, не ожидал ли я, что Антуанетту зарежут? Нет… не ожидал.

— Вы звали ее Антуанеттой?

— Да, уже давно… Мы были друзья.

— А чего же вы ждали?

Мальчик покраснел до ушей.

— Да ничего определенного…

— Не преступления?

— Не знаю.

Мегрэ заметил, что адвокат пристально смотрит на Гюса, не то желая разрешить для себя мучительный вопрос, не то обнаружив в сыне нечто для себя новое.

— Вам уже пятнадцать, Гюс?

— В июне будет шестнадцать.

— Как, по-вашему, лучше: чтобы мы побеседовали с вами при отце или наедине, у вас в комнате или в другом месте?

Мальчик заколебался. Его пыл прошел, но нервы еще были напряжены. Он вновь обратился к адвокату:

— Как лучше, папа?

— Мне кажется, что у тебя в комнате удобнее… Да, вот что, сынок… Сейчас должна вернуться Бэмби — если уже не пришла… Мне хотелось бы, чтобы вы оба позавтракали как обычно и не беспокоились обо мне… Я не буду за столом.

— Ты не будешь завтракать?

— Не знаю… Может быть, попрошу принести сюда. Мне нужно отдохнуть.

Чувствовалось, что паренек готов броситься к отцу на шею и что удерживает его не присутствие Мегрэ, а какая-то стеснительность, вероятно, всегда существовавшая в отношениях между Парандоном и сыном.

Видимо, ни тот, ни другой не были склонны к излиянию чувств и объятиям, и Мегрэ ясно представилось, как Гюс в детстве подкрадывался в кабинет и молча, не шевелясь, смотрел, как отец работает или читает.

— Если хотите, пойдем ко мне…