Современный французский детективный роман - Буало Пьер - Страница 108

— Конечно.

— Как, по-вашему, кто мог их написать?

— Да кто угодно. Мог бы и я.

— Значит — вы?

— Да мне и в голову не приходило.

— Барышня хорошо к вам относится?

— Бэмби? — Он пожал плечами. — Боюсь, что, встреться мы с ней на улице, она даже не узнает меня. Когда ей понадобится бумага, ножницы или что другое — приходит сюда, молча берет что надо и уходит.

— Гордячка?

— Может, и нет. Может, нрав такой.

— А как вы полагаете, может здесь произойти какая-нибудь драма?

Он снова посмотрел на Мегрэ невозмутимыми синими глазищами.

— Драма может произойти где угодно. Вот в прошлом году выдался как-то солнечный денек, как сегодня… Улицу переходила славная такая старушенция и — угодила под автобус, прямо против нашего дома… А ведь за несколько секунд до этого у нее и в мыслях не было…

Послышались стремительные шаги. Дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина лет тридцати, среднего роста, брюнет.

— Входите, мосье Тортю.

Он был с портфелем, и вид у него был важный.

— Если не ошибаюсь, комиссар Мегрэ?

— Не ошибаетесь.

— Ко мне? Давно меня ждете?

— Да по правде сказать, я никого не ждал.

Довольно красивый малый. Правильные черты лица, темноволосый, смелые глаза. Такой знает, чего ему добиваться в жизни.

— Присаживайтесь, — предложил он, подходя к столу и кладя на него портфель.

— Спасибо, я уже насиделся сегодня. Мы тут болтали с вашим молодым коллегой.

Слово «коллега» уязвило Рене Тортю — он метнул на швейцарца сердитый взгляд.

— У меня было важное дело в суде.

— Знаю. Вам часто приходится выступать?

— Всякий раз, когда не удается добиться соглашения сторон. Мосье Парандон редко выступает сам. Мы подготавливаем дела заранее, а затем мне поручают…

— Понятно.

Вот кто не сомневается в себе!

— Что вы думаете о мосье Парандоне?

— Как о человеке или о юристе?

— О том и другом.

— Как юрист он на голову выше других. Там, где надо нащупать слабое место противной стороны, ему нет равных.

— А как человек?

— Поскольку я служу у него и являюсь, по существу, его единственным сотрудником, мне неудобно судить о нем в этом аспекте.

— Вы не считаете его человеком с надломом?

— Я бы не употребил такого выражения… Скажем так — на его месте я вел бы более деятельную жизнь.

— К примеру говоря, присутствовали бы на приемах, которые устраивает жена, бывали бы с нею в театрах и ресторанах?

— Может, и так… Ведь жизнь не только в книгах и делах…

— Вы читали письма?

— Мэтр Парандон показал мне фотокопии.

— По-вашему, это шутка?

— Допускаю… По правде говоря, я как-то не задумывался…

— Но ведь в них говорится, что тут разыгрывается драма?

Тортю не ответил. Он доставал из портфеля бумаги и раскладывал их по кляссерам.

— Вы женились бы на девушке вроде мадам Парандон, только помоложе?

Тортю удивленно посмотрел на комиссара.

— Разве вам не сказали, что я помолвлен? Значит, и толковать нечего…

— А я таким манером хотел узнать ваше мнение об этой даме.

— Она умна, энергична и умеет поддерживать отношения с…

Тортю вдруг обернулся, и все увидели в дверях ту, о которой шла речь.

Она была в черном шелковом платье и леопардовом манто и либо собиралась уехать, либо только что вернулась.

— Вы все еще здесь? — удивилась она, уставившись на комиссара холодным взглядом.

— Как видите.

Кто знает, сколько времени она простояла за дверью и что успела услышать…

Только сейчас Мегрэ понял, что хотела сказать Ваг, говоря о «доме, где постоянно ощущаешь за собой слежку».

— Голубчик Бод, позвоните, пожалуйста, сейчас же графине де Пранж и предупредите, что меня задержали и я опоздаю по крайней мере на четверть часа. Я хотела попросить об этом мадемуазель Ваг, но она сейчас занята — у мужа клиенты.

Она исчезла, бросив Мегрэ на прощанье жесткий взгляд. Жюльен Бод снял трубку. Тортю мог радоваться — если мадам Парандон слышала его последние слова, она будет ему признательна.

— Алло! Квартира графини де Пранж?

Мегрэ вышел из кабинета. Жюльен Бод заинтересовал его. Комиссар не сомневался, что драматург из него выйдет. А Тортю почему-то ему не понравился.

Дверь у мадемуазель Ваг была открыта, но в комнате никого не было. Проходя мимо кабинета Парандона, Мегрэ услышал звуки голосов.

Когда он вошел в переднюю за шляпой, там вдруг, как бы случайно, появился Фердинанд.

— Вы целый день тут около дверей?

— Нет, господин комиссар… Просто я решил, что вы пришли ненадолго… А мадам только что уехала…

— Знаю… Скажите-ка, Фердинанд, вы сидели в тюрьме?

— Только на гауптвахте, когда служил в Африке.

— Вы француз?

— Я из Обани.

— Как же это вы завербовались в Иностранный легион?

— По молодости… Глупостей наделал и вот…

— В Обани?

— Нет, в Тулоне… Связался со всякими подонками. Так-то. А когда смекнул, что дело дрянь, выдал себя за бельгийца и завербовался в легион.

— А с тех пор у вас все в порядке?

— Уже восемь лет служу у мосье Парандона, и он на меня не жалуется.

— Вы довольны местом?

— Бывает и похуже.

— Мосье Парандон хорошо обращается с вами?

— Душа-человек!

— А мадам?

— Между нами говоря — стерва!

— Достается вам от нее?

— От нее всем достается… Повсюду она шныряет, во все сует нос, всеми недовольна… Счастье, что у меня комната не в доме, а над гаражом…

— Чтобы девочек туда приводить?

— Что вы! Сделай я такое на свою беду, так мадам пронюхала бы, и я в два счета вылетел бы отсюда. По ее, прислуга должна быть холощеная… Нет, просто у себя в комнате я могу дышать свободно… И можно, когда надо, уходить, хотя оттуда в квартиру проведен звонок, и я обязан, как мадам выражается, являться по ее вызову круглосуточно.

— Она когда-нибудь вызывала вас ночью?

— Да, раза три-четыре… Видно, хотела убедиться, что я на месте.

— Под каким предлогом?

— Один раз, будто услышала какой-то подозрительный шум, и вздумалось ей про воров. Вместе со мной всю квартиру обошла.

— Наверно, кошка?

— Нет тут ни кошек, ни собак… Она их терпеть не может. Когда Гюс был маленький, он просил, чтобы ему к рождеству подарили щенка, а получил электричку. Сроду не видал, чтобы мальчонка так бесился со злости.

— А в другие разы?

— В другой раз ей почудилось, что паленым пахнет… А еще… Постойте… Что же это было? Ага, она остановилась у дверей мужниной спальни и не услышала его дыхания. И послала меня поглядеть — не случилось ли с ним чего-нибудь.

— Что же она сама, что ли, не могла войти?

— Почем я знаю. Да, наверное, была причина… Не подумайте, что я жалуюсь… Она ведь часто уезжает из дому и после обеда и по вечерам, и мне покою хватает.

— С Лизой ладите?

— Да, неплохо… Смазливенькая… Одно время мы… Ну, вы догадываетесь… Только Лиза любит новеньких… Почти каждую субботу у нее другой… А я не охотник делиться…

— Ну, а мадам Вокен?

— Старая грымза.

— Она вас недолюбливает?

— Она так урезает нам всем порции, будто мы здесь просто столуемся, а уж насчет вина — так и вовсе в обрез! Верно, потому, что муж у нее пьянчуга и лупцует ее не меньше, чем два раза в неделю. Вот она и взъелась на всех мужиков.

— А мадам Маршан?

— А я вижу только, как она возится с пылесосом. По-моему, эта баба отроду немая — только губами шевелит, как останется одна в комнате… Может, молится?

— А барышня?

— Ну, эта не гордячка и не кривляка. Жаль, что она всегда невеселая.

— Несчастная любовь?

— Не знаю. Может, просто такая уж обстановка.

— Вы слышали что-нибудь о письмах?

Фердинанд, казалось, смутился.

— Да уж ежели говорить правду — слышал. Но не читал.

— Кто вам говорил?

Он смутился еще больше и притворился, будто вспоминает.

— Вот, забыл!.. Ведь все время ходишь туда-сюда, на ходу перекинешься словом с одним, с другим…