Академия пана Кляксы - Бжехва Ян - Страница 11

Инженер Копоть внимательно на нас посмотрел, погладил Матеуша и сказал, играя своей бородкой:

— Я очень рад тебя видеть, Амброжи, и, конечно, покажу твоим ученикам мой завод дыр и дырочек. Но с условием, ребята, — обратился он к нам, — на заводе ничего не трогать.

Сказав это, он обвил левой ногой правую, сцепил пальцы рук, и мы все вместе молча поехали на завод.

Завод состоял из двенадцати корпусов с прозрачными стенами и стеклянными крышами. Уже издалека мы увидели мощные машины, грохот которых раздавался далеко вокруг.

В первом же цехе мы чуть не ослепли от искр, сыпавшихся с приводных ремней, электрических сверл и токарных станков.

Станки стояли в несколько рядов, а некоторые из них висели в воздухе, подвешенные на канатах. Возле станков суетились рабочие в кожаных фартуках и темных очках.

Работа кипела вовсю. Шум станков заглушал слова инженера Копоти, который что-то объяснял своим писклявым голосом.

Я понял только одно, что в этом цехе делают дырки для ключей, для колец, для ножниц и совсем маленькие дырочки.

Мы с восхищением следили за работой станков и удивлялись мастерству рабочих, которые одним поворотом резца ухитрялись сделать от десяти до двенадцати великолепных дырочек.

Готовую продукцию складывали в маленькие вагонетки, после чего большие подъемные краны переносили их на склад, в соседний корпус.

В других цехах вырабатывали дырки побольше: для локтей, для колен, для мостов и даже для неба. Они были такие большие, что станки, на которых их вытачивали, возвышались до самого потолка и рабочим приходилось вставать на подмостки.

Дырки для локтей и колен были с обтрепанными краями. Это требовало от мастеров большого искусства. Инженер Копоть показал нам проекты и чертежи молодых техников-конструкторов, разрабатывавших новый способ производства дыр.

В одном из заводских корпусов находилась сортировочная, где опытные контролеры замеряли и испытывали готовые дыры и дырочки. Треснутые, плохо отшлифованные и прочие бракованные дырки контролеры бросали в большой котел и отправляли на переплавку.

В последнем корпусе находилась упаковочная. Там особые специалисты взвешивали дырки на больших весах и упаковывали по пять или десять штук в коробку.

Инженер Копоть подарил нам две коробки дырок от бубликов. По возвращении в академию пан Клякса приготовил сладкое ванильное тесто и испек нам из дырок много вкусных бубликов.

Мы были в восторге от завода. Глаз нельзя было оторвать от раскаленных докрасна сверл, токарных станков и других сложных установок, названия которых мы не знали.

Когда мы покинули завод, было уже темно. Сквозь стеклянные стены завода вспыхивали целые фонтаны голубых, зеленых и красных искр. Они освещали окрестность, как фейерверки.

— Эх, какая бы вышла из этих искр вкусная еда! — вздохнул пан Клякса.

Инженер Копоть провожал нас до трамвайной остановки. По дороге он очень много рассказывал о себе. Выяснилось, что в свободное от работы время он выступает канатоходцем в цирке, чтобы не разучиться заплетать ногу за ногу.

Когда тротуар довез нас до конца, мы увидели на остановке трамвай. Тот самый, который когда-то починил пан Клякса. Трамвай ни за что не хотел без нас ехать и, когда увидел нас, радостно заскрежетал колесами.

Мы сели в трамвай и поехали, а пан Клякса летел рядом, чтобы в трамвае было свободней.

Долго еще мы видели стоявшего на остановке инженера Копоть. Он махал на прощанье рукой, пальцы которой были заплетены в косички.

В наступивших сумерках, на фоне сияющей луны, его длинная тень вытянулась и доставала почти до самого неба.

Вскоре трамвай свернул на улицу Незабудок, и инженер Копоть исчез из виду. Мы снова переехали через играющий мост, который исполнил «Марш мухоморов».

Пан Клякса, вторя ему, мурлыкал под нос.

Уже стемнело, когда мы приехали на площадь Четырех Ветров. Пан Клякса достал из жилетного кармана свечные огоньки и каждому дал по огоньку. Вот так мы и добрались домой, в нашу академию.

Там нас ожидала неприятность.

Во все комнаты, залы, коридоры набились мухи.

Проклятые насекомые, воспользовавшись нашим отсутствием, через открытые окна вторглись в помещение, облепили стены, мебель, потолки и, как только мы вошли, с присущим им нахальством набросились на нас. Они лезли в рот, в нос, в глаза, путались в волосах, кружили черной тучей под потолком, метались из угла в угол. Чтобы перейти из одной комнаты в другую, надо было зажмуриться, задержать дыхание и изо всех сил отбиваться руками. Никогда в жизни я не видел такого скопища мух.

Они летели в полном боевом порядке, как настоящие эскадрильи, и жужжали, как настоящие самолеты. Вожаки выделялись большим размером крыльев, воинственностью и отвагой. Их укусы свидетельствовали о том, что мухи решили драться не на жизнь, а на смерть.

В комнату, где я находился, с громким жужжанием ворвалась королева мух, отдала несколько коротких приказаний своим военачальникам, мимолетом укусила меня в нос и умчалась на другой фланг сражения.

Свет лампы не мог пробиться сквозь черную, нависшую в воздухе тучу. Мы передвигались ощупью, топча и убивая полчища атакующих нас мух, но их ничуть не убывало.

Не помогло и размахивание полотенцами и платками. Вместо убитых поднимались новые полчища и бросались на нас с еще большей яростью.

Пан Клякса перелетал из комнаты в комнату, вел с противником ожесточенную борьбу. Наконец он устал и, глубоко задумавшись, застыл в воздухе, положив ногу на ногу. Мухи тут же облепили его со всех сторон, и он исчез в их окружении.

Это окончательно рассердило пана Кляксу. Он выпорхнул в окно и спустя несколько минут вернулся, неся в руках паука-крестовика. Потом приставил к нему увеличительный насос, и вскоре паук достиг размеров кошки. Тогда пан Клякса поднялся в воздух и посадил паука на потолок. Паук тут же стал плести паутину, и вскоре она разделила комнату надвое. Сотни тысяч мух попали в эту ловко расставленную сеть, но ничто не могло ослабить их воинственный дух. Паук с жадностью набрасывался на мух, попавших в паутину, пожирал их целыми отрядами, высасывал из них кровь, давил своими огромными мохнатыми лапами. Но скоро он насытился, и действие насоса сразу прекратилось. Паук снова стал маленьким, уменьшилась также и его паутина, и мухи в мгновение ока разорвали его в клочки, отомстив за гибель своих боевых товарищей. А королева мух сняла с него крест, как скальп, и унеслась со своим трофеем, издавая победный воинственный клич.

Тогда пан Клякса призвал нас к себе и сказал, что придумал новый вид мухоловок, которые очистят нашу академию от подлых захватчиков.

Он принес в зал большой таз с водой, тюбик гуммиарабика, мыло и стеклянную трубку. Мы прикрыли его от мух, а пан Клякса тем временем развел в тазу с водой клей и мыло, взял трубку и стал пускать мыльные пузыри. Один за другим пузыри поднимались в воздух.

Эти мухоловки принесли небывалые результаты.

Мухи, привлеченные радужной оболочкой пузырей, бросались на них и сразу приклеивались. Не в силах оторваться, они вместе с пузырями падали на пол. Пан Клякса работал не покладая рук. Он пускал все новые и новые пузыри, а мы, вооружившись метлами, выметали мух из помещения на улицу.

Вскоре все комнаты и коридоры наполнились мыльными пузырями.

Час спустя во всей академии не было уже ни одной мухи, только несколько красивых мыльных пузырей витало в воздухе, над головой.

Мертвых мух мы сложили во дворе в большие черные кучи, а на следующее утро из треста по очистке города приехали три грузовика и вывезли эту мерзость на свалку.

Так окончилась война пана Кляксы с мухами.

Только одно озадачило нас тогда. Когда большая часть мух была уничтожена, в кабинете пана Кляксы мы увидели спящего на диване парикмахера Филиппа. Сначала мы его не заметили — мухи облепили Филиппа с ног до головы, — потом кто-то из ребят увидел его. Мы удивились, как это он может спать в таких условиях. Парикмахер громко храпел, и этот храп говорил о том, что снится Филиппу не очень-то приятный сон.