Убийство в магазине игрушек - Криспин Эдмунд - Страница 3

Кадоган, несколько удивленный такой начитанностью, опять не нашелся с ответом. Они все ехали, фары машины выхватывали из темноты математически правильные участки пролетающих мимо изгородей по обеим сторонам дороги. Вдруг кролик, ослепленный ярким светом, уселся посреди дороги, уставившись на них, и сидел так долго, что чуть не попал под колеса.

После долгого молчания, может быть через четверть часа, Кадоган произнес с некоторым усилием:

– Черт подери, что за путешествие пришлось мне проделать из Лондона. Очень медленный поезд. Останавливался у каждого телеграфного столба, как кобель.

На это водитель после основательного раздумья начал смеяться. Он смеялся так безудержно и долго, что Кадоган испугался, как бы он не потерял контроль над своим средством передвижения. Но, к счастью, прежде чем это случилось, они оказались на хедингтонской кольцевой развязке и остановились, пронзительно заскрежетав тормозами.

– Должен ссадить вас д-десь, – сказал водитель, все еще сотрясаясь всем телом от беззвучного смеха. – Мне в город не надо. Спуститесь вниз по тому х-холму, и сию минуту будете в Оксфорде, глазом не моргнуть.

– Спасибо, – ответил Кадоган, выкарабкиваясь из машины на дорогу, – спасибо большое. И спокойной вам ночи!

– Спокойной ночи! – отозвался водитель. – Как кобель! Ну надо же! Это здорово, доложу я вам! – С этими словами он завел мотор, который взревел со звуком, напоминающим трубный клич слона, крушащего дерево, и уехал, громко хохоча.

Перекресток с редкими огнями показался очень пустынным после того, как затих звук удаляющегося грузовика. Кадоган вдруг осознал, что не знает, где будет спать в эту ночь. В гостиницах наверняка никого нет, кроме ночных портье, а колледжи закрыты. Внезапная мысль вызвала улыбку на его лице. Все это не имеет никакого значения в Оксфорде. Ему стоит только перелезть через стену своего колледжа (что он неоднократно проделывал в былые годы, бог свидетель) и улечься спать на кушетку в чьей-нибудь гостиной. Никто не обратит на это никакого внимания, владелец гостиной не удивится и не рассердится. Оксфорд – единственное место в Европе, где можно вести себя сколь угодно эксцентрично и при этом не вызвать никакого интереса или всплеска эмоций у окружающих. «В каком еще городе, – спросил сам себя Кадоган, припоминая свои студенческие годы, – ты можешь в полночь обратиться к полицейскому с рассуждениями об эпистемологии, не вызвав у того ни возмущения, ни подозрительности?»

Он отправился в путь, пройдя мимо магазинов, мимо кинотеатра, перейдя дорогу по светофору, и дальше вниз по длинному извилистому спуску. Сквозь просветы в деревьях стали проступать очертания Оксфорда – в этом неярком лунном свете выплывал подводный город, его башни и шпили вставали как призраки, как памятники затерянной Атлантиды, «что спит на дне морском». Крошечный желтый огонек сверкнул на несколько секунд, помигал и погас. В неподвижном воздухе его ухо едва уловило одинокий удар колокола, пробившего час ночи. За ним последовали удары других колоколов, отзвуки которых сливались на мгновение в призрачный аккорд, словно звонили колокола затонувшего собора из бретонского мифа[14], на мгновение поколебленные течениями глубоких зеленых вод, и затем наступила тишина. Ощутив неясный прилив радости, он ускорил шаги, тихонько напевая. Голова была свободна от всяких мыслей: он лишь смотрел по сторонам и любовался тем, что видел. В пригороде Оксфорда Кадоган немного растерялся и потратил несколько минут на то, чтобы опять выйти на правильную дорогу. Куда он попал: на Иффли-роуд или на Каули-роуд? Ему никогда не удавалось удержать в памяти отличие их друг от друга еще в студенческие годы. Не важно, в конце должен был быть Модлин-бридж, а за ним Хай-стрит[15] и, наконец, колледж Сент-Кристоферс, названный так в честь святого Христофора, покровителя путешественников. Он ощутил некоторое разочарование при мысли о том, что его путешествие окончится без особых приключений.

По дороге из Хедингтона ему не встретилось ни единого пешехода, ни одной машины, а в этом респектабельном и довольно безвкусном квартале Оксфорда обитатели давным-давно уже отправились почивать. Улица с рядами магазинов по обеим сторонам, длинная и пустынная, тянулась перед ним. Легкий ветерок, поднявшись, порывами задувал за углы зданий и слегка шевелил белый тент перед входом в магазин, который забыл опустить нерадивый лавочник. Кадоган на ходу невольно задержал свой взгляд на нем просто потому, что это было единственное, что привлекало внимание на этой пустой улице, и, подойдя поближе, поискал имя владельца, но его не было видно из-за тента. Затем он осмотрел сам магазин. Жалюзи на окнах были опущены, так что он не мог разглядеть, чем здесь торговали. Движимый праздным любопытством, он медленно приблизился к двери и тихонько толкнул ее. Она открылась.

Вот теперь он остановился в задумчивости. Это было так необычно, особенно для торговца – оставить магазин незапертым в ночное время. С другой стороны, было очень поздно, и если в лавку забрались воры, хозяину здорово не повезло, но это, безусловно, не его, Кадогана, дело. Возможно, хозяин живет над магазином. В таком случае, вероятно, он будет благодарен, если его разбудят и поставят в известность, а может быть, и нет. Кадоган испытывал ужас перед вмешательством в дела других людей, но в то же время он был любопытен.

Отступив назад, на улицу, он некоторое время внимательно разглядывал слепые, невыразительные окна над тентом, а затем, внезапно решившись, вернулся к двери. В конце концов он пустился в путешествие в погоне за вдохновением, а дверь магазина, если и не была вступлением к роману, тем не менее таила за собой загадку, достаточно необычную, чтобы исследовать ее. Он решительно толкнул ее и тотчас же ощутил, как стукнуло сердце, когда она громко скрипнула. Возможно, он поймает взломщика, но еще более вероятно, что его самого арестуют как такового. Он как только мог осторожно закрыл за собой дверь и постоял неподвижно, прислушиваясь.

Все тихо.

Луч его фонаря выхватил из темноты обычную обстановку маленького магазина игрушек с прилавком, кассовым аппаратом и игрушками, выстроившимися в ряд: наборы конструкторов «Меккано», паровозики, куклы и кукольные домики, разноцветные кубики и оловянные солдатики. Он двинулся дальше, проклиная свое безрассудство, и ухитрился довольно шумно споткнуться о коробку с большими воздушными шарами (ненадутыми), его запинка в тишине отозвалась в ушах настоящим взрывом.

Он опять застыл на месте, затаив дыхание.

Тихо по-прежнему…

По ту сторону прилавка виднелись деревянные ступени, ведущие наверх к какой-то двери. Он, крадучись, вошел в эту дверь и очутился в начале короткого лестничного пролета, потертые крутые ступеньки вели на следующий этаж. Кадоган карабкался по этим скрипучим ступеням, все больше проклиная себя в душе, ударяясь и спотыкаясь. Совершенно измученный и взвинченный, он наконец очутился в коротком коридоре, пол которого был покрыт линолеумом, а по обеим сторонам располагалось по две двери и одна в самом его конце. Теперь он почти обреченно приготовился к появлению рассвирепевшего домовладельца с ружьем на изготовку и старательно изобретал объяснения, способные того успокоить. В конце концов, вполне резонно, что любой, обнаружив дверь магазина открытой, должен был бы войти и убедиться, что не произошло ничего плохого… Хотя нет, вряд ли поверят: ведь он так старался не шуметь, пусть из этого ничего и не вышло.

Но все же по-прежнему его окружала глухая тишина.

– Смешно, – сурово сказал сам себе Кадоган, – комнаты при входе, наверное, гостиные. Ты войдешь в одну из них и убедишься, что все в порядке. Тем самым требования чести будут исполнены, и тогда самое лучшее, что ты можешь сделать, это унести ноги, да побыстрее.

Набравшись мужества, он тихонько шагнул вперед и повернул круглую ручку одной из дверей. Маленький белый кружок света от его фонарика заплясал на плотно задернутых занавесках, на дешевом лакированном буфете, на радиоприемнике, на столе, на неудобных кожаных креслах с большими шелковыми подушками кричащих тонов, оранжевого и лилового; на голых, не украшенных картинами стенах, оклеенных обоями… Точно – гостиная. Но было еще нечто в этой комнате, что вызвало у него шумный вздох облегчения и позволило немного расслабиться. Затхлый запах плесени и пыли, толстым слоем покрывавшей все предметы обстановки, свидетельствовал о том, что квартира была необитаема некоторое время. Он сделал шаг вперед и, споткнувшись обо что-то, посветил фонариком под ноги. Тихонько свистнув, он несколько раз пробормотал: «Ну и ну…»