Королевские милости - Лю Кен - Страница 82

– Так вот какую цену приходится платить тем, кто бросил вызов богам? – Мата разговаривал сам с собой, не обращая внимания на испуганных придворных. – Или это напоминание о тяжелой поступи судьбы?

Потом Мата заговорил громче.

– Если наши корабли уничтожены, нам следует построить другие.

Он отдал новый приказ.

Имперских солдат было слишком много, чтобы содержать их как пленников, и Мата решил их освободить – при условии, что они согласятся присоединиться к его армии.

Пленники тут же ухватились за этот шанс.

Ставшей более многочисленной армии Мата поручил построить новые корабли вместо тех, что погибли во время бури.

Многие из бывших имперских солдат служили в качестве надсмотрщиков при реализации грандиозных проектов императора Мапидэрэ и управляли рабочими при помощи хлыстов. С другой стороны, многие солдаты Кокру сами побывали в шкуре таких рабочих – или их семьи и друзья.

Теперь, когда предстояло трудиться вместе с бывшими мучителями, люди Кокру мстили им самыми разными способами. Чистка отхожих мест всегда доставалась бывшим имперским солдатам, не говоря уже о приготовлении пищи, стирке и ночной страже.

Днем бывшие имперские солдаты строили корабли, а солдаты Кокру заставляли их работать лучше и быстрее. Настроение в армии Мата Цзинду улучшилось, несмотря на утрату первого флота: мучения бывших имперцев всем доставляло удовольствие – что может быть слаще мести?

Рато, как и многие другие, получал огромное удовольствие, отдавая приказы имперским скотам. Для бывших пленных слово личного телохранителя маршала было законом.

Больше всего Рато любил заставлять имперцев таскать огромные стволы дубов с гор в гавань. Приставив по шестнадцать человек к каждому дереву, он говорил, что его следует донести до берега без остановок на отдых. Если измученные люди роняли дерево, не доходя до гавани, он не позволял им поднимать его и заставлял идти за следующим. Такое развлечение всякий раз доставляло ему огромное удовольствие.

– После всего, через что ублюдки из Ксаны заставили пройти моего отца, – говорил Рато, обрушивая на их спины хлыст, – это всего лишь легкий массаж.

– Пленные постоянно жалуются, – сказал как-то Рато Мата Цзинду. – Офицеры опасаются, как бы не начался мятеж.

– Пусть продолжают жаловаться.

– Вы сохранили им жизнь! Им следует каждый день благодарить вас, стоя на коленях, – возмутился Рато.

– Иногда бывает поздно проклинать богов и рано благодарить людей.

Рато не понял, что имел в виду маршал Цзинду, но знал лишь, что пленные не выказывали ему достаточной благодарности, поэтому пробормотал:

– Нельзя помешать свиньям любить грязь.

Прикладывая огромные усилия, армия военнопленных сумела построить флот вдвое быстрее – всего за десять дней, – однако на этот раз корабли получились тяжелые, медлительные и неуклюжие. Опытные моряки Гана со страхом смотрели на уродливые суденышки, которые больше походили на коробки, сделанные на скорую руку, без малейшей заботы о мореходных качествах, устойчивости и маневренности.

– Будет настоящим чудом, если они не развалятся, когда окажутся в открытом море, – заметил Торулу Перинг. – Я не представляю, как они смогут бросить вызов вражеской армаде.

Мата нетерпеливым взмахом руки заставил его замолчать.

– Я больше не хочу слышать никаких сомнений.

Гнева маршала Цзинду люди боялись больше, чем моря, и все остальные промолчали.

– И разве мы не сумели вырвать победу, когда поражение казалось неизбежным? – перешептывались между собой солдаты. – Возможно, его воли достаточно, чтобы заставить богов совершить чудо. Даже Тацзу не осмелится бросить вызов нашему маршалу Цзинду.

Никто не возражал, когда Мата приказал своим людям подняться на корабли.

Огромные трюмы предназначались для перевозки зерна и рыбы, а не людей, но их набили таким количеством солдат, что им даже повернуться было нелегко. И только после того, как стражники убеждались, что места в трюмах больше нет, двери, ведущие вниз, закрывали.

Корабли отплыли из гавани Тоадзы, и люди в темных трюмах затаили дыхание, дожидаясь удара армады, но ничего не происходило, и корабли плыли все дальше. Неужели репутация маршала Цзинду заставила имперские корабли отступить?

Постепенно в темноте, под мерный плеск воды, люди в трюмах начали засыпать, и вскоре воцарилась тишина.

Прошли часы, и некоторые солдаты внезапно проснулись. Палуба над головой потрескивала, но шагов слышно не было. Люди не понимали, почему не открывают трюмы, чтобы можно было подняться наверх и подышать свежим воздухом.

Те, кто находился возле дверей, принялись в них стучать, но так и не дождались ответа.

– Они не просто закрыли двери – их чем-то подперли, чтобы мы не смогли выбраться наружу! – закричал кто-то из солдат, приникнув к щели между створками.

Ему удалось увидеть тяжелые ящики, придвинутые вплотную к дверям трюма, чтобы находившиеся там люди не могли выбраться наружу, какие бы усилия ни прилагали.

– Есть хоть кто-нибудь из Кокру? Кто-то из вас служил прежде под командованием маршала Цзинду?

Никто не ответил: в трюме оказались только военнопленные имперской армии.

– Кто управляет кораблем? Там вообще кто-нибудь есть?

Молчание.

Матросы уже давно на шлюпках покинули судно, зафиксировав руль, чтобы не отклонялось от курса. Потрескивающие, текущие корабли, в трюмах которых находилось двадцать тысяч имперских солдат, плыли на север, в сторону канала Киши.

И Тацзу распахнул свою голодную пасть.

Тацзу, утолив голод и обретя силу после жертвоприношения, стал еще более яростным и могучим, вышел из канала Киши, обогнул Большой Палец, и половина имперской армады исчезла в его бездонной пасти. Однако это его не остановило – продолжая двигаться вдоль восточного побережья Большого Пальца, через несколько часов он полностью обогнул остров и к югу от Тоадзы, на глазах у тех, кто оставался на берегу, Тацзу догнал вторую половину армады. Адмирал Фило Каима и все его люди присоединились к своим погибшим товарищам на дне моря.

Мощные струи поднялись высоко в небо, словно длинные языки жаб при ловле стрекоз. Последние из имперских кораблей попытались спастись, но тоже попали в огромный водоворот и беззвучно исчезли в теплых волнах моря, оставив на поверхности лишь множество пузырей.

А Тацзу, завершив свою работу, вернулся в канал Киши.

В серых, гнетущих сумерках засверкали молнии, обрушиваясь в еще не успокоившиеся волны моря. Раздались оглушительные раскаты грома. Киджи, бог штормов Ксаны, бушевал над морем к северу от Волчьей Лапы.

– Выйди и сразись со мной, Тацзу! Ты нарушил договор между богами. Кровь Ксаны должна быть отмщена! Я вырву все твои зубы.

Однако водоворот Тацзу, оставаясь неуязвимым для молний, продолжал свое бесконечное кружение, беспечный, точно сытая акула.

– Брат, твоя ярость не имеет под собой никаких оснований. Моя природа такова, что я ежедневно скитаюсь по этим водам. Если смертные пожелали оказаться на моем пути, я имею полное право поступить с ними как пожелаю.

– Я не стану слушать твою софистику.

Раздался успокаивающий ласковый голос Руфиццо, бога – целителя и покровителя Фачи.

– Киджи, ты знаешь, что Тацзу прав. И хотя я питаю отвращение к его методам, он не нарушил наш договор, а лишь убедил Мата Цзинду принести ему жертву.

В течение долгих часов бушевала буря, но, когда взошло солнце, море стало гладким как стекло.

– Вы не одобряете мои действия, – обратился Мата к своим советникам, сознательно не повышая голоса, чтобы добиться максимального внимания.

Все, за исключением Торулу Перинга, сидевшего с холодной улыбкой, слушали его потупив взор, не смея встретиться взглядом с маршалом Цзинду.