Королевские милости - Лю Кен - Страница 21

– Значит, это близнецы Кокру, сестры огня и льда?

И тут же прозвучали два других голоса – один неблагозвучный и резкий, а другой гармоничный, негодующий и одновременно спокойный, подобный потоку лавы, текущему рядом с ледником. То были Кана и Рапа, богини огня и льда, смерти и сна, со своими воронами.

– Смертные находят знамения там, где пожелают. Мы не имеем ни малейшего отношения к тому, что произошло…

– Но можете не сомневаться: мы положим этому конец. Даже если Кокру живет в сердце только одного человека…

Их прервал Киджи:

– Поберегите силы. Сначала вам нужно найти такого человека.

Глава 7

Доблесть Мата

В Фаруне, на Северном Таноа, самом отдаленном из островов, командующего Датуна Затому встревожили вести о восстании на Большом острове.

Получить надежные сведения было совсем не просто. Во многих районах воцарился хаос. Разбойники Хуно Крима и Дзапа Шигин заявили, что отыскали законного наследника трона Кокру и новый «император» обещал сделать аристократом любого командующего, который приведет свои войска под его знамена.

Беспорядки начались по всей империи. С тех пор как генерал Гота Тоньети совершил самоубийство и был казнен генерал Туми Юма, в имперской армии так и не появилось достойного главнокомандующего. В течение двух лет регент и юный император, казалось, не вспоминали о существовании армии, предоставив местным командирам самостоятельно решать все вопросы.

Теперь, когда начался мятеж, все в Пэне были ошеломлены, и даже через месяц имперская армия продолжала оставаться без главнокомандующего, который повел бы ее против мятежников. В результате командирам гарнизонов приходилось принимать решения самостоятельно.

«Трудно понять, в каком направлении дуют ветры, – подумал командующий Затома. – Возможно, лучше самому проявить инициативу, и чем раньше я выдвинусь, тем значительнее будет мой вклад. „Герцог Затома“ звучит очень неплохо».

Намного увереннее, чем в седле, командующий чувствовал себя за письменным столом, поэтому нуждался в хороших, толковых лейтенантах. Здесь ему повезло – ведь он находился в Фаруне. Таноа очень долго считался одним из самых неспокойных в Дара, потому что на острове едва ли не в последнюю очередь поселились ано, которым пришлось умиротворять воинственных местных жителей. В Фаруне даже девушки учились метать дротики, а каждый мальчик старше пяти лет мастерски владел копьем.

Затома считал, что, если обратиться к нужным людям, в знак благодарности за то, что он поможет им вернуть хотя бы часть утерянной их семьями чести, они будут верно ему служить. Он станет мозгом, а они – руками.

Фин Цзинду, когда шел по похожим на пещеры залам и длинным коридорам своего родового замка, изо всех сил старался, чтобы эмоции не отражались на его лице. Он не был здесь четверть века, с того самого черного для клана Цзинду дня, когда его вышвырнули отсюда вон. Теперь он оказался здесь по зову Датуна Затомы, простолюдина в одеждах победителя. Нет, совсем не так Фин представлял свое возвращение.

У него за спиной Мата жадно рассматривал богатые гобелены, ажурные железные решетки на окнах и картины, изображавшие деяния его предков. Головы некоторых фигур на картинах были оторваны солдатами Ксаны, когда те грабили замок после победы: их забрали в качестве сувениров, – а убогий Датун Затома оставил оскверненные картины на прежних местах (быть может, как напоминание о позорном падении клана Цзинду). Мата стиснул зубы, чтобы не дать своему гневу вырваться наружу. Все это принадлежало ему по праву, а грязная свинья, призвавшая его сюда, узурпировала замок.

– Подожди здесь, – сказал Фин Цзинду Мата.

Дядя и племенник обменялись многозначительными взглядами, и Мата кивнул.

– Добро пожаловать, мастер Цзинду!

Датун Затома был полон энтузиазма и, как ему казалось, вел себя милостиво. Когда он сжал плечи Фина Цзинду, а тот не ответил на его жест, Затома смущенно отступил и после паузы жестом предложил гостю садиться. Сам он принял позу «геюпа», чтобы показать, что они будут говорить как друзья, но Фин чопорно опустился на колени, принимая «мипа рари».

– Ты слышал новости с Большого острова? – спросил Затома.

Фин Цзинду ничего не сказал: ждал, когда командующий продолжит.

– Вот о чем я подумал. – Вопрос был достаточно деликатным, и он старался говорить так, чтобы Цзинду понял его правильно, однако на случай, если бы войска императора одержали победу над мятежниками, смог бы придать своим словам другой смысл. – Ваша семья верно и достойно служила императорам Кокру в течение нескольких поколений. Клан Цзинду дал миру множество великих военачальников – это знают даже маленькие дети.

Фин Цзинду едва заметно кивнул.

– Приближается война, а значит, понадобятся умелые командиры. И, как мне кажется, перед представителями клана Цзинду открываются интересные возможности.

– Цзинду сражаются только за Кокру, – сказал Цзинду.

«Отлично! – обрадовался Затома. – Ты сам произнес то, что следовало».

Словно не слышал слов, за которые Цзинду следовало казнить, он продолжил:

– Под моей командой находятся войска, состоящие из стареющих ветеранов, которым уже не по силам натянуть большой лук, и новобранцев, не владеющих мечом. Их необходимо обучить – и как можно быстрее. Я почту за честь, если вы с племянником поможете мне решить эту проблему. Времена меняются: возможно, нам придется сражаться бок о бок и снискать себе славу.

Фин окинул его взглядом, этого человека из Ксаны, предполагаемого командующего имперской армии: белые жирные руки цвета жемчужины на женском кольце свидетельствовали о том, что никогда не знали, как держать меч или наносить удары боевым топором, – и подумал: «Чиновник, который умеет лишь передвигать косточки на счетах и пресмыкаться перед начальством, поставившим его во главе войска, чтобы защищать добычу после побед Ксаны. Стоит ли удивляться, что империя дрогнула, когда началось восстание крестьян…»

Чтобы не выдать своего отвращения и презрения, он улыбнулся Затоме и кивнул, уже решив, как они с ним поступят.

– Позвольте пригласить моего племянника – он ждет в коридоре. Думаю, он будет рад познакомиться с вами.

– Конечно-конечно! Я всегда рад встречам с юными героями.

Фин выглянул и жестом пригласил Мата в кабинет командующего. Затома приблизился к юноше с широкой улыбкой на лице и развел руки в стороны, чтобы обнять, однако тут у него возникли проблемы. В двадцать пять лет рост Мата превышал восемь футов, и выглядел он устрашающе. Кроме того, двойные зрачки вынуждали окружающих отводить взгляд: мало кому удавалось понять, на каком зрачке фокусироваться.

Затоме не суждено было обрести способность смотреть в эти глаза: он заглянул в них в первый и последний раз, – потом его взгляд опустился вниз и на лице появилось изумление. В левой руке Мата держал кинжал, тонкий, как рыба-игла, с которого стекала кровь. Затома еще успел подумать, как странно выглядит крошечное оружие в руке гиганта.

В следующее мгновение Мата снова поднял кинжал и одним коротким ударом рассек ему шею, трахею и основные артерии. Затома захрипел, не в силах ничего сказать, и рухнул на пол, захлебываясь собственной кровью и судорожно дергая конечностями.

– А теперь ты покинешь мой дом, – спокойно сказал Мата.

Это было первое убийство юноши, он дрожал от возбуждения, но не испытывал ни сомнений, ни жалости.

Он подошел к развешанному в углу оружию: великолепные древние мечи, копья и дубинки, принадлежавшие клану Цзинду, Затома использовал в качестве украшения, и на всех клинках лежал толстый слой пыли.

Мата выбрал тяжелый меч – по виду бронзовый, – который висел сверху. Толстый клинок и длинная рукоять указывали на то, что держать его следовало двумя руками. Сдув пыль, юноша наполовину вытащил клинок из ножен, сделанных из бамбука и обтянутых шелком. Металл выглядел необычно: вдоль центра лезвия шла темная бронзовая полоса, как и следовало ожидать, но края поблескивали синим холодным светом, засиявшим под лучами пробивавшегося в окна солнца. Мата со всех сторон осмотрел клинок, любуясь сложной резьбой – логограммами древних поэм о сражениях, – украшавшей каждую сторону.