Королевские милости - Лю Кен - Страница 118

Тебе кажется, что мое вышивание пустое занятие, однако все деяния людей пусты перед лицом времени. Нам обоим не следует бояться.

Она поцеловала его в ответ и притянула к себе, и Мата вдруг обнаружил, что перестал бояться.

Мужской голос, жесткий, как обсидиан, и резкий, точно удар меча по щиту:

– Брат мой, это было умно – повторить трюк Киндо Мараны, но у тебя получилось ничуть не лучше. Шип крубена больше не выпьет крови Цзинду.

В ответ прозвучал другой мужской голос, полный ярости шторма:

– На смертных, как всегда, нельзя положиться.

Женский голос, скрежещущий, резкий, искаженный, подобный воздуху, мерцающему над раскаленной лавой:

– Прекрати говорить чушь, Киджи. Тебе следовало объединиться со мной и Фитовео против настоящего врага. Неужели ты действительно хочешь, чтобы победил этот обманщик, вор из Безупречного города?

Пусть падут оба их дома.

Джин Мазоти смотрела на широкую Лиру, и ее раздражение росло с каждым днем.

Она понимала, что строительство военного флота займет слишком много времени, в то время как ей требовалось найти способ быстро пересечь реку.

По Лиру разнесся слух, что маршал щедро одарит владельцев кораблей из Кокру, если они восстанут против гегемона и переплывут на северный берег реки. Несколько отважных купцов решили рискнуть, но их торговые суда не были готовы к атаке воздушных кораблей. Горящие обломки, мертвые тела, товары, которые находились в трюмах, теперь плавали на поверхности реки – наглядное предупреждение тем, кто осмелится предать гегемона.

Мазоти оставила главную часть своих сил у Димуши, напротив армии Кокру, находившейся по другую сторону широкого устья Лиру, а сама отправилась вверх по течению реки, в Койеку, маленький городок, жители которого славились своими гончарными изделиями: горшками, вазами и прочей домашней утварью. Это была посуда самой разной формы и объема: в одной можно было сварить акулу, в другой – заварить чай.

Мазоти надела парик и нарядилась, чтобы походить на богатую леди из Пэна, прибывшую в городок ради развлечения: посмотреть достопримечательности и выбрать подходящую обстановку для нового дома, который заменит старый, сожженный гегемоном Цзинду, когда тот захватил город. Она бродила по рынкам и с удовольствием рассматривала глиняную посуду, а Дафиро, переодетый слугой, с недоумением наблюдал за ее действиями: прежде маршал Мазоти не выказывала интереса к домашней утвари.

В Койеку стали прибывать торговые караваны, и купцы с удовольствием покупали большие горшки, кувшины и амфоры. В мастерских работа прямо-таки кипела из-за столь резкого увеличения спроса. Город всегда рассчитывал на речную торговлю, но теперь, когда Кокру закрыл границы и запретил торговым судам плавать по реке, количество покупателей резко сократилось, а потому караваны с севера встречали с радостью.

Но вот в одну из безлунных ночей купцы из разных караванов, их слуги и охранники, возчики и посыльные собрались на побережье Лиру возле Койеки и, распаковав купленную кухонную утварь, принялись доставать из повозок… воинскую амуницию.

Надела доспехи и маршал Мазоти. На лице у нее сияла улыбка – ее план удался.

– Господа, я всегда говорила, что следует использовать любой шанс, который предоставляет судьба. Сегодня мы это сделали снова. Ми и Солофи думают, что теперь в безопасности, потому что уничтожили все корабли после своего отчаянного бегства через Лиру, но нам они не нужны. Пусть остаются в неведении и думают, что смогут помешать нам построить плоты: мы купили плоты у них под самым носом.

По ее приказу солдаты закупорили кувшины, амфоры и горшки, связали их между собой прочной веревкой, а чтобы увеличить плавучесть импровизированных плотов, прикрепили к ним наполненные воздухом мехи от вина.

Воздушный разведывательный корабль Кокру летел над тускло освещенной луной Лиру, и наблюдатели, наклонившись вниз, пытались разглядеть корабли, лодки или плоты противника, однако увидели лишь покачивавшийся на волнах мусор – какие-то кувшины и горшки. Очевидно, очередной торговец-хапуга пытался сбежать на север, но воздушные защитники Кокру моментально разобрались с предателем. Жаль, хороший товар теперь пропадет.

Воздушный корабль полетел дальше, а солдаты Дасу продолжили в темноте свой путь на противоположный берег под прикрытием плывущих горшков и кувшинов, дружно работая ногами. Не обошлось, конечно, без жертв: несколько подобных плотов развалилось и люди утонули, однако большая часть из трехсот воинов, выбранных Мазоти, сумела благополучно перебраться на южный берег Лиру.

Высадившись в Кокру, солдаты разбились на небольшие отряды и направились по берегу на запад. С легкостью разбив гарнизоны в дюжине прибрежных городков, они захватили корабли и отплыли на северный берег.

Такую массовую переправу не могли остановить даже воздушные корабли Кокру.

После того как Мата, наконец, удалось окружить войско Мокри Дзати, Мокри вызвал его на поединок. Они бились от восхода до заката, но никому не удавалось получить преимущество. Пот ручьями стекал по их телам, дыхание с хрипом вырывалось из груди, однако На-ароэнна продолжал рассекать воздух, словно плавник атакующей акулы, а щит Мокри встречал его со стойкостью непреклонного моря; Горемау обрушивался, как карающий кулак Фитовео, а клинок парировал удар, точно герой Илутан, отбивающий атаки волка. Наконец, когда солнце село и на небе начали зажигаться звезды, Мокри отступил и развел руки в стороны.

– Гегемон! – Его тяжелое дыхание было подобно шуму древних кузнечных мехов, пересохший язык едва ворочался во рту, ему пришлось даже опереться на меч, чтобы сохранить равновесие. – Ты когда-нибудь сражался с такими воинами, как я?

– Никогда, – признался Мата, который действительно еще ни разу в жизни не чувствовал такой усталости – даже во время знаменитого сражения на Волчьей Лапе, – однако его сердце наполняла небывалая радость. – Ты самый искусный противник из всех, с кем мне довелось биться. Сдавайся. Ты достойно сражался, и я оставлю тебя во главе Гана, если принесешь мне клятву верности.

– Я одновременно и рад, и сожалею, что мы встретились при таких обстоятельствах, – улыбнулся Мокри, поднял меч и щит и вновь пошел в атаку.

Две огромные тени в холодном свете звезд продолжали свой поединок, а солдаты завороженно наблюдали за схваткой своих повелителей. По мере того как их движения становились медленнее – воины устали, – поединок стал больше напоминать танец, который могли видеть лишь немногие смертные.

Наконец, когда снова взошло солнце, удар Горемау сломал щит Мокри, Мата сделал выпад и вонзил На-ароэнну противнику в грудь, после чего убрал его в ножны и пошатнулся. Рато Миро, личный телохранитель, бросился вперед, чтобы поддержать гегемона, однако Мата оттолкнул его в сторону и поднял меч Мокри. Он выглядел старым и побитым, без каких бы то ни было украшений, лезвие затупилось, а рукоять все еще хранила следы пота Мокри и оставалась теплой: оружие, достойное короля.

Гегемон повернулся к Рато.

– Ты достоин меча получше, а это оружие должно продолжать жить.

Рато осторожно принял меч, ошеломленный оказанной ему честью.

– Как ты его назовешь? – спросил Мата.

– Простота.

– Простота?

– С тех самых пор как я начал следовать за вами, моя жизнь стала ясной и простой, как песни матери, которые я слушал, будучи ребенком. Мои самые счастливые воспоминания о том времени и об этом.

Мата рассмеялся.

– Хорошее имя. Теперь такая простота встречается редко.

По возвращении в Тоадзу гегемон приказал похоронить Мокри с королевскими почестями. Семью погибшего он не тронул и даже не стал отбирать ни у кого титулы, однако теперь им предстояло жить в Чарузе. Те, кто до самого конца сражался за Мокри, были помилованы, а солдатам и командирам, которые согласились принести ему клятву верности, Мата сохранил звания.