Совсем не прогрессор - Лернер Марик (Ма Н Лернер) Н. "lrnr1" - Страница 61

— А то тебе не объясняли в свое время про мусульман.

— Так то там, а то здесь! Когда наши муслимы последний раз муллу слышали? Подумаешь, великое дело, помял слегонька на травке. Сами иной раз приходили за трешку. В первый раз, что ли, у нас в деревне вербованные? Всегда парни навешать в гости ходили, и никто не возникал. Выставишь самогона домашнего, заплатишь, и стараются за милую душу. Бывает, таких голодных завозят, за краюху хлеба отдаться готовы. Ихних баб всегда отдельно селили. Остальные вроде и не в курсе. Так что обидно мне стало очень. Пошел к бараку, дверь подпер, чтобы выскочить не смогли, и подпалил к аллаховой матери. Шесть человек сгорели, и она тоже. Потом суд был — и шесть лет впаяли.

— По году за каждого покойника.

— Все по закону. Даже по верхнему пределу УК СССР. Не граждане — лишенцы. Не повезло, могли и меньше дать, но там еще пострадавшие были. Почти десяток. И не смотри на меня так, — почти зарычал, — сам лучше? Напомнить? Что мы в том кишлаке на иранской стороне устроили, не забыл? Как всех подряд кончали и старательно душманские следы оставляли? Сколько на тебе висит убитых? По ночам не навещают?

— Не ангел я, и в первый год было. А потом прошло.

Тут он честно сказал. Как отрезало сны после смерти Гали. И, видать, к лучшему. Никакой кишлак ему не снился. Так и остались в голове выхваченные из прошлого картинки безо всякого порядка. Общее представление имеется, навыки сохранились, а лишние кровавые картинки ему ни к чему. Зато принялся навещать «афганец». Об этом он вообще никому не рассказывал.

— А я до сих пор просыпаюсь от кошмаров, — угрюмо сознался Мосол. — А так… Отсидел свое и вышел с чистой совестью. УДО мне никто не дал, ну тут уже я сам не без вины. Кланяться не привык. К отрицаловке прислонился.

— Мента-то зачем запорол?

— А я знал — мусор он или кто?! Представиться, гад, забыл, формы на нем нет, и хватает. Я этих хватунов не люблю, нервы ни к черту. Да вас никто не любит, и по справедливости. По закону делать надо, а не кидаться. Да на привокзальном рынке не в первый раз грабят. Вот и среагировал машинально.

— Правильно. На том и стой. За грабителя принял. Вряд ли поможет, но шанс.

— Слушай, Ухо, ты ж всех здесь знать должен! Помоги! Отмажь. Что хочешь потом требуй. Ты меня знаешь, я слово держу.

— Совсем, что ли, того? — удивился Сашка. — По голове сильно били? Мертвое дело. Куча свидетелей. Вся разница — под вышку пойдешь или нет. Сигарет или жрачки могу подогнать, а прикрыть убийство милиционера никому не под силу.

— А если я дам что взамен? Ценное очень.

— У тебя имеется карта, где указывается точное место клада Колчака или где зарыты брильянты шаха Афганистана? Совсем меня за идиота держишь?

— Больше, Ухо, намного больше. Там или грудь в крестах, или голова в кустах. Середины не дано. Просто зайди к большому начальству и объясни ситуацию. Я знаю такую вещь, что многие душу за нее продадут. Чем меньше людей в курсе, тем спокойнее. Третий лишний. С глазу на глаз скажу вашему генералу. Не пожалеет. Какой мне смысл врать! Лишних три часа протянуть? Проверяется элементарно, но без меня ничего не выйдет. Хрен бы кого в долю взял — выхода нет. Мне в тюрягу нельзя. Сейчас никак нельзя.

Он хотел что-то добавить и осекся. Замолчал. Дрожащей рукой достал еще одну сигарету и торопливо закурил.

— Хоть намекни — с чем к генералам идти.

— Нет. Нельзя. Или начальник, или шиш всем. Знаю я вашу братию. Получат, а меня по этапу. «Суд решит». Не волнует меня самый гуманный и справедливый суд на свете. Будто непонятно: чего накорябает следак — то он и решит. Я хочу на свободу, а тому, кто мне это обеспечит, — лифт до самых небес. Ты можешь дело закрыть? Нет. Вот и не лезь. Просто зайди к кому в больших погонах и расскажи. Сделай, Ухо, от тебя не убудет, а соскочу — не пожалеешь.

— Маслюков Афанасий, — выйдя за дверь, сообщил следаку. — Отчество не помню, год рождения вроде восьмидесятый должен быть. На год позже меня призывался. И это… Ваши в натуре на облаве и не подумали кричать: «Стой! Милиция!» — и прочую лабуду?

— А то ты не понимаешь. Еще с флагами красными и угощением явиться надо было. В момент все клиенты разбегутся.

— Я-то все прекрасно понимаю, да он битый сиделец. Шесть лет от звонка до звонка, в несознанку пойдет.

— Незнание закона не освобождает от ответственности, — дернул щекой следак. — Другим наука впредь.

— Ладно. Не мое дело. Просто старый знакомый. Мы с ним по горам бегали. Я ему сигареты дал, уж не доставай его.

— На сентиментальность пробило? Хрен с ним. Какой смысл прессовать. Все равно никаких показаний от него не требуется, все кристально ясно, и результат тоже. А имя — это хорошо. Время сэкономим.

Сашка постоял немного в коридоре на лестнице, задумчиво куря и пытаясь прикинуть, чего такого таинственного мог узнать Мосол. Выходила чистая чушь. Вскрыл резидента иностранной разведки или обнаружил каналы поставок героина? Ага, потому и затаривался дозой прямо на рынке. Бред. Прийти к кому — обсмеют.

Десять лет с сослуживцами не сталкивался, и совершенно не тянуло. Прошлое осталось в прошлом. Снов этих гадостных выше крыши хватило. И ведь тогда считал все происходящее нормальным. И все равно не убудет от него, если даже выставит себя идиотом. Если есть шанс помочь, не сделать скотства.

Повернулся и, мысленно смеясь над собственной глупостью, пошел по коридору в самый конец. К обитой кожей двери с табличкой: «Следственное управление Западно-Сибирского экономического района. Полковник Курнатов Ф. Б.».

Если уж говорить, так с ним. Прямой начальник, обязан быть в курсе, и дело забрать для него не вопрос. К генералам лезть не стоит, а Филипп Борисыч жуткий карьерист и вполне способен клюнуть. Вот если пустышка, непременно отыграется при случае — злопамятный, хуже верблюда. Да фигня, пусть с Мосола спрашивает. Тот сам напросился. Курьера наказывать не за что… Он за передачу неверной информации не отвечает. Не на Востоке проживаем.

Он толкнул дверь и, поздоровавшись, спросил у секретарши, старательно красящей ногти:

— У себя? На пять минут.

Глава 2

Все имеют право налево

— Хорошо-то как, — произнесла Майя, пристраивая растрепанную голову у Сашки на груди. Взгляд у нее был затуманенный, и тело, как обычно после получения удовольствия, расслаблено.

— Я старался.

— Сегодня ты превзошел себя. Нет сил подняться.

— Торопишься?

— Нет. Я сейчас с проверкой в замечательном городе Ленинске. — Она звонко засмеялась. — Какое счастье, что прогресс не добрался до Союза! Смотришь заграничное кино — американцы все с мобильниками ходят. Жуть. В любое время тебя начальство проверить может. Где ты находишься? А чем занята? А во сколько прибудешь? В командировке я, и всеобщей телефонизации еще не существует. Вернусь — непременно сообщу. Лучше я приятно проведу вечер с тобой, чем на работе. Честное слово, осточертело. Одной нужно уйти раньше, чтобы забрать ребенка из школы, другому передвинуть отпуск, третий хочет на освободившуюся должность. И все норовят перейти на приятельский тон. А распускать подчиненных нельзя, приходится ставить на место. Вечно я гавкаю на своих умников хуже собаки. Смотрят же постоянно со всех сторон пристально. И снизу и сверху. Женщина, ага. Все бабы дуры и зря занимают свое место. Она должна вдвое больше стараться, для того чтобы на нее обратили внимание не за волнительную грудь, а деловые качества. Нетушки, без меня в горсовете давно ничего не делается.

Занятная штука жизнь, размышлял Сашка, не особо вслушиваясь в повествование. Ходила по университету такая Майя Волжанская — секретарь комсомольского комитета, вечно произносившая речи на всех собраниях. Красивая девочка, да как-то не до нее. Практически не пересекались. Она уже на четвертом, он на первом курсе. Да и не до студенческих гулянок ему было. Привет, пока, почему взносы не заплачены?