Совсем не прогрессор - Лернер Марик (Ма Н Лернер) Н. "lrnr1" - Страница 31

По потолку бегали следы от фар, а в темной комнате было тепло и уютно. Они лежали, тесно прижавшись на манер ложечек в буфете, и молчали. Сашка поцеловал Галину в затылок и по дыханию понял — не спит.

— Галь, — тихо спросил, прекрасно помня, какие замечательные звукопроницаемые здесь стены и дверь в комнату, между прочим, открыта, — почему Надька раньше была на пятидневке?

— Лучше одной дома сидеть без присмотра? — так же тихо ответила Галина. — Сам знаешь, какие у меня смены. Лучше ночью в садике. Она иногда со сна вскакивает и зовет. Нехорошо, когда рядом никого нет.

— Ну, вот у Ольги бабка с ребенком сидит. Есть же какие-то родственники. У тебя, — он замялся и продолжил, — у мужа бывшего…

Она вздохнула.

— Есть. И для всех мы чужие. Все страшно стараются забыть о нашем существовании. Такие вот дела.

— Не понял, — озадаченно сознался Сашка.

— У меня отец казах, и это достаточно заметно. Я нерусская, — раздельно сказала. — По, паспорту — да, а по жизни — нет. Неполноценная. Метиска. Пятая категория. Еще скажи, не понял.

— Я что, сплю с твоим отцом? Какая разница!

Одним движением Галя перевернулась. В темноте комнаты лицо было плохо видно, но ему и не требовалось. Прекрасно знал все подробности, вплоть до мелких морщинок в уголках глаз. Не классическая красота с идеальной симметрией, но так еще лучше, выразительнее и привлекательнее.

— Мой замечательный наивный мальчик.

Она нежно его поцеловала.

— Может, мне поблагодарить Бога, за то, что он стукнул тебя по башке, или ты в принципе умудрился ничего не заметить в окружающем мире? — В голосе была хороша знакомая смешинка. — Вроде неглупый. Чему вас там учили, в вашем детдоме имени маршала Василевского?

— Если для того чтобы тебя встретить, необходимо было заработать выпадение памяти, меня цена устраивает, — сердито сказал Сашка. — Только я не мальчик.

— Ты мой волшебник, — прижимаясь всем телом, согласилась Галя, — мне все время мало.

— Стоп! Начали — договаривай!

— Ну, чего ты хочешь нового услышать? — потершись носом о его щеку, спросила. — Как в нашей доблестной армии называют нацменов? Чурками, чушками, чурбанами, чучмеками и просто «черными»? Разве в официальных речах не произносят.

Ха, подумал Сашка, никогда не замечал, все на букву «ч». И черти, черномазые тоже. Можно подумать, они нас между собой ласковыми словами называют.

— Нет, существует еще огромное количество вариантов и определений, — горячо говорила Галя, — но все они имеют остаточно явную унизительную окраску. И очень часто очередного козла совершенно не интересует, что у тебя за душой. Он видит внешность или заочно ознакомился с анкетой и считает себя вправе высказаться. А что существует две стороны, никогда на ум не приходило? Их реакцию отследить? Это… очень неприятно. И когда тебе говорят: ты замечательный работник, хотя и… страшно хочется плюнуть в рожу. Это не похвала, это тебя снисходительно выделяют из кучи тупых. Сам при этом далеко не выдающийся мыслитель современности. Но начальство. Ты ему улыбайся и благодари. Мало приятного постоянно слышать и ждать оскорблений. Услышать за спиной «казах» (без всякого отношения к тебе) — а внутренне вся сжимаешься заранее в ожидании ругани. Ты сказал без всякой задней мысли «восточная красавица», а у меня сразу в сердце иголка. Восточная!

Если для того чтобы тебя получить, необходимо было заработать выпадение памяти, вновь подумал Сашка, меня цена устраивает. Не хотелось бы обнаружить себя на месте Зуйко. А ведь вполне вероятно. Я тоже четко провожу границу — мы и «черные». Просто я не пинаю их в зад без причины. Или это началось после госпиталя? Раньше мочил и не смущался.

— У нас, — опять в голосе Галины насмешка, — метисов, крайне тонкая и чувствительная кожа. Очень часто обнаруживаем несправедливость там, где ее не имеется. Где просто сработала тупая бюрократическая машина. А хуже всего, когда в очередной раз случается нечто вроде Намангана, и в благородном негодовании бдительные товарищи издают очередную внутреннюю инструкцию, начиная закручивать гайки. У нас ведь целое управление МВД занимается не проверками лояльности, а рассмотрением анкетных данных.

— Это ведь тоже способ заставить трудиться на общество, — возразил Сашка. — Согласен, не очень приятный, однако действенный. Когда это порядок не оплачивался отдельными несправедливостями? Всегда лес рубят, щепки летят.

— Вот! — довольно сказала Галя. — Значит, «Краткий курс» прилежно конспектировал. Единственное, там не пишут про две тенденции в среде нацменов. Одна — пробиться наверх. Нередко за счет своих же. Другая — обратная. Отгородиться и гордиться своей инаковостью. Подполье — это крайность, да и не существуют группы долго. КГБ свое дело знает, и хуже всего — за глотку возьмут всех родственников. Родовые порядки, ага. Скоро сто лет советской власти, а вот такими мерами сами их и цементируют, организуя круговую поруку. По делам судить, а не по происхождению! А у нас… Естественно, все зависит в таких ситуациях от старшего в роду. Потому что, если что, ему отвечать. И уж наружу редко выходит. А уходящих и пробившихся к власти частенько ненавидят. Наверное, правильно делают, со своей точки зрения. Они предатели. Работают на угнетателей.

— Мне представляется, — пробормотал Сашка, — очень знакомая картина. Очередное сжигание мятежного кишлака. Там, за речкой. Стабильность и порядок всегда оплачивались кровью. Своей и вражеской. Но мы там второй десяток лет, а здесь…

— То-то и оно. В Афганистане народ согнуть не смогли. Им не понравилось наше вмешательство. Какого черта мы вообще туда влезли?

— Американцы хотели поставить ракеты, — неуверенно сказал Сашка. Им про это все уши прожужжали в армии.

— Сам-то веришь? Саланг длиной три километра пробивали год. А уж втайне разворачивать пусковые шахты в афганских горах без подъездных путей, электростанций и дорог — бред. Огромные средства, толпы специалистов и годы работы. И все это засекается моментально авиаразведкой или со спутника. Зачем войска было вводить? Других способов нет? Хоть экономических. Да и представить себе совместные действия иранцев с американцами — надо обладать недюжинной фантазией. СССР поступил как мужчина, у которого нет иллюзии, что он кому-то способен понравиться или привлечь. Как большой сильный мальчик в школе. С ним никто не хочет дружить. А он привык указывать, что правильно и неправильно. Всех бьет. У него вот такая здоровая ядерная дубинка в руке. Никто связываться не хочет, но все с удовольствием кинут какашкой. В виде оружия или денег очередным партизанам. Мы испугались роста влияния аятолл в соседних странах. После революции в Иране и когда они показали, что способны не просто отмахаться от Саддама даже при нашей военной помощи, но и ответно влезть к соседям. Еще немного — и они бы принялись командовать в Кабуле, а там и до нашей границы недалеко. На фоне толп иранцев, атакующих через минные поля, легко просчитывались последствия. Так помоги светским! Одни «черные» лупят других, можно оружия подкинуть, а вмешиваться себе дороже. Так бы и действовали умные, так нет… Наведем порядок у границ! Вот лекарство и оказалось хуже болезни. Все уходит как в прорву, а результат страшно сомнительный. Миру есть дело до Афгана? Нет! Он стремится не дать распространять советское влияние дальше.

— Ага, мировая революция. Когда это у нас в последний раз вспоминали? Не иначе, в конце двадцатых.

— Попробуй еще раз внимательно прочитать «Краткий курс». Внимательно рассматривая изменения в стране и причины. СССР был очень разный. Двадцатые, тридцатые, сороковые и даже начало шестидесятых. Интернационализм большевиков, Империя Сталина и начало военного режима.

— Хе.

— А как еще назвать события сорок седьмого года? Не просто Сталин умер в сорок седьмом, причем смерть достаточно подозрительна. Партию убрали от власти. Половину Политбюро расстреляли. Это ж не скрывается, прямо видно за обычным словоблудием. Марксизм выхолостили и заменили национально-державными идеями. Про интернационализм забыли и подняли на щит славянство. Поначалу ведь вполне в русле сталинских идей шло, явные изменения проявились со временем… Мы и сейчас официально следуем идеям Ленина-Сталина. Рассматриваем их несколько под другим углом. Когда-то на окраинах строили заводы и развивали промышленность. А теперь нацрайоны превратились в поставщика дешевой рабочей силы. Кто ниже шестой категории, живут впроголодь и нередко вербуются куда угодно, лишь бы удрать из абсолютного тупика. Там хоть кормят. Дохнут на тяжелой работе, а все равно идут. С медициной и образованием у нацменов вообще сплошной ужас. Кто пойдет работать в глухомань? Самые никчемные.