Покоритесь воле Ночи - Кук Глен Чарльз - Страница 43

Пайпер постоянно злился, когда Мадук ошивался поблизости, но теперь почувствовал себя буквально голым. И совсем не в своей тарелке.

13

Говорящие мертвецы посреди замерзшей степи

Стянулись Посланцы с северных пустошей и срединных степей. Они сокрушат врагов своего бога. Дерзкий Тистимед уже достаточно далеко забрался в края льдов, и теперь в битву сможет вступить сам Ветроходец.

Посланцы, подгоняемые дюжиной свирепых Крепночь-Избранников, нападали и отступали, нападали и отступали, заманивая Тистимеда с сыновьями все дальше во владения зимы. Посланцы не знали, что думают враги, да им и дела не было – они просто подчинялись своему божеству.

Военачальники Хин-тай Ат легко вычислили стратегию дикарей, ведь они и сами часто ею пользовались. Так поступали еще в те времена, когда человек впервые оседлал коня. Хин-тай Ат тоже не было дела. Посланцы не смогут отступать вечно, а стоит им остановиться – их сотрут в порошок.

Ни одна армия не уцелеет в схватке с Хин-тай Ат.

Ветроходец выбрал дикую каменистую пустошь, заваленную обломками базальтовых скал. Справа и слева на расстоянии мили возвышались суровые горы. Скалы покрывал иней, а серо-бурые горы – льды и снега. В таких краях у всадников нет преимущества, а вот для Крепночь-Избранников пустошь отлично подходит.

Тистимед велел своим солдатам спешиться и послал их в погоню. Он прекрасно осознавал, чем невыгодно для него такое поле боя. Но враг не понимает, с кем связался. Хин-тай Ат не просто самые свирепые воины на свете – среди них сражаются самые искусные и жестокие колдуны.

Сам же владыка Хин-тай Ат не понимал, что на поле брани явится одно из самых древних, темных и безжалостных Орудий. Ведь в теперешние времена боги лично не вмешивались в дела смертных.

Свою ошибку Тистимед осознал слишком поздно.

Совместные потуги всех колдунов Хин-тай Ат потревожили Ветроходца не больше, чем может потревожить спешащего в сумерках домой путника летучая мышь.

Бойня достигла эпического размаха. Хин-тай Ат еще никогда не сталкивались с подобным: впервые враг оказался бесстрашнее и упорнее их самих, хотя умения ему недоставало, да и выносливости тоже, – почти все северяне голодали.

Тистимед собрал сыновей и военачальников. Ветроходец перемещался по полю боя в виде столпа тьмы, из которого били молнии.

– Мы не сможем его уничтожить, – признал владыка.

– Но сможем перебить тех, кто ему служит, – заметил главный колдун. – Даже эти тигрообразные чудища не бессмертны. Уже восьмерых удалось прикончить.

Владыка кивнул, хоть в душе и не согласился. В пылу битвы тем, кто оказался на острие копья, успехи всегда кажутся более значительными, чем есть на самом деле. И вскоре Тистимеду действительно стали докладывать: дела идут все хуже, чудища выслеживают среди Хин-тай Ат носителей силы, а Орудие все более рьяно истребляет людей.

– Быть может, следует собрать еще одну армию, – предложил один из сыновей Тистимеда. – Эту битву переживут немногие враги.

Тистимед задумчиво окинул взглядом непроглядную тьму, которая, казалось, вот-вот нанесет великому полководцу первое в его жизни поражение. Даже в детстве в драках с другими мальчишками будущий властитель никогда не уступал. Все его существо взывало: вперед! Подчини врага своей воле! Но Тистимед не зря сделался владыкой мира: он не позволял самомнению взять верх и принимал решения, думая о будущем.

– Если мы хотим собрать еще одну армию, нужно сделать это поскорее, – сказал кто-то из военачальников. – Бог нас заметил.

Башня тьмы, кружившая в нескольких милях от Тистимеда и его приближенных, замерла. Полководцы почувствовали, что чудище прощупывает мир вокруг, выискивает врагов. Их скрывали чары самых искусных волшебников, но эта тварь…

Что-то случилось.

Что-то изменилось.

Орудие уплотнилось, срослось воедино, обрело форму, хоть и не смогло до конца с нею определиться. Сначала превратилось в великана двести футов ростом, но какого-то чересчур толстого и приземистого, потом стало громадной жабой, вставшей на задние лапы, и наконец обернулось чем-то широким, распахнуло огромные крылья-тени. Цвет его невозможно было определить.

Длинный жабий язык устремился вниз, ухватил сопротивляющегося человечка (на таком расстоянии не видно – врага или собственного воина), втянул его в пасть. Орудие уставилось на холм, где собрались полководцы Хин-тай Ат. Непонятно было, видит ли оно их. Казалось, бога что-то отвлекло. Снова выстрелил язык, чудище будто бы рассеянно, само того не замечая, проглотило еще одну жертву.

Потом оно выросло и снова превратилось в великана. Великан развернулся к западу, пригнулся. Тистимед почувствовал, как сразу же переменился ход битвы. Страшный покровитель больше не помогал своим Посланцам.

Орудие склонилось еще ниже, шагнуло, словно бы пробуя силы, принюхалось, а потом испустило громогласный вопль, содрогнулось с головы до пят и, позабыв о сражении, устремилось на запад.

Крики отчаяния разнеслись по каменистой равнине – это Посланцы оплакивали свою утрату.

Но оружия они не бросили, на их стороне по-прежнему сражались многопалые чудища. Весь континент охватит скорбь. Никогда еще за одну битву не погибало столько Хин-тай Ат. За одну битву, да и вообще на памяти одного поколения.

Харулк Ветроходец размеренно шагал на запад.

14

Граница Люсидии, стычки

Воины Нассима Ализарина не подъезжали к Геригу ближе чем на две мили. И с рыцарями вступали в схватку, только если не оставалось иного выхода. Ша-луг перехватывали гонцов, отпугивали караванщиков, перекрывая легкие и удобные пути, и потешались над Черным Роджертом. Их стратегия была очевидной. И в далеком Шамрамди радовалось сердце Индалы аль-Суля Халаладина.

Юный Аз привел на подмогу Горе несколько сотен воинов. Мальчишке строго-настрого велено было склониться перед опытом умудренного воина. Индала помнил те времена, когда Нассим Ализарин был его врагом, и почитал Гору равным себе. Давным-давно, во время одной из стычек между Люсидией и Дринджером, ша-луг Нассим наголову разбил превосходящих его числом люсидийцев. Лишь одному воину, кроме него, удалось превзойти Индалу на поле брани – Гордимеру Льву.

Мальчишка продемонстрировал сговорчивый нрав и выполнил приказ своего родича, хотя и признался Нассиму:

– Неприятное чувство. На моем месте кое-кто из братьев и кузенов не послушался бы Индалу. Они частенько так делают, хотя владыка не колеблясь карает даже родню.

Нассиму вспомнился погибший сын. Хагиду было бы сейчас как раз столько, сколько исполнилось Азу, хотя Аз подавал гораздо больше надежд.

– Вы слишком напоминаете мне сына. Я, наверное, чересчур мягок и не смогу обучить вас тому, чему следует.

Юноша и старый генерал сидели верхом на конях под прикрытием скалистого пика в серых пустынных землях и наблюдали за Геригом. В замке жгли сигнальные огни. Никто не знал, что за вести передают чалдаряне, но следовало насторожиться.

Быть может, Гора разозлил Роджерта дю Танкрета настолько, что тот решил двинуться на Тель-Муссу.

– Со своим сыном вы так же мягко обходились? – спросил юный Аз.

– Наверное, наоборот. Он так отчаянно стремился показать, на что способен. Потому и погиб.

Нассим не стал вдаваться в подробности. Он лишь еще раз напомнил, какой грех совершили Гордимер и колдун эр-Рашаль, но не объяснил, почему его сын отправился в Брот.

Капитан Тейдж не сможет притворяться вечно, но уж Гора его не предаст. У Нассима Ализарина перед Тейджем долг чести, и по-другому его не отплатить.

– В сложном мире мы живем, – проворчал Гора.

– И в этом мире мало кто заглядывает дальше следующего дня.

– Что-что?

– Все живут лишь мгновением. Особенно те, кто служит господу. Последствия собственных действий им неведомы.

Нассим хмыкнул. Верно, хоть подобное чаще случалось в Люсидии, а не в Дринджере. Каифат Каср-аль-Зеда состоял в основном из разрозненных племен, в отличие от более сплоченного каифата Аль-Минфета, где ша-луг выполняли волю военачальника и каифа.