Assassin's Creed. Тайный крестовый поход - Боуден Оливер - Страница 19

Сарацины ушли, оставив ассасинам обезглавленное тело Умара ибн Ла-Ахада и раны, которым никогда не зарубцеваться.

Первое время Альтаир оставался в комнате, где они жили с отцом. Серые стены, каменный пол, устланный камышовыми ковриками, простой стол между двумя койками: большой и маленькой. Теперь Альтаир спал на большой койке, которая еще хранила отцовский запах. Иногда Альтаир воображал, будто отец не погиб, а сидит сейчас за столом и читает. Или пишет на пергаментном свитке. Или вернулся поздним вечером и отчитывает Альтаира за то, что сын до сих пор не спит. Потом отец задует свечу и ляжет сам. Фантазии – это все, что осталось у осиротевшего Альтаира. Фантазии и воспоминания. Аль-Муалим обещал, что, когда придет время, он устроит его будущее. А пока, если Альтаиру что-то будет нужно, он может обращаться к нему как к своему наставнику.

Ахмад тем временем мучился от лихорадки. Бывали ночи, когда его бред разносился по всей цитадели. Иногда Ахмад кричал, словно от нестерпимой боли, а иногда громко бормотал, словно умалишенный. Как-то ночью Альтаир проснулся от криков Ахмада. Тот без конца повторял одно-единственное слово. Альтаир вскочил с койки, подбежал к окну. Кажется, Ахмад выкрикивал имя его отца:

– Умар… Умар…

Слышать это было все равно что получать одну пощечину за другой.

– Умар… – Ему отвечало эхо пустого двора. – Умар…

Нет, двор был не совсем пуст. Приглядевшись, Альтаир увидел фигурку мальчишки одного с ним возраста. Тот, как часовой, замер в легком предрассветном тумане, что клубился над площадкой для упражнений. Мальчишку звали Аббасом. Альтаир едва был с ним знаком. Он знал только, что это Аббас Софиан, сын Ахмада. Мальчишка стоял, слушая отцовские крики, и, быть может, молча молился за отца. Альтаир наблюдал за ним, испытывая нечто вроде восхищения перед стойкостью Аббаса. Потом задернул занавеску и вернулся в постель. Альтаир плотно зажал уши, чтобы больше не слышать, как Ахмад зовет его отца. Он приник к койке, вдыхая отцовский запах, и почувствовал, что тот неумолимо слабеет.

Говорили, будто на следующий день лихорадка оставила Ахмада и он вернулся к себе. Но его состояние оставалось тяжелым. Он не вставал с постели. Два дня подряд Аббас неотлучно находился при отце, ухаживая за ним…

В ту ночь Альтаир проснулся от какого-то шороха, но продолжал лежать на кровати, моргая сонными глазами. В комнате кто-то был, и этот кто-то шел к столу, держа в руке свечу. На каменном полу плясали тени. «Отец», – спросонья подумал Альтаир. Отец вернулся! Улыбаясь, Альтаир сел на постели, собираясь поздороваться с отцом и выслушать нарекания за то, что он опять не спит. Наконец-то закончился этот кошмарный сон, в котором его отец погиб, оставив Альтаира круглым сиротой.

Но человек в комнате оказался не его отцом. Это был Ахмад.

Теперь он стоял возле двери, исхудавший настолько, что одежда на нем висела. Бледное лицо напоминало маску. Взгляд у Ахмада был спокойный и какой-то отрешенный. Увидев, что Альтаир проснулся, он улыбнулся одними губами, словно не хотел испугать мальчишку. Глаза Ахмада глубоко ввалились и были похожи на две дыры. Казалось, боль выжгла из них всю жизнь. В руке Ахмада поблескивал кинжал.

– Прости меня. – Это были его единственные и последние слова. В следующее мгновение Ахмад перерезал себе горло, превратив шею в развернутую кровавую пасть.

Кровь потоками заливала белую одежду Ахмада. Кинжал выпал из его руки и звякнул о пол. Улыбаясь, Софиан опустился на колени, продолжая смотреть на окаменевшего от страха мальчишку. Тот замер на постели, не в силах отвести глаз от Ахмада, который истекал кровью. Он начал заваливаться назад и наконец освободил Альтаира от пугающего предсмертного взгляда. Стукнувшись головой о дверь, умирающий сполз на пол и затих.

Альтаир не знал, долго ли он просидел, тихо плача и слушая шум крови Ахмада, растекавшейся по камням пола. Набравшись смелости, он выбрался из постели, взял свечу и пошел к двери, стараясь не запачкать ног о чужую кровь. Альтаир рванул дверь. Та ударилась о ногу Ахмада. Всхлипнув от ужасного звука, мальчишка выбрался из комнаты и побежал. Свеча погасла, но ему было все равно. Он бежал, пока не очутился в покоях Аль-Муалима.

– О случившемся – ни слова. Никому и никогда, – сказал ему на следующий день Аль-Муалим.

Он дал мальчику теплое питье с пряностями и оставил у себя. Вскоре Альтаир уснул и крепко спал весь остаток ночи. Когда проснулся, Наставника в покоях не было. Он занимался устройством похорон Ахмада. Об этом он сам рассказал Альтаиру, когда вернулся и сел у постели мальчишки.

– Братству мы скажем, что Ахмад под покровом ночи покинул крепость, – сказал Аль-Муалим. – Выводы пусть делают сами. Аббасу незачем жить с позором отцовского самоубийства. Ахмад совершил бесчестный поступок. Он запятнал не только себя, но и свой род.

– Наставник, что будет с Аббасом? – спросил Альтаир. – Ему скажут правду?

– Нет, мой мальчик.

– Но он хотя бы должен знать, что его отец…

– Нет, мой мальчик, – уже громче и жестче повторил Аль-Муалим. – Никто не скажет Аббасу правды, включая и тебя. Завтра я объявлю, что вы оба вступаете в орден и становитесь братьями во всем, кроме кровного родства. Жить вы будете вместе. Вместе будете обучаться, состязаться и есть. Как братья. Вы станете заботиться друг о друге. Каждый будет следить, чтобы его брату не причинили вреда: ни телесного, ни какого-либо иного. Я понятно объяснил?

– Да, Наставник.

В тот же день Альтаир перебрался жить в другое помещение, деля его с Аббасом. Обстановка в комнате была такой же суровой: две койки, соломенные коврики на полу и небольшой стол. Обоим мальчишкам это не понравилось. Аббас сказал, что он здесь не задержится. Как только отец вернется, они снова будут жить вместе. Ночью Аббас спал беспокойно и во сне часто звал отца. Альтаир лежал с открытыми глазами, боясь, что снова увидит Ахмада.

И не ошибся. С тех пор Ахмад приходил в его сны каждую ночь. Кинжал в руке самоубийцы зловеще блестел в пламени свечи. Ахмад медленно перерезал себе горло, улыбаясь во весь рот…

Альтаир проснулся, ощущая прохладный воздух ночной пустыни. Вокруг было тихо, если не считать шелеста пальм и неумолчного стука капающей воды. Ассасин провел рукой по лбу, и она стала мокрой от пота. Он снова лег, надеясь проспать хотя бы до рассвета.

Часть вторая

16

– Ты хорошо справился с заданием, – сказал с улыбкой Аль-Муалим, когда Альтаир подал ему окровавленное перо. – Трое из девяти уже мертвы, за что прими мою благодарность. – Неожиданно улыбка Наставника погасла. – Но только не вздумай почивать на лаврах. Твоя работа только началась.

– Жду новых приказаний, Наставник, – торжественно произнес Альтаир.

Он ощущал неимоверную усталость, но радовался тому, что начинает искупать свою вину перед Аль-Муалимом. Даже караульные теперь поглядывали на Альтаира не с неприязнью, а со сдержанным уважением. Они наверняка уже знали о его успехах. Да и Аль-Муалим при встрече наградил его улыбкой и предложил сесть. Сесть!

– Король Ричард, воодушевленный победой при Акре, вознамерился двинуться на юг, к Иерусалиму. Салаху ад-Дину об этом, конечно же, известно. И поэтому он собирает свою армию возле разрушенной Арсуфской крепости.

Услышав имя великого султана, Альтаир напрягся, вспомнив тот день, когда сарацины подошли к воротам крепости…

– Ты поручаешь мне убить и того и другого? Окончить войну, не дав ей начаться? – спросил Альтаир, предвкушая, как отомстит султану за отца.

– Нет, – резко возразил Аль-Муалим и впился в него единственным глазом. Альтаиру показалось, что Наставник читает его мысли. – Их смерть рассеет их войска, и наши земли достанутся на растерзание десяти тысячам кровожадных воинов, утративших цель. Обе армии еще только идут навстречу друг другу. А пока они идут, ни с кем не воюют. Тебе нужно сосредоточиться на непосредственной угрозе – на тех, кто в отсутствие короля и султана мнит себя правителем.