Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 92

Западные бизнесмены вкладывали деньги не только в ценные бумаги, но скупали и фирмы, разрабатывающие передовые технологии. К американцам с европейцами здесь присоединились китайцы и фирмы из Тайваня. К началу второго срока Путина в этой сфере, по признанию еженедельника «Эксперт», «российские инвесторы уступили место международным»[310]. Иностранцы, писал журнал, «не решают, идти ли в Россию, они думают о том, как туда идти — самим или через партнеров»[311].

Еще больший энтузиазм мы обнаруживаем на страницах «The Washington Post». Ссылаясь на американских бизнесменов в Москве, газета отмечала, что никто не относится к российскому президенту с таким восторгом как «малочисленный, но влиятельный класс западных инвесторов, деловых аналитиков и биржевых спекулянтов, разместивших свои конторы в Москве». Для них «Путин — это истинный реформатор, “единственный союзник” западных капиталистов, которые приехали в Россию строить новую рыночную экономику, однако “утонули в море коррумпированных хулиганов”»[312].

Столь же оптимистичными были и оценки представителей немецкого капитала. «В России возникла так называемая “управляемая демократия”, к которой некоторые критически настроенные наблюдатели относятся весьма настороженно. Однако на экономическом сотрудничестве изменения последних лет сказались, по сути дела, только положительно», — заявила Андреа фон Кнопп, представлявшая в Москве Союз немецкой экономики. Можно не сомневаться в прекрасном будущем России, ведь при Путине иностранцам было разрешено приобретать землю и был снижен подоходный налог и налог на прибыль[313]. Педантичные немцы ввели десятибалльную шкалу для оценки инвестиционного климата. В декабре 2004 г. Россия получила у немцев оценку 7, то есть «очень хорошую»[314].

Разумеется, экономический рост, вызвавший оптимизм иностранных инвесторов, покоился на крайне шатком фундаменте, поскольку экономика страны по-прежнему зависела от экспорта сырья, а внутренний рынок, несмотря на его рост, оставался неприлично узким. Режим Путина воспринимался иностранными инвесторами как гарантия от политических рисков. Нарушения прав человека, война в Чечне и террористические акты явно в расчет не шли, поскольку на прибыли западных компаний не влияли. Странные решения судов, неизменно отдававших воле чиновников предпочтение перед законом, несколько снижали инвестиционный рейтинг, поскольку могли отрицательно сказаться на ведении бизнеса. Но это не отменяло общей позитивной тенденции.

Политическая победа Путина открывала путь к изменению правил игры в экономике. Ельцинская система, при которой правила произвольно устанавливались крупнейшими собственниками самими для себя и так же произвольно корректировались, когда менялось соотношение сил в окружении лидера, должна была уступить «классическим» порядкам капитализма. Правила (по крайней мере, на словах) стали общими для всех. В сущности, команда Путина осуществляла как раз то, что считается идеалом буржуазного государства: бизнесмены прямо не вмешиваются в дела правительства, оставляя это чиновникам и профессиональным политикам. Зато правительство заботится о благоприятных условиях для бизнеса, гарантирует, что независимо от смены собственников сами принципы частного предпринимательства и свободного рынка останутся незыблемыми.

Орган деловых кругов, газета «Ведомости», с энтузиазмом писала про предстоящую реализацию «программы Путина»: «Суть ее известна. Государство должно не столько вмешиваться в экономику, сколько формировать внятные и разумные условия игры для частного бизнеса и следить за их выполнением. Ключевым фактором становится повышение инвестиционной привлекательности российской экономики и рост частных капиталовложений в отрасли, отбираемые самим рынком. Для этого планируется проведение административной, банковской, пенсионной, жилищно-коммунальной реформ, полноценная реструктуризация естественных монополий с целью появления конкурентных сегментов в этом секторе экономики»[315]. В переводе с либерального новояза на человеческий это значит: надо приватизировать, поделить и подчинить логике извлечения прибыли все то, что еще осталось в стране не освоенным на протяжении предыдущего десятилетия. То, что подобные меры проводятся «в обход демократической процедуры», отходит, с точки зрения газеты, «на задний план»[316]. А рупор либеральных экономистов, еженедельник «Эксперт» в декабре 2004 г. цинично заметил в передовой статье, что демократия, конечно, превосходный режим, но заботиться о ней надо постольку, поскольку это не идет «вразрез с достижением иных, не менее важных целей»[317].

Государство в полном соответствии с канонами либеральной теории присвоило себе роль «ночного сторожа». Правда, сторож этот оказался злобный, авторитарный и злопамятный, но другим он в российских условиях и быть не мог.

Стабильность первого президентского срока Путина была достигнута благодаря высоким ценам на нефть. Дорогая нефть дала правящим кругам возможность почивать на лаврах. Российские элиты продолжали существовать за счет потенциала, созданного еще в Советском Союзе. Россия страдала от катастрофического износа всех видов оборудования и инфраструктуры. Оставшиеся машины эксплуатировались хищнически. У государства, несмотря на огромные доходы от нефти, не находилось средств на технологическую модернизацию. А частному бизнесу было выгоднее вкладывать деньги за рубежом — там, где уровень прибыли и эффективность управления выше. Такая тенденция наблюдалась даже в нефтяной отрасли — за все время после распада СССР не было отправлено ни одной геологоразведочной экспедиции для поиска новых месторождений.

Экономика России оказалась основательно деиндустриализована и демодернизирована, а развитие страны теперь полностью зависело от поставок сырья в Западную Европу. Пока цены на топливо были высоки, поток нефтедолларов подпитывал рост валового внутреннего продукта. Статистические показатели выглядели впечатляюще. К 2004 г. объем промышленного производства перевалил за триллион рублей (34 млрд долларов), причем только за последний год прирост составил почти 9 млрд долларов. Экспортный сектор лидировал. Рижская газета «Бизнес и Балтия» восторженно писала, что российский внешнеторговый оборот «бьет рекорды», а поставки газа в Европу «растут как на дрожжах»[318]. Экспорт газа вырос к концу лета 2004 г. на 12,3%, внешнеторговый оборот на 26,4%.

Росли и доходы населения. Среднестатистический гражданин России получал согласно официальным данным чуть меньше 220 долларов в месяц. Число людей, находившихся за чертой бедности, сократилось до 30 млн человек. Причем, как огорченно констатировали обозреватели деловых журналов, заработная плата росла быстрее производительности труда. Надо, впрочем, учесть, что весь этот подъем благосостояния происходил на фоне катастрофического спада, пережитого страной в первой половине 1990-х гг. и нового резкого падения реальной заработной платы, последовавшего за дефолтом 1998 г. На протяжении 1999—2002 гг. трудящиеся России фактически субсидировали экономический подъем, и лишь в 2003—2004 гг. они начали чувствовать его плоды.

Количество трудовых конфликтов резко сократилось в период после краха 1998 г. и оставалось стабильно низким на протяжении первых путинских лет. В то же время выросла и организованность рабочего движения. Если в 1990-е гг. преобладали стихийные акции протеста или корпоративные выступления, организованные при поддержке администрации предприятий, то теперь все чаще рабочие шли на трудовой конфликт под руководством своего профсоюза. Разумеется, альтернативные профсоюзы были активнее, но в некоторых случаях проявляли радикализм и низовые структуры ФНПР.