Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 51

Президентские выборы 1996 г. стали триумфом пропаганды. Информационно-пропагандистский удар, обрушившийся на население, был такой силы, что реальность подлинная была в какой-то момент в сознании многих людей отодвинута виртуальной. Иван Засурский назвал это «медиатизацией политики»[142].

Решающую роль в пропагандистской войне играло телевидение. В стране, где люди не могли купить общенациональных газет, именно оно обеспечивало единство информационного пространства и, до известной степени, связь между гражданами и государством. Исходя из этого, идеологи предвыборной кампании Ельцина поставили перед собой задачу — «создание образа, то есть символического образа нужной, однако практически неосуществимой (в сжатые сроки) реальности. Чудес не бывает — проблемы останутся, после выборов их надо будет решать обычными средствами. Чтобы сохранить шанс на победу, необходимо создать образ “начавшегося решения всех проблем”. Иными словами, мы инсценируем то, на создание чего у нас нет времени и возможностей...»[143].

Авторами этих циничных слов были Глеб Павловский и группа интеллектуалов, объединившаяся вокруг Фонда эффективной политики (ФЭП). Показательно, что многие сотрудники ФЭП вовсе не были сторонниками режима, да и сам Павловский в публичных выступлениях был скорее его критиком. Сочетание «интеллектуальной» критики власти с ее ежедневным небескорыстным обслуживанием — классический пример продажности и беспринципности, воцарившихся среди представителей медиакратии. Применявшиеся методы также не отличались особой чистоплотностью. Так, например, представители ФЭП с гордостью рассказывали своим коллегам, как им удалось срывать пресс-конференции кандидата коммунистов Геннадия Зюганова — в результате журналисты приезжали на встречу с Зюгановым то на два часа раньше, то на час позже. ФЭП занимался и распусканием всевозможных слухов: «Иногда в масс-медиа запускалась самая, казалось бы, невероятная информация. К примеру, о том, что в случае победы Зюганова будут отменены все телесериалы. Или о том, что причиной вражды Зюганова и Ельцина стало «золото КПСС», найденное Юрием Лужковым во время реконструкции Манежной площади»[144].

На самом деле, однако, работа по созданию «позитивного имиджа» Ельцина дала весьма скромные результаты. Обливание грязью коммунистов и распространение нелепых «слухов-пугалок» начало давать обратный эффект. Кампания по обработке молодежи, затеянная Сергеем Лисовским в рамках акции «Голосуй или проиграешь!» тоже не была успешной. Лисовский за огромные деньги нанял популярных исполнителей и провез их по стране, превращая концерты поп-музыки в проельцинские митинги. Телевидение постоянно рекламировало эту акцию. «Напрасно Лисовский выгреб из бюджета на эту акцию кучу денег, напрасно заставил инфарктного президента глупо скакать по сцене под попсу, — констатирует Александр Тарасов. — Основными посетителями акции “Голосуй или...” были подростки 1А—16 лет, а они, как известно, в выборах не участвуют. В Волгограде и Астрахани, как выяснилось из опросов год спустя, подавляющее большинство молодых избирателей, которые присутствовали на концертах Лисовского, не ходили голосовать вообще. А те, кто ходили, голосовали в основном за Лебедя, Жириновского, Зюганова или против всех. Они проголосовали — и проиграли»[145].

Возникла прямая угроза поражения на выборах, чего режим ни при каких обстоятельствах допустить не мог. Надо было менять пропагандистскую стратегию. И здесь на первый план выходит группа американских консультантов. Именно этой группе, по утверждению журнала «Тайм», принадлежит в 1996 г. сомнительная честь «спасения Бориса»[146].

Ключевыми моментами пропагандистской кампании отныне стали запугивание народа гражданской войной, апелляция к традиционному послушанию и начальстволюбию российского обывателя. Если интеллектуалы из ФЭП пытались представить ельцинский режим носителем чего-то нового и современного, то американцы обратились именно к самым традиционным, консервативным, авторитарным стереотипам массового сознания. Они агитировали именно тех людей, которых ФЭП записал в сторонники Зюганова.

Страх перед гражданской войной стал решающим фактором, предопределившим победу Кремля в 1996 г.

Фактически речь шла о прямом шантаже. Избирателю откровенно дали понять, что в любом случае Ельцин никуда не уйдет. Просто в случае своей победы он останется у власти мирным и «законным» путем, а в случае победы Зюганова он все равно останется, но путем государственного переворота. Планы государственного переворота действительно были, что позднее подтверждали приближенные к президенту генералы Коржаков и Куликов (первый их отстаивал, второй, напротив, в них сомневался).

Так или иначе, угроза репрессий и гражданской войны, выглядевшая вполне реально после событий 1993 г., оказала решающее воздействие на сознание масс. Что особенно важно, страх перед переворотом парализовал политическую волю оппозиции, которая в глубине души предпочитала проиграть, чем стать в очередной раз жертвой репрессий. Наконец, свою роль сыграла и альтернатива «Ельцин или коммунисты». На эту альтернативу средства массовой информации активно работали уже в первом туре. Описывая выборы 1996 г. в Воркуте, социолог В. И. Ильин отмечает: в общественном сознании удалось сконструировать дилемму: либо Ельцин, либо коммунисты, которых ассоциировали исключительно со сталинизмом, который у воркутинцев вызывал воспоминание о «городе-концлагере»[147]. И все же, несмотря на активное промывание мозгов средствами массовой информации, примерно половина воркутинцев голосовать не пошла. Из тех, кто все же решил голосовать, большинство принимали решение по принципу «пусть даже Ельцин, но только бы не коммунисты»[148].

Пропагандистская победа Кремля и медиакратии была пирровой. Дозы информационного воздействия в ходе выборов оказались столь огромными, что после них «избирательные технологии», применявшиеся в меньших масштабах, уже не действовали. Результатом стала серия поражений «партии власти» на выборах губернаторов в 1996—1998 гг. В промышленных регионах нечерноземной России сложился так называемый «красный пояс». Другое дело, что победившие кандидаты оппозиции были вовсе не радикалами, стремящимися к «походу на Москву», а умеренными прагматиками, готовыми торговаться с Кремлем по поводу субсидий и влияния. Не став политическим вызовом Кремлю, «красный пояс» все же вынудил президентское окружение скорректировать политику в регионах и пойти на уступки по ряду вопросов (замедлились темпы и масштабы приватизации, в некоторых областях произошла фактическая ренационализация заводов в пользу местной власти). Региональные элиты стали самостоятельным центром силы наряду с московскими олигархами, правительственными чиновниками и медиакратами.

Вторым следствием выборов 1996 г. стали информационные войны между олигархами. Как отмечает Засурский, «на президентских выборах 1996 г. был сформирован новый класс медиа-управленцев, прошедших в ходе кампании школу манипуляции общественным мнением». Мало того, что эти люди ничего другого делать уже не умели, но и «репутация прессы упала так низко у всех изданий, что бояться этической конкуренции больше не было смысла»[149]. Между тем единый блок бюрократов и олигархов, победивший на выборах 1996 г., распался. Причиной тому было не только ощущение избыточной уверенности в себе, наступившее после того, как стало ясно, что ни со стороны оппозиции, ни со стороны масс ждать неприятных сюрпризов не приходится, — не менее важным было и то, что ресурсы, потребляемые олигархией, исчерпывались. Все меньше оставалось неприватизированных предприятий, все меньше свободных средств, которые можно было бы перераспределить в свою пользу и проесть. За оставшиеся государственные пакеты акций прибыльных компаний началась острая борьба.