Левая политика, № 23 2015. Россия, Украина, Новороссия - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 22

Внешне реформами руководила группа высших государственных чиновников во главе с Гайдаром, которых консультировали, поддерживали и подталкивали высшие сотрудники администрации США и американские эксперты[15]. Как свидетельствует американская исследовательница Джанни Уэдел, российские реформы келейно разрабатывались буквально несколькими специалистами Гарвардского университета, тесно связанными с правительством США, и проводились в России через правивший политический «клан Чубайса»[16]. По имеющимся данным, Чубайс официально принял на руководящие должности Госкомимущества иностранных консультантов, включая кадровых офицеров ЦРУ[17]. Мемуары Строуба Тэлбота, помощника президента США Клинтона по российским делам, не оставляют сомнений в том, что американская администрация рассматривала президента РФ Ельцина как надёжного проводника своих интересов в России[18]. Неолиберальные экономисты Джеффри Сакс, Андрей Шлейфер и юрист Джонатан Хей влияли на экономическую политику России, беспрецедентную для независимого государства. Они вместе с Гайдаром и Чубайсом вырабатывали решения, которые потом вписывались прямо в президентские указы[19].

Это ярко подтверждается и воспоминаниями американского банкира российского происхождения Бориса Йордана, который рассказывал, как в сентябре 1992 г. к нему обратился Чубайс, возглавлявший Госкомимущество, с просьбой срочно разработать программу приватизации[20]. Срочность объяснялась тем, что 9 декабря должен был открыться очередной съезд народных депутатов, и правительство хотело начать приватизацию до этого, поставив народных избранников перед фактом. Пропустив многие стадии работы в ущерб качеству, разработчики успели в срок, и программу запустили за день до открытия съезда. Внук белого эмигранта с удовлетворением констатировал, что за короткий срок он и его коллеги смогли добиться того что не удалось его делу во время Гражданской войны. Они изгнали государство из отношений собственности[21]. Этот красноречивый эпизод свидетельствует не только о закулисной роли западных кукловодов и об их подлинном отношении к демократии, но и о том, что, направляя реформы в России, они руководствовались ненавистью к нашей стране, чувством мести к своему поверженному противнику, комплексом неполноценности за перенесённый страх перед коммунизмом. Их чувства вполне понятны. Менее понятна наша готовность смириться с реформами, проистекающими из такого нечистого источника.

Анализ показывает, что в проведении российских реформ органически слилось стремление советской бюрократии превратиться из государственных чиновников в частных собственников и стремление правящих кругов Запада навязать историческому сопернику свою систему ценностей. Этот факт является ярким подтверждением концепции «термидора» Л. Троцкого, т. е. учения о буржуазном перерождении русской революции, произошедшем в результате победы сталинизма в СССР[22]. Таким образом, говорить о независимости нашей страны, как и её соседей по СНГ, в проведении радикальных экономических реформ не приходится. Этим определилось и само содержание стратегии преобразований.

В начале 1990-х годов практически не было западного или отечественного «светила» либеральной экономики в России, которое не рекомендовало бы легализовать теневой капитал. Утверждалось, что в советской системе люди с деловыми способностями могли реализовать себя только в сфере криминального предпринимательства. По существу, в сознании сторонников радикальных рыночных реформ преступный мир играл такую же роль главного строителя нового, капиталистического общества, какую в мышлении марксистов рабочий класс в создании социализма. Считалось, что самое главное — любой ценой как можно быстрее сформировать класс частных собственников, который исключит саму возможность т. н. «коммунистического реванша». В дальнейшем «невидимая рука» рынка, т. е. условия рыночной конкуренции, приведут к перераспределению собственности от неэффективных к эффективным предпринимателям. Экономическая эффективность будет обеспечена автоматически, как нечто само собой разумеющееся.

Этим и определялся характер приватизации, что можно увидеть из материалов официального доклада Счётной Палаты РФ[23]. О масштабах дотаций частному сектору можно судить по тому факту, что государство выручило от приватизации менее 5 % рыночной стоимости своей бывшей собственности[24]. Государственные предприятия продали по цене в 20–30 раз меньшей, чем их реальная стоимость[25]. Несмотря на то, что упомянутые выше выводы Счётной Палаты носят официальный характер, никаких юридических последствий приведённые оценки конкретных сделок по приватизации не имели.

Социальная сущность приватизации очевидна — это экспроприация прав подавляющего большинства россиян в интересах формировавшегося из бюрократии, интеллигенции и криминалитета (см. выше) нового класса собственников[26]. В этом же направлении действовали и другие аспекты реформ. Так, либерализация цен, т. е. освобождение ценообразования от контроля государства, привела к их взвинчиванию новыми собственниками. Начавшаяся инфляция вызвала обесценение доходов и сбережений рядовых граждан. По существу произошла конфискация трудовых доходов и сбережений в пользу нарождавшегося крупного капитала. Ту же цель преследовала и политика т. н. «финансовой стабилизации». Разумеется, официально провозглашалось, что ограничение количества денег в обращении необходимо, чтобы гарантировать стабильность доходов рядовых граждан. Однако задержки выплат заработной платы на полгода и больше, урезание пенсий и социальных пособий ясно показывали, за чей счёт шла борьба с инфляцией, призванная стабилизировать прибыли капиталистов, Приватизация, либерализация и финансовая стабилизация, предполагающая урезание социальных расходов государства, это альфа и омега «Вашингтонского консенсуса».

Книга с выразительным названием «Предприниматели-насильники: применение силы в создании российского капитализма» отечественного социолога В. Волкова посвящена экспансии криминальных кругов в нашу экономику[27]. Однако в современной России насилие как основа извлечения дохода характерно далеко не только для организованных преступных сообществ.

Благодаря слабой реализации законов, в современной России формальные права собственности не могут осуществляться на деле, если они не подкреплены неформальным контролем над активами[28]. В российских условиях им может обладать крупный акционер, генеральный директор, руководитель государственной корпорации, лидер криминальной группировки, действующий через подставных лиц, ответственный государственный чиновник или кто-то ещё. Подлинные собственники создают инфраструктуру контроля — сеть формальных и неформальных институтов, позволяющих им влиять как на внутреннюю, так и на внешнюю среду фирмы. Коррупционные связи с государством и криминальное насилие являются важными составными частями этой инфраструктуры.

В инфраструктуре контроля над предприятиями можно выделить внешние и внутренние элементы. К первым относится запутанная схема владения активами через цепочку офшорных фирм («облако офшоров» по выражению Я. Паппэ); лоббирование деловых интересов через связи с коррумпированным чиновничеством и т. н. «крыши» — патронаж со стороны правоохранительных органов, частных охранных предприятий (ЧОПов) и криминальных структур. Главное назначение внешних элементов инфраструктуры контроля — защита доминирующего положения крупных капиталистов от покушений конкурентов. К внутренним элементам инфраструктуры относятся: высоко централизованная система принятия управленческих решений, намного превышающая стандарты развитых стран; раздутые контрольно-ревизионные органы; внутренние службы безопасности. Главное назначение этих институтов — подавление наёмных работников и рабочего протеста, обеспечение надёжного контроля крупных инсайдеров над финансовыми потоками предприятия. Инфраструктура контроля является набором инструментов, обеспечивающих силовое господство российского крупного капитала над наёмным трудом. Таким образом, для отечественного крупного бизнеса характерна опора на внеэкономическое принуждение.