Левая Политика, № 16 2011. От сект к партии - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 9

Тем не менее, в нашем, постсоветском, обществе мы имеем дело с обратной ситуацией. В силу отсутствия для наёмного труда и интересов наёмного труда всякой возможности быть представленным и на политической сцене, в нашем обществе господствует несправедливость, господствуют элементы неолиберализма и так далее. Это общество в силу определённых политических институтов делает невозможной адаптацию капиталистической системы к, условно говоря, человеческой нормальности, это общество препятствует появлению системы, в которой можно выражать интересы не только бизнеса, капитала, государственной системы в целом, но и интересы наёмного труда.

В этом смысле, мне кажется, левая коалиция, левая идея должна предлагать демократическую альтернативу. Я не большой поклонник Ленина, но у него одна мысль была абсолютно правильной и оказалась, как ни странно, справедлива и для России начала 20 века, и для России начала 21 века. Мысль Ленина заключалась в том, что буржуазия в России (сегодня мы говорим «бизнес-класс», что по сути то же самое) не способна реализовать требования буржуазно-демократической революции, не способна установить буржуазную демократию. Несмотря на то, что нынешний бизнес-класс и российская буржуазия начала 20 века — это совершенно разные по своему человеческому составу слои, группы, тем не менее, эта характеристика справедлива для обеих этих групп.

Сегодня самые радикальные требования либеральной оппозиции практически не включают в себя требования буржуазной демократии. В этих лозунгах может содержаться что угодно: правая партия в Думе, защита права собственности, смена идеологии. Но на вопрос: а хотите ли вы демократии, в лучшем случае последует уклончивый ответ. Эта наступающая правая сила сама по себе России демократии не принесёт. Она прекрасно понимает, что если пойти на серьёзные демократические преобразования, нужно будет пойти на изменение социально-политической и экономической модели. Я имею в виду чисто буржуазную, парламентскую демократию, я не говорю о какой-то иной — рабочей или об экономической демократии. Я не то, чтобы не верю в демократические альтернативы парламентской демократии, но я пока не вижу, как такая не буржуазная демократия может быть поставлена во главу угла реального политического процесса. Но задача буржуазно-демократических преобразований не ставится во главу угла авангардом, и даже арьергардом, правой оппозиции. Главный лозунг правой оппозиции — возвращение в Ельцинскую эпоху. Поэтому возникают удивительные паллиативы, нельзя поставить вопрос о парламентской демократии, но давайте поставим вопрос о децентрализации страны. Децентрализация компьютеризация — это хорошо, об этом можно и нужно говорить. Но вопрос о том, что победившая на выборах в Думу партия должна формировать правительство и, следовательно, правительство должно зависеть от мнения избирателя, не может быть даже поставлен. Это невозможно как для официоза, так и для его оппонентов.

Это действительно проблема, что буржуазия с её зависимостью о: государственной протекции, от государственных льгот, очень зависит от власти, связана с ней и потом) соответственно, откровенно боится избирателя. Поэтому в России первоочередная задача левых, на мой взгляд, заключается в том, что взять на вооружение простую идею создания в России парламентской демократии, внутри которой только и может реально существовать левая партия. Эту идею необходимо продвигать и осуществлять любыми способами — посредством политической пропаганды, посредством того, что мы с моими коллегами называем политической критикой, посредством особой журналистики, массовых левых движений. В сегодняшней системе такая партия может даже победить, быть господствующей, иметь конституционное большинство, но от этого никак не будет зависеть политика правительства, которая определяется совершенно другими факторами, абсолютно другие люди и интересы на неё влияют. В таких условиях ни левое, ни правое не может существовать. Вообще публичная политика теряет всякий смысл, сохраняя смысл только как PR-сопровождение действий власти или не только власти.

Собственно эту идею мы с рядом коллег и пытались реализовать во время нашей деятельности, так сказать, рядом с властью. Во-первых, нам казалось, что эпоха Медведева — это определённый шанс, который, кстати, не был реализован, не был использован, хотя мы на него работали, ничего не получилось. Шанс был в связке с американскими событиями, где к власти шли силы, называющие себя прогрессистскими, которые пытались реализовать альтернативную неолиберализму программу, пусть не просто непоследовательно и наполовину, а, скорее всего, откровенно неудачно. И всё-таки соотнесение нынешнего российского президентства с американским позволяло надеяться на то — что удастся сдвинуть социально-экономическую политику от неолиберализма в сторону умеренного прогрессизма. Эта была первая задача, которую мы с моими коллегами ставили перед собой, используя возникший у нас «Цех политической критики», мы надеялись на серьёзную общественную поддержку. Отсюда тема «интеллектуального класса», в какой-то степени возвращающая нас в шестидесятые годы, когда интеллектуальный класс, как в Америке, так и в России, казался гегемоном исторического прогресса. Не случайно и американский, и российский президенты всё время делали в своих выступлениях отсылки к 60-м годам. Обама вспоминал спутник, Медведев говорил о физиках и лириках, звучали всё время ностальгические нотки — какая была хорошая эпоха, полная надежд и т. п. Казалось, что возник некоторый зазор, существующий между трендом публичной политики и неолиберальными политическими силами.

И вторая возможность заключалась в том, чтобы сдвинуться в сторону публичной политики, парламентской политики за счёт активизации правящей партии. Именно эта идея была положена в основании статьи, которую мы с Михаилом Ремизовым опубликовали в газете «Газета» под названием «Охота на медведей». Партия не должна быть ширмой для действий власти, она должна иметь своё лицо, свою собственную программу, отличную от неолиберальной, и защищать её. Возможно, это будет уже партия, не захватывающая конституционное большинство, но это будет партия, представляющая собой полноценный политический субъект, способный активно отстаивать свою собственную политическую позицию и стратегию. К сожалению, была избрана другая стратегия избирательной кампании, в которой оказалось сложно реализовать эту идею.

Сегодня, вероятнее всего, в результате нового электорального цикла мы будем иметь иную политическую повестку, внутри которой, несомненно, правые обретут видимость, даже если они наберут 8 %, а не 10 или 20. Всё равно эта восьмипроцентная политическая партия именно потому, что это новая партия, на ней сосредоточены элитные устремления, на ней сосредоточены общественные устремления, станет центром политического процесса, на неё все будут ориентироваться.

И задача заключается в том, чтобы, отказавшись от разделяющих левых культурных, религиозных, идеологических шор, создать левую среду, объединённую двумя принципами. Первый — это принцип справедливости, то есть попытаться вернуть российскому обществу идею справедливости. Нужно сказать, что сегодня российское общество — это общество, полностью отдалившееся от справедливости, полностью лишённое нравственности, совести. Общество, в котором любой преуспевающий человек считается правым именно потому, что он преуспевает, он, с точки зрения общества, по праву, согласно своим способностям, владеет своим богатством, и согласно такому же праву нищий является нищим. Наше общество ближе к маркизу де Саду и бесконечно далеко от классической русской литературы.

Одновременно левые должны предложить альтернативу, должны продвигать идею, что невозможно воспринимать любые экономические и политические рекомендации как абсолютно безальтернативные, как чисто технические. Здесь может быть отведена большая роль политической журналистике, которая должна каждый раз, каждым своим действием демонстрировать, что любое экономическое решение, любой политический или социальный рецепт не является техническим предписанием, отчуждённым от идеологии, а является следствием определённой доктрины, определённой системы взглядов. Такой журналистики сегодня в России нет, к сожалению, или она не достигает своей цели. И создание такой журналистики может стать, на мой взгляд, очень важным фактором создания и укрепления левой среды. Это та задача, над которой нам, как мне кажется, нужно серьёзно работать ближайшие три года.