Левая Политика, № 16 2011. От сект к партии - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 20

Рыжкин подчеркнул также необходимость развития теории. Но теория, необходимая левому движению, подчеркнул он, не может быть сформулирована в кабинете или в кругу «правильных единомышленников», членов некой протопартии, как это происходило последние двадцать лет, что и привело к застою в левом движении. Теория, необходимая левому движению, должна осмысливать реальную социально-экономическую ситуацию и предлагать решения, адекватные задачам развития общества, развития левого движения. Сегодня необходимо существование организаций, способных стать частью рабочего и социального движений, осуществлять координацию, вести теоретическую дискуссию и быть при этом частью реального движения, принимать решения, участвовать в реальных действиях.

Елена Галкина, говоря о практике сопротивления и его перспективах в России, обратилась к международному опыту и заметила, что, в отличие от Греции, в России нет буржуазной демократии. В России есть система, названная политологом Дмитрием Ефимовичем Фурманом «имитационной демократией». Эта система, при которой формально существуют демократические институты, но они не работают, являются декорацией, публичной политики нет и реальной демократии, даже в её буржуазном варианте, нет. Эта ситуация гораздо ближе к Египту, нем к Греции. В Египте сложилась такая система, в которой существует одна правящая партия, называемая социал-демократической, и одна легальная светская оппозиция, набирающая 1–3 % на выборах и продвигающая иногда одного, а то и нескольких своих членов в парламент. Но почему же в Египте оказались возможными не только массовые выступления, но такие выступления, которые привели к смене политического режима, чего не произошло ни в Бахрейне, ни в Йемене. По массовости, например, египетские протесты не превосходили те, которые бушевали в Бахрейне или в Йемене. Действительно, может сложиться революционная ситуация в результате совпадения объективных и субъективных факторов, но перерасти в революцию она может при кризисе верхов, то есть должен быть раскол в верхах. И для того, чтобы революция не закончилась бунтом, на котором бы получили политические дивиденды консервативные силы, нужна ещё политическая организация. В Египте такая политическая организация существует. Речь идёт об организации «Братья мусульмане». Её идеологию нельзя назвать левой, тем более — радикальной, разве что при одном из прежних лидеров — Саиде Кутбе, — в 50-60-е годы эта организация имела социалистические тенденции развития, даже радикальные тенденции развития. Однако это в прошлом, сегодня идеология «Братьев мусульман» — это наиболее социальный вариант демократии. Е. Галкина предожила обратить внимание на опыт этой организации в борьбе за власть и на опыт её в организации революционных действий.

За событиями в Египте стояли «Братья мусульмане». Без них протест не был бы так хорошо организован, когда продумано было всё, начиная с подвоза еды и воды протестующим до полного контроля над лозунгами. Интересно, что кроме лозунгов «Долой Мубарака» других почти не было, «Братья» не хотели пугать Запад мусульманскими лозунгами. Опыт этой организации интересен тем, что это успешный опыт борьбы оппозиционной организации в условиях «имитационной демократии», когда невозможно свободно выйти на публичное политическое поле, оно полностью контролируется, нет хотя бы относительно свободной политической борьбы, осуществляется контроль над информацией. «Братья мусульмане» развивались как организация общественная, которая так себя и позиционировала: собственные школы, система образования, помощь бедным, правозащитная деятельность. «Братья мусульмане», по сути, делали то единственное, что могли делать в условиях «имитационной демократии». С самого начала базируясь на этих принципах (существует организация с 1928 года, активную деятельность ведёт с 40-х годов 20 века), эта организация может создать политическую партию, иметь большинство в парламенте и т. п. Е. Галкина отметила, что «Братья мусульмане» имеют влияние не только в Египте, но и в других арабских странах, например, в Тунисе. Эта организация сумела мобилизовать свои силы, выступить сознательным и активным субъектом массовых протестов, организовать их. Такая тактика, по крайней мере, на данном этапе, показала себя как очень успешная. Это тактика политической, по сути, организации, организации с политической программой, которая действует в рамках общественной организации, использует формы деятельности общественной структуры. Структуры, которая кажется сетевой, имеет ячейки почти в каждом поселении, позиционируется как общественная, но, с другой стороны, имеет и политическую программу, и структурирована достаточно чётко вертикально. Об этом опыте стоит подумать и в чём-то его, наверное, перенять.

Василий Кузьмин (Левый Фронт, Москва) говорил о таком феномене, как новые левые. Позади тяжёлый реваншистский период, краснокоричневый, хоругви и портреты Сталина, лозунги «Всё вернём», «Назад — в СССР!», «Даёшь водку за два с половиной рубля!» и т. п. Тяжёлый период, который, к счастью, миновал. Что впереди? Погружение левых в некую абстракцию, борьбу, скорее, с локальными проблемами, вроде фашизма, вроде поедания мяса. Часто деятельность российских левых напоминает кальку западного опыта и совершенно не соответствует реальной ситуации в России. Каковы же актуальные задачи левых сегодня в России? Работа с пролетариатом. Сегодня огромная проблема для левого движения — пассивность рабочего класса, действительно, его очень трудно разбудить. Когда во время конфликта или забастовки левые приходят к рабочим с флагами и политическими лозунгами, то понимают, что всё это и они сами рабочим не особенно и нужны. При этом левые, по мнению В. Кузьмина, игнорируют новые массы пролетариата — рабочих-иммигрантов, а это сегодня наиболее угнетённая и обездоленная часть рабочего класса. И они наиболее доступны для агитации. Но левые не находят с ними даже минимальный человеческий контакт. Это очень перспективное направление для левых — работа именно с этими рабочими. Эти люди находятся на положение полурабов, они поражены почти во всех правах, кроме того, они выступают поводом, почвой для стравливания разных народов, для разжигания националистических настроений коренного населения, для формирования «образа врага». Если бы мы нашли подход к рабочим мигрантам, — а пока ни одна из существующих группировок его не нашла, — это был бы большой шаг вперёд для левых.

Второе направление — работа с активистами антифашистского движения, которое пока, к сожалению, аполитично. Необходимо подвести антифашистскую среду к политике. Но левым пока не удаётся предложить антифашистам программу, более интересную, чем та, которой они придерживаются. Это явный проигрыш левых, которым не удаётся объяснить активистам антифашистского движения, что сколько ни руби голов у Гидры, вырастут новые. Сколько бы они ни уничтожили неонацистов, проблемы, неотделимые от капиталистического государства, будут снова и снова порождать неонацизм как явление, а, следовательно, и его сторонников. Скинхеды, фашисты — это проигрыши левых, те, кого не могли привлечь. Правым движениям легче вербовать скинов, так как и те, и те придерживаются сходных признаков: антидемократизм, дисциплина, повиновение. Поэтому скины и правые легче находят друг друга. Скины по сути своей реакционная сила, сколько бы мы не говорили об их революционном потенциале. Но тут можно бросить ещё один упрёк левым: скины — это в каждом индивидуальном случае проигрыш левых, это проигранные, не понятые нами и не понявшие нас парни с рабочих окраин.

Ещё один социальный слой, с которым можно работать — это работники милиции. Они сегодня воспринимаются левыми как абсолютное зло, а между тем это, без сомнения, представители угнетённого класса. После реформы милиции многие из них потеряют работу. Это, безусловно, подневольные люди. Василий Кузьмин напомнил, как Паоло Пазолини говорил о столкновениях студентов с полицией в 1968 году, что аристократическая молодёжь крошила детей пролетариев под революционными лозунгами. Стоит найти к этим людям адекватный подход и проводить агитацию. Не стоит ждать, конечно, что в милиции или полиции возникнет революционная организация, но работать с этими людьми можно и нужно, это принесло бы пользу левому движению.