Речь и этикет - Гольдин Валентин Евсеевич - Страница 17

Конечно, любые тематические ограничения или рекомендации имеют исторический характер и меняются в связи с социальными преобразованиями коллектива, а вследствие своей условности попадают и под влияние моды. Темы считаются настолько важным этикетным сигналом, что отбор их подвергается иногда специальному обсуждению.

Например, в 1781 г. в Петербурге было опубликовано сочинение "Разговор о свете, лучше ли он ныне стал или хуже, в рассуждении обхождения человеческого и переменяющихся в нем мод", в котором читатель легко усматривал отклик на разное отношение к начавшимся уже в Петровскую эпоху изменениям манер поведения в русском обществе, и в том числе к новым этикетным темам. Книга написана в форме диалога. Защитник старых нравов Клеон осуждает в споре с Дорименой непривычные манеры, стремление к светскости, легкомысленные и неприличные, как ему кажется, темы бесед в обществе. Раньше, как вспоминает Клеон, люди, собираясь вместе, говорили в основном о своих хозяйственных занятиях, о скоте, охоте, о капитале, торговле, лошадях. В новых же "компаниях" шутят, острословят, злословят иногда, обсуждают книги, спорят о науках, об искусстве. Прилично ли женщинам беседовать не о кухне, полотне, шитье, как принято было прежде, а о философии или о совершенствовании нравов?

В конце концов Клеон оказывается побежденным умными и серьезными рассуждениями Доримены. Ему приходится признать, что новые манеры не легкомысленнее прежних, хотя и кажутс вздорными тем, кто привык к старым требованиям этикета.

"Вы нарочито то доказали,- говорит Клеон,- что нынешние времена не столько, как думают, злы".

Содержание речи показывает, "за кого" принимаем мы своих собеседников, какими представляем их себе, как оцениваем.

Поэтому не ко всем темам, из обсуждаемых в дружеской беседе, можно обратиться в разговоре официальном и даже степень близости друзей отчасти проявляется в том, какие темы их объединяют.

Семиклассница Оля из знакомой вам, наверное, повести советского писателя В. Л. Киселева "Девочка и птицелет" гораздо лучше стала понимать свои отношения с одноклассниками, когда заметила, что на некоторые темы может говорить не со всеми из своих товарищей:

И еще я подумала, что если бы за моей партой сидел Коля, то я бы ему шепнула: "Я решила написать письмо своему отцу в Новосибирск", а он бы не удивился, кивнул головой и тихо ответил: "Ну что ж, напиши".

А Сереже я этого не могла сказать.

Прекрасный пример того, как изменение предмета речи резко меняет представление об отношении людей друг к другу,- испорченное послание в рассказе А. П. Чехова "Письмо". Дьякону Любимову, человеку добросердечному, но темному, кажется, что сын его Петр, не соблюдающий церковных правил, живет в большом городе нехорошей, "греховной" жизнью. Надо бы послать ученому сыну письмо, написав его, как советуют Любимову, кратко и строго, но малообразованный дьякон не чувствует себя способным спорить с вольнодумцем-сыном: "Скажешь ему: "Ходи в церковь", а он: "зачем ходить?". Письмо за Любимова составляет священник Федор, вкладывая в гневное послание свою долго накапливавшуюся неприязнь к Петру, который стал для него опасным противником.

Письмо получилось таким: "Христос воскрес, любезный сын!

Дошли до меня, отца твоего, слухи (а из какого источника, тебя это не касается), что ты ведешь жизнь, несообразную ни с божескими, ни с человеческими законами. Ни комфортабельность, ни светское великолепие, ни образованность, коими ты наружно прикрываешься, ке могут скрыть твоего языческого вида. Именем ты христианин, но по сущности своей язычник..."

В таком духе было написано все письмо. Не осуждением оно было страшно, а полной оторванностью от всего живого и человечески простого, что в действительности связывало Любимова с его "Петрухой", поэтому послание воздвигало непреодолимую преграду между отвергаемым "язычником" и совершенно не похожим на реального, чужим и абстрактным его "отцом".

Любимов остался доволен получившимся письмом. Вечером, уже успокоенный тем, что исполнил родительский долг, он еще раз, но уже с другим настроением перечитал его, рисуя себе в воображении лицо сына и вспоминая прошлые годы, когда сын приезжал к нему на праздники. "Думалось одно лишь хорошее, теплое, грустное, о чем можно думать, не утомляясь, всю жизнь". И вот Любимов сел за стол, "улыбнулся и прибавил от себя внизу письма: "А к нам нового штатного смотрител прислала. Этот пошустрей прежнего. И плясун, и говорун, и на все руки, так что говоровские дочки от него без ума. Воинскому начальнику Костыреву тоже, говорят, скоро отставка. Пора!" И очень довольный, не понимая, что этой припиской он вконец испортил строгое письмо, дьякон написал адрес и положил письмо на самое видное место стола".

С отступником, человеком чужим, конечно, не делятся житейскими мелочами, интересными и важными лишь людям близким, своим. Любимов никогла и не был для сына тем грозным и бессердечным в своем фанатизме судьей, каким представили его в письме. Несколько бесхитростных строк, приписанных в конце послания, делали это для сына совершенно ясным, возвращали отца и сына к прежним, обычным для них отношениям.

Дело здесь не только в изменении темы речи. Иной стала и ее цель: не наставить, а информировать, сообщить. Совсем другой выбран язык. Все связано, одно усиливается другим, и в этом общем ряду изменений важное место занимает "скачок" темы.

Чем больше общение приближается по своему характеру к этикетному, тем сильнее влияет оно на выбор темы. Вежливость в тех случаях, когда она выступает в качестве главного регулятора содержания речи, то есть в этикетных ситуациях, требует, чтобы человек максимально учитывал позицию собеседника: говорил в основном о том, что понятно и близко партнеру, избегал неприятных ему тем.

Есть темы широкие, открытые. Они создают общий разговор, позволяют всем присутствующим сказать свое слово, объединиться в общении. Есть темы узкие, личные. Они ограничивают состав беседующих. Невежливо, общаясь в группе, заводить с одним из присутствующих беседу о том, что касается лишь вас двоих или только вам понятно. Это исключает из общения остальных, свидетельствует о невнимании к ним и, конечно, может обидеть. Чем разнообразнее круг беседующих, чем более чужды они друг другу, тем важнее правильно выбирать темы.

Тема "Я" наименее предпочтительна в любом ее варианте.

Чем вежливее говорящий, тем менее категоричны его высказывания: он не лишает собеседника возможности судить о предмете самостоятельно, не присваивает себе роль верховного судьи, поэтому заявления типа "Этого не гложет быть!" и подобные уступают место таким, как "Мне кажется это не вполне убедительным"; "Боюсь, что не могу согласиться с вами"; "Едва ли это так" и т. п.

Иногда мы слышим: "Я с тобой больше не разговариваю!"

Что означает эта фраза? Многое: мы не общаемся, то есть не входим в один коллектив, нас ничто больше не связывает, едва ли я вообще знаю вас. Вот этикетное содержание таких заявлений. Напротив, несколько слов, которыми обменялись люди, делают их почти знакомыми, хотя бы они и не были еще представлены друг другу. Во всяком случае, при повторной встрече уже можно поздороваться.

Значит, не только такие общие стороны речи, как интонация и содержание, но и сам факт общения с ее помощью - явление, которое способно служить этикетным целям. Поэтому иногда мы говорим только для того, чтобы поддержать добрые отношения, показать, что мы "свои", проверить, все ли согласны с нами в этом.

Естественно, что содержание речи в таких случаях почти неважно, важен процесс общения. Происходит "пустая", неинформативная беседа, которая на самом деле не так уж пуста, ведь важный этикетный смысл она сохраняет. Чаще всего, хотя и далеко не всегда, беседы этого рода ведутся между малознакомыми людьми в начале общения. О чем, например, разговаривают только что представленные друг другу гости или люди, случайно оказавшиеся в одном купе? Общих интересов у них еще нет, вместе с тем долго молчать неудобно, ведь это показывает нежелание вступать в какие-либо отношения. Популярные в подобных обстоятельствах темы - погода, телевизионная передача, которую все смотрели или смотрят вместе в данный момент, газетные новости, спорт... Иногда речь идет и о чем-либо другом, но по тому, как скользит беседа по поверхности темы, с какой готовностью подхватывается и как случайно перескакивает с одного предмета на другой, обычно бывает совершенно ясно: здесь менее важно, что именно говорится, в сравнении с тем, что люди общаются.