Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Щелкунчик
Сказка - Гофман Эрнст Теодор Амадей - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

— Щелкунчик, миленький, — шептала она, — не сердись на Фрица. Он добрый. Просто немного огрубел со своими оловянными солдатиками. А я буду тебя беречь и лечить. — И Мари продолжала нежно баюкать Щелкунчика.

А ночь, таинственная рождественская ночь уже подкрадывалась к дому, затягивала окна синим сумраком. Пора было убирать игрушки. В гостиной налево от двери стоял высокий стеклянный шкаф. На верхней полке, до которой детям было не дотянуться, расположились чудесные изделия крёстного Дроссельмейера. Ниже рядком теснились книжки в лаковых переплётах. На самой нижней полке Мари устраивала кукольную комнату, где жила любимая кукла Трудхен, а теперь и новая нарядная Клерхен. Фриц занял полку повыше и расставил строем своих конных и пеших солдат с барабанщиками, трубачами и знаменосцами.

— Дети, — сказала мама, — оставьте игрушки до завтрашнего утра. Гасите свет и отправляйтесь спать.

Фриц в последний раз глянул на свои войска, отдал честь капитану в синих драгунских рейтузах и приказал:

— Пора на покой! Завтра нам предстоит великое сражение.

С тем он и отправился в детскую. А Мари вдруг взмолилась:

— Мамочка, пожалуйста, позволь мне побыть со Щелкунчиком ещё пять минут. Я сама погашу свет и лягу спать.

— Хорошо, — согласилась мама, — только не задерживайся. У тебя уже глаза слипаются.

Впрочем, она на всякий случай погасила все свечи в комнате. Осталась только одна лампа, свисавшая с потолка. Мягкий свет, который лился от неё, не мог рассеять вечерний сумрак, таившийся по углам.

СРАЖЕНИЕ

Мари осталась одна в большой гостиной. Она положила Щелкунчика на стол, развязала платок и осмотрела его рану.

— Не расстраивайся, милый Щелкунчик, — ласково произнесла она, — крёстный Дроссельмейер непременно вылечит тебя. У него есть замечательные молоточки, ладные щипчики и крохотные отвёртки. А теперь я уложу тебя в мягкую кроватку моей куклы Клерхен. — И Мари обратилась к пухлой, краснощёкой кукле: — Дорогая, не могли бы вы на эту ночь уступить свою кровать больному Щелкунчику?

Но кукла, обиженно надув щёки, молчала.

— Ладно, — согласилась Мари, — может быть, Щелкунчику и впрямь будет удобнее на верхней полке в походной палатке солдат Фрица.

Она поставила Щелкунчика на верхнюю полку и уже собиралась идти в спальню, как вдруг отовсюду — из-за шкафа и стульев, из-под стола и из-за кафельной печи, из каждого темного угла — о-ох! — стали разлетаться, подкрадываться тихие-тихие шорохи, шёпоты, шуршания и шебуршения. А настенные часы с маятником захрипели, засипели, готовясь пробить полночь.

Ти-ик! Та-ак! — медленно, с трудом, словно полусонный, качался маятник.

Большая механическая сова с крючковатым носом и круглыми, как зелёные блюдца, глазами вдруг расправила крылья и медленно, как заведённая, стала поворачивать голову слева направо и справа налево. Клюв её раскрылся, и Мари явственно различила хриплый голос:

— Тише! Тише!
Слышишь? Слышишь?
Из угла ночной гостиной
К нам ползёт король мышиный…
И часов старинных бой
Нас зовёт на смертный бой…

Бом-м! Бом-м!.. — двенадцать раз ударили в тишину часы.

И тут же за стеной, по углам, под полом послышались писк, возня и дробный топоток тысячи крохотных лапок. Острыми огоньками засветились тысячи глазок-буравчиков. И отовсюду стали сбегаться несметные полчища мышей.

Они выстроились в боевом порядке прямо перед Мари и замерли.

И треснул, приподнялся пол посреди гостиной, разбрасывая звонкие янтарные половицы. Из-под пола с отвратительным шипением вылезли семь мышиных голов в сверкающих коронах, а следом и толстое тельце, на котором и покачивались семь гадких мышиных головок. Всё мышиное войско со своим семиголовым предводителем стало надвигаться на Мари, прижавшуюся к шкафу.

Что-то будет?

Но тут — дзынь! — разбилась стеклянная дверца шкафа. Мари и не заметила, что сама локтем неуклюже ткнула в стекло и разбила его. Рукав её платья окрасился кровью. И тут зазвенел храбрый голосок:

— Вперёд! За мной! На бой! На бой! Вперёд на горе мышиной своре!

Сама собой вдруг завелась, заиграла музыкальная шкатулка. На этот раз мелодичные колокольчики играли не привычную песенку про милого Августина, а настоящий военный марш.

— Синие мундиры,
Сабли наголо.
Эй, командиры,
В седло, в седло! —

гремели уже не колокольчики, а звонкие литавры.

Тут Мари увидела, что внутренность шкафа осветилась. Во весь свой рост поднялся раненый Щелкунчик и взмахнул серебряной саблей.

— Трубач к трубачу станьте плечом к плечу! — крикнул он. — Эй, барабанщик, трубочист и паяцы, нечего бояться! Я поведу вас в бой за собой!

И встали с ним плечо к плечу три храбрых паяца, четыре трубочиста, два трубача, барабанщик и Панталоне со знаменем. Безрассудно-смелым прыжком перелетел Щелкунчик на пол. Мягко шлёпнулись следом за ним бархатные паяцы и туго набитые опилками музыканты с трубочистами. Спорхнул с развевающимся, как крылья бабочки, знаменем Панталоне.

— Эгей, барабанщик! Бей тревогу! Зови подмогу! — звонко скомандовал Щелкунчик.

Грянула барабанная дробь. А Панталоне вдруг озорно подмигнул Щелкунчику и барабанщикам, сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул.

Разом распахнулись обе дверцы шкафа. Загремели сапоги, забряцали сабли, заржали лошадки, и ровными шеренгами выступили солдатики Фрица. Кирасиры сверкали своими доспехами. Драгуны гарцевали, сидя в высоких сёдлах. Блестящие гусары лихо пришпоривали коней. А за кавалерией катили пушки усачи пушкари.

— По коням, кирасиры,
Сабли наголо!
Эй, командиры,
В седло, в седло! —

пел грозный солдатский хор.

Один за другим промаршировали полки перед Щелкунчиком с развевающимися знамёнами и барабанным боем.

— Труби атаку, трубачи! За мной, солдаты-силачи! — прогремел Щелкунчик.

И — бух-бах-тарарах! — грохнули пушки. Полетела в мышей россыпь сахарного драже. Бум-бум-турумбум! — ухнули тяжёлые орудия, посылая на мышиные полчища круглые пряничные бомбочки. Немало мышей полегло под градом снарядов. Сахарная пыль, словно белый дым, заслонила сражающихся.

Мари с трудом различала, что происходит. Но видела она, как всё новые и новые толпы мышей выползают изо всех щелей и норок. А в ушах стоял непрерывный грохот боя.

Др-дрр! — скакали по полу сахарные шарики драже.

Плямс! — шлёпались, рассыпаясь на кусочки, глазуревые пряники.

Цвинь-цвинь! — звенели сабли.

«У-виии! И-ии!» — пищали мыши.

И надо всем гремел голос полководца Щелкунчика:

— Смелей! Бей! Не жалей!

Пушкари установили свои пушки на скамеечки для ног и палили с высоты, опустошая ряды мышей. Ноте всё напирали и напирали. И вот перевернулась скамеечка, покатились по полу пушки. Мышиные полчища потеснили гусар, кирасиров и драгун.