Пусть поднимется ветер (ЛП) - Мессенджер Шеннон - Страница 26

Я протягиваю руку, чтобы коснуться своей шеи и вижу, как Гас делает тоже самое.

Я знала, что методы Райдена были жестоки, но никогда не представляла ничего подобного.

- И он заставляет делать каждого Буреносца? - спрашиваю я.

- Он не заставляет нас. Так мы показываем нашу приверженность... и эта приверженность взаимна. Мы клянемся в верности, и Райден клянется научить нас своему пути.

- Ты честно думаешь, что обучая вас делать за него грязную работу тоже самое, что жертвовать для него своей жизнью? - спрашивает Гас.

- В обмен на силу, что нам дают? Можешь поспорить, - говорит ему Буреносец. - И самоубийственный порыв сказывается и на Райдене тоже. Это истощает большую часть его силы, он может формировать только один в день.

- Сила - это все, что тебя волнует? - Я должна спросить.

Он пожимает плечами... но могу сказать, судя по его лицу, что за этим скрывается что-то еще.

- Как Райден убедил тебя поклясться ему в верности? - давлю я.

- А какая тебе разница? - рявкает он в ответ.

- Потому, что я хочу понять.

- Никто никогда не понимает.

Я жду, что он может сказать больше, но он отворачивается.

- Пустая трата времени, - говорит Гас, направляясь к лестнице.

Я едва делаю пару шагов, когда Буреносец говорит:

- Ползающий по земле убил моего отца.

Я поворачиваюсь и обнаруживаю его, вытирающего глаза, и он дважды откашливается, прежде чем может добавить:

- Он поймал моего отца на своей земле после шторма и наставил на него ружье. Я прятался неподалеку. Видел все это. Он утверждал, что мой отец был мародером... будто нас интересовало его ржавое старье. Когда мой отец попытался его успокоить, он выстрелил ему в голову. Неважно, что мой отец был тем, кто спас его поганый дом от бури. И ветер не сбил пулю в сторону.

- Мне жаль.

- Да. Все так говорят. А еще- «Хотел бы я чем-нибудь помочь». Райден был тем, кто понял. И что-то сделал. После того, как я присягнул на верность? Он вернул меня в тот дом, и мы разорвали все в клочья.

- Месть - это не правосудие, - говорит ему Гас.

- Тогда как ты объяснишь то, что избил меня? - спорит Буреносец.

- Это было заслужено, - говорит Гас, беря меня за руку. - Он просто тянет. Тянет, пока кто-нибудь не найдет нас.

- Есть кое-что получше, - говорит Буреносец. - Я также уверен, что у нас есть время, чтобы захватить вашего Западного дружка... если мы еще не сделали этого.

Неземной вой останавливает мой ответ, и скрипучее соединение ярости и разорения заползает под мою кожу.

Я слышала звук прежде... и надеялась никогда не услышать его снова.

Крик нежелающей превращаться жертвы в один из Живых Штормов Райдена.

Глава 21. ВЕЙН

У Соланы идет кровь.

И сильно.

Она даже оставляет след из красных следов на каменном полу.

Я пытаюсь заставить ее остановиться, так мы можем перевязать рану. Но она утверждает, что у нас нет времени... и она права.

Даже если пароль не дает Буреносцам попадать в проход, я уверен, что они догадались, куда мы направляемся. Так что весь мой «тайный план» разлетается в тот момент. И у меня такое ощущение, что выворачивающий внутренности вопль, который только что потряс туннель, означает, что Райден создает Живой Шторм.

Я отказываюсь думать о том, кто это мог быть. Шнур кулона опекуна Одри все еще синий, таким образом, я знаю, что она в безопасности. Но Гас...

- Насколько этот проход длинен? - спрашиваю я.

- Очень длинен.

Я не могу сказать, волнуется ли Солана о Гасе... или волнуется ли она по поводу того, насколько должна облокотиться на стену для поддержки.

В конечном итоге она падает, и я едва успеваю поймать ее.

- Все хорошо, - бормочу я.

- Да, похоже.

Я опускаю ее на пол и расстегиваю мою куртку.

- Что ты делаешь?

- Нарезаю бинты. - Я достаю кинжал из ножен и отрезаю подол моей майки. - Я думал, что эта ткань помягче.

Ее рана выглядит довольно непростой, таким образом, я отрезаю еще несколько полос. Потом понимаю, что глупо носить половину рубашки, и срываю остальное.

- Классно выглядишь, - говорит Солана, указывая на мою голую грудь, выглядывающую из расстегнутой куртки.

Я не могу сказать, дразнит ли она меня или становится безумно честной. Так или иначе вполне уверен, что краснею.

- Предупреждаю, - говорю я, быстро нюхая ткань. - Очевидно, я вспотел и воняю.

- Это не совсем новость. Кроме того, я уверена, что пахну так же плохо.

На самом деле, она пахнет, как апельсин или дыня, или...

Я качаю головой.

Нет времени для игры «Угадай шампунь».

Солана пытается взять у меня бинты, но я крепко держу их.

- Моя очередь помогать.

Это кажется совершенно нормальным предложением... пока мне не приходится обматывать ее колени. И все становится хуже, когда я сдвигаю ее платье вверх еще на дюйм, чтобы обнажить всю глубокую рану...

Ладно... я сосредотачиваюсь на крови.

- Скажи мне, если я сделаю больно, - говорю я, когда прижимаю к ране ткань.

Она не вскрикивает, но судорожно выдыхает через зубы, и я не виню ее.

- Выглядит ужасно.

- Ну, спасибо.

- Не имел в виду твою ногу... я не на это смотрю, - говорю я быстро. - просто говорю...

Мои оправдания затихают, когда она смеется.

- Я усложняю тебе жизнь, - говорит Солана, - так ты перестанешь нервничать. Честно, у меня никогда не было парня, настолько боящегося прикоснуться ко мне.

Мои щеки пылали.

Возможно, они плавят мой мозг, потому что я слышу, как говорю:

- Так... у тебя были другие парни?

- Ты серьезно спрашиваешь меня об этом?

- Нет... ты права. Прости... я не знаю, почему сказал это.

Повисает неловкое молчание.

На самом деле, «неловкое» не достаточно сильное слово. Это как если бы у неловкого и неудобного человека получился уродливый, несчастный ребенок, который не переставал плакать и какать все время.

- Для отчета, - говорит Солана. - Я имела в виду Силы Бури, которые лечили мои раны за эти годы, и опекунов, которые обучали меня бороться. Им приходилось прикасаться время от времени, и они никогда не были такими дергаными.

- Ну, у них намного больше опыта, чем у меня... в бою и прочее... ну знаешь... не то, чтобы Одри и я... ммм... знаешь, что? Я собираюсь прекратить говорить об этом. Возможно, навсегда.

- Это хорошая идея, - соглашается она.

Я смотрю в пол, желая, чтобы грунт разрушился и поглотил меня.

Когда этого не происходит, я заматываю ее рану самым широким бинтом.

- Должно быть сильнее, - говорит она.

- Будет больно.

- Да, ну, иногда боль - единственный путь.

Такое чувство, что в ее словах есть более глубокое значение, но я решаю не углубляться.

Вместо этого я затягиваю бинт сильнее... но очевидно этого все еще не достаточно. Она хватает меня за руки, вынуждая сильнее стянуть выпуклость кожи.

Крохотный вздох скользит с губ, но она двигает ногой несколько раз:

- Спасибо. Полагаю, мне следовало позволить тебе сделать это с самого начала.

- Подожди... ты только что признала, что я был прав?

- Не позволяй этому укорениться в голове. Я уверена, это случайность.

Я вздыхаю:

- Теперь ты похожа на Одри.

С этими словами тишина опускается на нижний уровень.

Я прекращаю желать обрушения грунта и рассматриваю рытье своего собственного тоннеля. Могу поспорить, что будет не трудно продолбить камень моим ножом...

- Это всегда будет странно между нами, не так ли? - спрашивает Солана.

- Я не знаю. Возможно, со временем...

- Да.

Ни один из нас не кажется полным надежд.

Я не понимаю, что играю с кулоном опекуна Одри, пока Солана не протягивает руку и не касается шнурка.

- Рада, что она все еще жива, - шепчет девушка. - И я собираюсь сделать все, что могу, чтобы удостовериться, что дальше так и будет.