Лягушка в молоке (СИ) - "Silvia_sun" - Страница 13

      К сожалению, по моему дару некроманта информации он нашел с гулькин нос, но лиха беда начало. Мы прочитали в тонкой брошюре, что некромантия имеет две стороны: может создавать условно не-мертвых послушных тварей, а может лечить. Нашлось объяснение моим проблемам с цветочками — я распространяла эманации смерти, флора реагировала моментально. На представителей животного мира и людей я такого воздействия не оказываю, как выяснилось. Дар некромантии мог быть и ненаследственным — в брошюрке было расплывчато указано, что любой ребенок-маг, перенесший клиническую смерть до одиннадцати лет, мог стать некромантом, а мог и не стать. Негусто, но раньше я и этого не знала.

      По парселтангу тоже литературы особо не было, нашлось только упоминание о царе змей и Тайной комнате, но это все. По поиску родственников Том продвинулся дальше, он точно выяснил, что Гонты — древнейший магический род, ведущий начало от самого Салазара Слизерина. К двадцатому веку род обнищал до неприличия и вымер почти полностью. Том выяснил, что единственный его живой родственник сидел или только что вышел из магической тюрьмы. Адреса он пока не нашел, но был полон энтузиазма. К покойной матери он стал относиться лучше, мы вместе посетили кладбище и с трудом нашли покосившийся крестик с указанием имени и даты смерти. Мы прибрались там, как могли, а потом Том нашел сторожа и внушил ему, чтобы за могилкой следили.

      Я видела его методы в первый раз и была поражена результатом. Мальчик подошел к мужчине и поздоровался, а потом как-то особенно заглянул тому в глаза. Мужик обмяк и кивал совершенно механически, Том ему мягко что-то объяснял. Реддл не использовал палочку, не дерзил, не угрожал, однако заставил дюжего мужика трястись и заискивать. Также вместе мы нашли могилы «моих» родственников, там мы тоже прибрали, я запомнила места и собиралась в следующем году снова навестить кладбище.

      Я сшила нарядную мантию для Тома, он примерил и остался доволен. Он выглядел, как маленький принц. Я была довольна результатом своей работы, Том подарил мне магическую заколку. Его экзальтированные поклонницы в школе дарили ему, что попало, вот одна из них подарила локон волос с заколкой. Локон мы решили припрятать — мы слышали кое-что об оборотном зелье, пусть волосы пока полежат, авось пригодятся. Реддл смеялся, что у него припасен для меня подарочек на Новый Год, а может и на три года вперед. Заколка отлично собирала волосы, я была довольна. Надоело туго заплетать косичку и завязывать ее черной ленточкой, сшитой из остатков прошлогоднего материала.

      Первого сентября мы самостоятельно добрались до вокзала: сторож «малеха перебрал» накануне, так что поехать не смог. Он выдал нам деньги на автобус и ушел спать. В этот раз мы снова ехали в разных вагонах, ко мне подсела соседка Натали с младшим братом, Коннором Гойлом. Он был похож на сестру внешне, но был более спокойным.

      Приветственный пир длился бесконечно. Когда я наконец добралась до комнаты, то тискала Рекса минут десять. За лето Рекс вытянулся и поправился. Выглядел он гораздо лучше меня, нужно признать честно. По опыту я знала, что через пару недель тоже буду смотреться получше, так и получилось.

      Я снова делила свое время между библиотекой и Больничным крылом, госпожа Хэлси привыкла к моим частым визитам и спихнула на меня контроль над ассортиментом. Я изо всех сил старалась быть полезной, поэтому аккуратно снабжала медиковедьму просьбами пополнить то или другое лекарство. По вечерам я также сидела в гостиной в компании рукодельниц, наслаждаясь беседами о театральных премьерах и роскошных балах.

      Том вступил в факультетскую команду по квиддичу, хотя летать на метле не очень любил, сам мне признавался. Он сделал это ради популярности, хотя его и так все обожали. Держался на метле он превосходно, охотником был великолепным. На его тренировки приходили посмотреть его друзья и толпа восторженных поклонниц. Слагхорн сиял собственным светом и хвалил Тома от души.

      На втором курсе я впервые узнала о «Клубе Слизней». Декан собирал талантливых и перспективных подростков и организовывал для них посиделки. Туда попадал народ от пятого курса и старше, но для Тома Гораций сделал исключение. Гордый Том умчался на эпохальное собрание в новой мантии, я им очень гордилась.

      У меня была большая задача, которую я выставила себе на второй курс: я должна была попытаться оставить нас в замке на все лето. Начала я с доступных мне письменных источников. К сожалению, такого прецедента не было. Тогда я обратилась к декану и поделилась своими опасениями о предстоящих бомбежках Лондона. Слагхорн кивал и вздыхал, но помогать не мог или не хотел. Я пересилила свою гордость и пошла к Дамблдору. Заместитель директора меня сурово отчитал и предложил благодарить за то, «что вам дает бесплатное обучение и фонд для малоимущих студентов». Я написала в Попечительский совет, ответа мне просто не пришло, зато меня вызвал директор и вежливо посоветовал «успокоиться».

      Я была злая, как мантикора, — про это опасное магическое существо нам рассказали на ЗоТИ. Все свои манипуляции я проводила втайне от Тома, но он все равно узнал и расстроился. Он накричал на меня, затащив в какую-то каморку, и велел «не позориться». Бедный смешной мальчишка, он не понимал, какой ад нас ожидает. Я была расстроена и напугана куда больше Тома, я же помнила о летних бомбежках Лондона сорокового года. Пришлось изворачиваться и запасаться различными видами зелий. Мне повезло, декан чувствовал себя виноватым, что не смог помочь, поэтому лично помог мне собрать мини-аптечку. Я выбрала момент и серьезно с ним поговорила. Мы договорились, что в случае, если нахождение в маггловском мире будет сопряжено с реальным риском для жизни двух детей-волшебников, я предоставлю администрации школы свои воспоминания. Тогда Слагхорн сможет подкрепить просьбу фактами.

      Я попросила Тома научиться делать порт-ключи — это был уровень шестого курса, незарегистрированные порт-ключи были строго воспрещены, но моя шкура была мне дороже любых предписаний. Реддл отнекивался, но я напомнила ему, что за ним должок за новую мантию, и он вынужден был согласиться.

      Училась я лучше, чем в прошлом году. Профессор гербологии, Герберт Бири, связал-таки увядание растений и мое вмешательство и сделал меня своей ассистенткой. Теперь я помогала с теоретическим материалом и собирала эссе, а к своим листочкам и лепесточкам профессор меня не допускал. Единственное растение, с которым у меня царила полная любовь и взаимопонимание, была ядовитая фасоль тентакула, мы нежно обожали друг друга.

      Плоды фасоли — небольшие сморщенные черные стручки, которые даже при полной неподвижности издают тихое постукивание. Наша дружба возникла случайно, тентакулу мы проходили в октябре месяце; было уже довольно прохладно, и один ученик напялил объемный шарф, в который и вцепилась вредная фасоль. Она начала активно душить мальчишку и останавливаться не собиралась, когда я силком оторвала ее ветки. Герберт Бири был в ужасе, но тентакула не погибла от моих прикосновений, а наоборот, при каждом моем появлении тянула ко мне ростки и мило постукивала. Профессор вручил мне огромный пергамент со ста шестью вопросами и задал проект до конца года. Так он обезопасил милые своему сердцу травы и деревья, а я получила надежду на хорошую итоговую оценку. Меня даже жалели, ведь меня нагрузили лишней работой, но я-то знала, что дорогой профессор меня практически спас.