Жизнь Иисуса - Штраус Давид Фридрих - Страница 95

Теперь перенесемся в то время, которое предшествовало его обращению, и представим себе, как его, "неумеренного ревнителя отеческих преданий" (Гал. 1: 14), должны были волновать грозные успехи нарождающегося христианства. Тогда он тоже видел, что самому дорогому и святому для него грозила опасность, что неудержимо надвигалось новое течение, которое развенчивало и отвергало все то, что ему казалось существенно важным, то есть соблюдение всех иудейских законов и обычаев, и что оно особенно враждебно ополчалось против фарисейской партии, которой он был предан всей своей пылкой душой. Казалось бы, что после таких душевных потрясений Павлу должен был привидеться скорее Моисей или Илия, чем Христос; однако же необходимо обратить внимание и на другую сторону дела. В конечном счете оказалось, что Павел не нашел удовлетворения в своем ревностном искании и отстаивании фарисейской правды, и это уже тогда сказывалось в страстной тревоге и зилотической торопливости его деяний. При своих многочисленных и многообразных столкновениях с людьми, уверовавшими в нового Мессию, вступая с ними в споры как опытный диалектик (Деян. 9: 29), а позже врываясь на их собрания, заключая их в темницу и допрашивая на суде, он, вероятно, часто убеждался, что уступает им в двояком отношении. Воскресение Иисуса было фактом, на котором они настаивали и на котором утверждали свою веру, столь резко отличавшуюся от традиционной веры иудеев. Будь Павел саддукеем, он затруднился бы оспорить этот факт, ибо саддукеи вообще не признавали воскресения из мертвых (Деян. 23: 8); но он был фарисеем и, следовательно, верил в воскресение, долженствующее произойти при кончине мира, а с точки зрения тогдашнего мышления иудеев можно было допустить и то, что в некоторых исключительных случаях святые праведники могут воскреснуть и раньше. Отрицая воскресение Иисуса, Павел должен был поэтому стоять на том, что Иисус был не святой праведник, а лжеучитель и обманщик. Но в этом именно он и начал сам сомневаться, когда увидел ближе последователей Иисуса. Они были искренни в своей вере и столь же твердо убеждены в том, что Иисус воскрес, как и в том, что живы сами, а с другой стороны, они обнаруживали такую твердость духа, такое миролюбие и радостно-спокойное настроение даже в минуты страданий, что тем посрамляли и обезоруживали своих гонителей с их тревожным и безрадостным усердием. Разве лжеучитель мог обрести таких последователей? Разве обман и лживость могли внушить такое спокойствие и самоуверенность? Итак, с одной стороны, Павел видел, как эта новая секта постепенно умножалась и крепла, несмотря на все гонения и даже именно благодаря гонениям, а с другой стороны, он чувствовал, что гонения не доставляют ему того удовлетворения, которое он замечал в гонимых. Поэтому неудивительно, если в минуты уныния и внутреннего разлада он задавал себе вопрос:

кто же, наконец, прав -ты или распятый галилеянин, которому поклоняются эти люди? Дойдя до такой грани, он при своих телесных и душевных задатках легко мог впасть в экстаз и в этом состоянии Христос, гонителем которого он был дотоле, мог ему явиться во всей своей славе, о которой говорили все его последователи, мог указать ему на ложь и тщету всей его деятельности и склонить его к служению ему.

49. ВЫВОДЫ О ВОЗНИКНОВЕНИИ ВЕРЫ В ВОСКРЕСЕНИЕ ИИСУСА.

Мы показали, как следует смотреть на явление Христа, которое побудило апостола Павла перейти от фарисейского иудейства к новой мессианской общине. Если таковы же были те явления, под влиянием которых у первых учеников Иисуса сложилась вера в него как в воскресшего Христа, то и они были внутренним переживанием, и если лицам заинтересованным они казались внешними чувственными восприятиями, то нам они представляются видениями, или фактами мятущейся душевной жизни.

Подобные "явления" вызывались и осуществлялись в обоих случаях примерно одними и теми же причинами и условиями. Волнение, которое в душе позднейшего апостола язычников вызвано было грозными успехами христианства и его собственным усердием в преследовании сторонников христовой веры, соответствовало у древнейших первоапостолов волнению, которое вызывалось гонениями против Иисуса и его сторонников со стороны иудеев. С другой стороны, чем для Павла являлось впечатление, полученное им от первой христианской общины с ее беззаветной верой и жаждой страдания, тем для старейших учеников Иисуса было воспоминание о его личности и убеждение в том, что он-Мессия.

Иудейские представления о Мессии хотя и были, в общем, не одинаковы, но все-таки сходились в том, что Мессия, основав царство свое, будет властвовать над своим народом свыше естественного века человеческого. По словам Луки (1: 33) и Иоанна (12: 34), царству его не будет конца, как о том говорится также в Псалмах 110(4), у Даниила (7: 14, 27) и Иезекииля (9: 6); в других местах встречается положение о том, что Мессия будет царствовать на земле 1000 лет (Апок. 20: 4), или 400 лет, или меньше; а если он умрет, то это будет лишь концом земного бытия и переходом к неземному бытию, но он отнюдь не должен умереть, не исполнив своей миссии, то есть того, чего ждал от него народ, и, во всяком случае, не должен умереть, как осужденный на казнь преступник (Третья книга Ездры (7:28 и след.). То и другое случилось с Иисусом: его мессианская деятельность прервалась в самом начале от учиненного над ним насилия иудеев; но она прервалась только временно и мнимо: народ, к которому он был послан, оказался недостойным сохранить его у себя, поэтому "небо приняло его" до тех времен, когда народ окажется достойным нового его пришествия и наступления давно обещанных "времен отрады" для истинного Израиля (Деян. 3: 20-21). Момент преждевременной насильственной смерти мог быть воспринят в иудейское представление о Мессии лишь при условии, что смерть Мессии знаменует не сошествие души его в царство теней, а вознесение к Богу и вхождение в мессианскую славу (Лк. 24: 26) с последующим вторым пришествием на землю во всей славе.

Кто обращался по этому поводу к Ветхому завету, тот мог с тем же успехом найти в нем указание на этот переход Мессии через смерть и гроб к новой, высшей жизни, с каким в разных местах, трактующих о других лицах и вещах, желающие находили указание на Мессию и его деятельность вообще. Разве Давид (Пс. 15: 8-11), могли они сказать, да и действительно говорили, только за себя лично славил Бога за то, что он не оставит душу его в преисподней и не предаст плоть его тлению? Ведь Давид умер, как все люди, и труп его истлел. Не ясно ли отсюда, что эти слова Давида были словами обетования и относились к великому его потомку, Мессии, то есть Иисусу (Деян. 2: 25 и сл.). А разве Исаия не предрек о рабе Яхве, что он будет исторгнут из обители живых и погребен среди преступников, а когда душа его принесет жертву искупительную, то он будет еще долго жить и получит часть свою среди великих мира (Ис. 53: 10-12)? При этом ученики Иисуса, вероятно, вспоминали слова, в которых он указывал на предстоящие страдания и смерть, с одной стороны, и на неотвратимое конечное торжество его дела - с другой, и которые, быть может, опирались на соответствующие изречения Ветхого завета. По свидетельству Луки (24: 25, 32, 44), воскресший Иисус по преимуществу изъяснял ученикам Писание и доказывал, что его страдания, смерть и воскресение были в нем предсказаны; это наводит нас на мысль о том, что после смерти Иисуса ученики его укрепляли свою веру усиленным изучением Писания.

Следовательно, после смерти Иисуса между его последователями и иудеями-староверами установились своеобразные отношения. Последние говорили: ваш Иисус не мог быть Мессией уже потому, что Мессии предуказано жить вечно или после продолжительного мессианского господства умереть вместе со всей земною жизнью вообще, а ваш Иисус умер позорной и преждевременной смертью, не совершив ни единого из мессианских подвигов. На это первые возражали: так как наш Мессия умер преждевременно, то пророчества, приписывающие Мессии вечную жизнь, должно понимать в том смысле, что его смерть не есть пребывание в преисподней, а только переход к высшей жизни у Бога, после чего он в свое время вернется опять на землю и завершит вами прерванное дело.