Занавес молчания - Быстров Андрей - Страница 4

В ноль часов пятьдесят семь минут над северной оконечностью острова Узедом вспыхнул ослепительный свет. В небе повисла «рождественская елка» – так пилоты называли осветительно-сигнальную многозвездную ракету. Посыпались бомбы из четырехмоторных бомбардировщиков, за ними контейнеры с фосфором и горючей смесью… Операция «Ночь Демона» началась.

Пятисоткилограммовые бомбы стирали с лица земли бетонированные цеха, ревело пламя пожаров. Полковник Селби носился над островом, отдавая приказы. Ошеломленные немцы опомнились не сразу – сначала открыли огонь зенитные батареи, и лишь потом взмыли в воздух ночные истребители.

В эту ночь английские летчики сбросили на цель полтора миллиона килограммов зажигательных и фугасных бомб. Из шестисот «летающих крепостей», участвовавших в налете, немецким зенитчикам и пилотам удалось сбить сорок семь. Потери люфтваффе составили шестнадцать самолетов в воздухе и сорок один на аэродромах. Таким образом, в срочном докладе, направленном начальнику штаба люфтваффе генерал-полковнику Йешоннеку, сообщалось о потере пятидесяти семи боевых самолетов.

(Йешоннек не успел получить этот доклад. В ту же ночь после телефонного разговора с Гитлером он застрелился.)

Но был и еще один, пятьдесят восьмой самолет, о котором упоминалось не в том докладе, а в других, совсем другой степени срочности и секретности, – особый самолет с особой судьбой.

Через восемь с половиной минут после падения первой бомбы в кабинет начальника службы безопасности комплекса Шпандоверхаген оберштурмбан-нфюрера Хольца, обычно работавшего допоздна, вошел гауптман Эрнст Кроге. В иных обстоятельствах ему полагалось обратиться не к Хольцу, а непосредственно к своему командиру… Ну так то в иных обстоятельствах, не касавшихся Не-200. Этот «хейнкель» был экспериментальной реактивной машиной (хотя его прототип, Не-78, испытали еще в 1939 году), им занималась группа фон Шванебаха, а значит, оберштурмбаннфюрер Хольц.

– Оберштурмбаннфюрер, я прошу разрешения поднять Не-200 в воздух, – сказал летчик с порога.

Хольц покосился на гауптмана с сомнением. Зная Кроге, он ждал его, ждал этой просьбы… Но он колебался, он еще не решил, согласится или откажет.

– Это совсем новый самолет, – растягивая гласные, произнес Хольц. – Испытания не завершены…

– Я испытывал его, – твердо ответил Кроге с упором на «я». – И я убедился в его превосходных тактико-технических качествах. Сейчас как никогда нам необходим в воздухе истребитель с такими характеристиками.

Гауптман Кроге немного кривил душой. Не-200 оказался тяжелым в управлении, иногда вел себя не слишком предсказуемо… Но скорость и огневая мощь искупали все недостатки – сегодня, когда придется вступить в бой с английской армадой.

– Не мне напоминать вам, – продолжил Хольц на прежней ноте, – как важно не потерять опытный образец реактивной машины.

– Отразить атаку не менее важно, – сказал Кроге. – И ни один другой самолет тут не сделает столько, сколько Не-200. А что до возвращения на аэро­дром… Вы можете быть совершенно спокойны. Я вернусь.

Это простое и невозмутимое «я вернусь» убедило Хольца лучше любых обоснованных доводов. Он знал Кроге… Да, он знал его. Но, давая разрешение на вылет, он не знал, ЧТО ждет гауптмана во враждебных небесах над ракетным островом.

3

Перегрузка вдавила Эрнста Кроге в кресло. Ускорение было таким стремительным, что у пилота потемнело в глазах. Кроге быстро набирал высоту – он хотел подняться много выше британских бомбардировщиков и обрушиться на них сверху, подобно коршуну. Отработанную до мелочей тактику ведения воздушного боя на обычных самолетах он отбросил: превосходство Не-200 в скорости было настолько велико, что диктовало совершенно новые условия, открывало возможность для новых, небывалых манев­ров.

Облитый серебряным лунным светом, Не-200 по рискованной траектории взбирался к звездам. Далеко внизу пылали пожары охваченного пламенем Пенемюнде; Кроге быстро оставил этот зловещий свет позади и развернулся, продолжая набор высоты. Разворот, простой маневр, выполнявшийся гауптманом десятки раз на испытаниях, почему-то вышел неуклюжим: машину трясло, она плохо слушалась рулей. Кроге бросил взгляд на шкалу альтиметра: не слишком ли высоко он забрался, не допускает ли из-за этого лишний расход горючего? Да, пожалуй, надо несколько снизиться и выбрать первую цель для молниеносной атаки.

Но Кроге не осуществил своего решения… Он увидел небесные огни.

Впереди и выше, прямо под звездами, яростно сверкал ослепительный алмазный треугольник. Свет был таким сильным, что затмевал большую круглую луну. Из кабины быстро несущегося самолета в лишенном ориентиров пространстве гауптману казалось, что огни неподвижны. Если они и двигались, то медленно: расстояние между Не-200 и сверкающим треугольником сокращалось пропорционально скорости самолета Кроге. Вскоре пилот уже мог разглядеть то, что находилось между слепящими источниками света (какими-то сверхмощными прожекторами?) и вокруг них.

К центру треугольника сходились ажурные решетчатые конструкции, причудливо изогнутые и сломанные под немыслимыми углами вопреки всем законам аэродинамики. Они смыкались на огромном, вытянутом по вертикали овальном коконе, абсолютно черном, чернее ночного неба, усыпанном рубиновыми и голубыми точками – звездами. Крохотные огоньки эти образовали прямые ряды и витые цепочки, словно символы незнакомого алфавита. Так было внутри – а снаружи огненный треугольник окружали десятки гигантских суставчатых лап с металлическим синеватым отливом, хищно протянувшихся в пустоту. Небесный паук в ожидании жертвы, странный, чужой и смертельно опасный – вот как это выглядело. И самолет Кроге летел прямо к нему…

Чудовищно, подумал Кроге в полной растерянности. Эта штука просто источает злобу. Но что она такое – секретное оружие англичан? Их летающий командный пункт, база для корректировки бомбометания, воздушная радарная платформа? И что делать – атаковать? А если это не вражеский летательный аппарат, а свой, созданный в лабораториях Пенемюнде или Шпандоверхагена? Никто ведь не обязан осведомлять Эрнста Кроге обо всем, что там разрабатывается и производится.

Гауптман включил радиопередатчик:

– SXZ вызывает Центр-1, прием. Центр-1, ответьте SXZ.

Эфир молчал – не было даже характерных шумов и потрескиваний, точно Не-200 летел среди радиоэк­ранов.

Пока Эрнст Кроге произносил две фразы, дистанция между Не-200 и загадочным объектом стала угрожающе малой. Доли секунды оставались у пилота, чтобы решить, и он решил: возвращаться с докладом. Это, может быть, поважнее нескольких сбитых бомбардировщиков, да и они никуда не денутся. Возможно, радиоаппаратура не испорчена, глушится каким-то излучением странного паука, тогда Кроге достаточно будет вернуться в зону радиосвязи, получить инструкции и ринуться в бой. Если испорчена, тогда гауптман совершит посадку и снова взлетит.

Кроге потянул штурвал, но на сей раз Не-200 слушался еще хуже, чем при развороте, будто невидимая и неодолимая сила притягивала его к небесному алмазному треугольнику. На мгновение гауптману показалось, что он успевает, уходит от столкновения… Но он не успел – или не сумел. Всей массой, помноженной на скорость, реактивный истребитель врезался в основание суставчатой лапы правее и выше верхнего огня. В грохоте взрыва сознание Кроге не померкло, а прекратило существование, вне времени, милосердно – его словно сразу и навсегда отключили, как лампу от электрической сети.

Падение исполинского, пламенеющего небесного паука видели из Пенемюнде и Шпандоверхагена; он пронесся по касательной и рухнул на пустоши, километрах в пяти от аэродрома, откуда отправился в свой последний полет в Ночь Демона гауптман Эрнст Кроге. Но этой ночью немцам было совершенно не до него, вдобавок его приняли поначалу за сбитый или потерпевший аварию новый английский самолет.

Англичане же вообще не заметили паука: он упал вдали от их оперативного поля. Пометку в записной книжке сделал только доктор фон Шванебах.