Занавес молчания - Быстров Андрей - Страница 20

– К чему спрашивать? Вы расскажете обо всем, о чем захотите рассказать. А о том, о чем вам угодно молчать, спрашивай – не спрашивай… Разве нет?

– Да! А для начала – меня зовут Ника.

– Очень приятно познакомиться, – нейтрально произнес Комлев. – Итак, я иду.

– Куда? – испугалась Ника.

– В ресторан, купить ингредиенты для мяса. Дело тонкое, много чего понадобится. К счастью, главное – само мясо – уже в моем холодильнике, а то мы с вами до ночи провозились бы с выбором. Тут я очень придирчив.

– Вы ждали гостей?

– Гостей? – Комлев, казалось, искренне удивился такому простому вопросу. – Да нет, не ждал я гостей… Отправляйте ваше письмо, а я иду в ресторан.

Ника добежала до почтового ящика, опустила конверт и быстро вернулась в машину. На улице она чувствовала себя так, будто каждый прохожий готовится выхватить оружие из-под полы пиджака…

Минут десять спустя откуда-то из-за ресторана вынырнул Комлев с двумя пакетами из плотной коричневой бумаги. Когда он их укладывал на заднее сиденье, в одном пакете что-то приглушенно звякнуло.

Ехали они недолго. Комлев жил в доме улучшенной планировки, или повышенной комфортности, или как они там называются – в общем, престижном, для состоятельных людей, с подземным гаражом, куда по дуге пандуса вкатилась «Джульетта». Ника не торопилась язвить насчет образа жизни кандидатов исторических наук. Происходящее интриговало ее, но на каком-то подсознательным, что ли, уровне. Она находилась во власти смутного ощущения, что все здесь «не так просто», но что именно «не просто» и что «не так», она не смогла бы четко определить. Пока она всего лишь с любопытством наблюдала. Она не боялась Комлева, не опасалась всерьез того, что чудесное спасение – ловкая инсценировка с неясной целью. Будучи реалисткой, она знала: в отличие от надуманных мелодрам, в настоящей жизни конкретные цели достигаются куда более грубо и прямолинейно. Не в этом, а в чем-то совсем другом кроется разгадка ее интуитивного «не так просто».

Шикарный, сверкающий модерновой отделкой лифт, стартовавший непосредственно из гаража, замер, подмигивая зеленой цифрой «4». Створки бесшумно разошлись.

22

Обстановка квартиры была такой, какую Ника и ожидала увидеть, – богато, но сдержанно, словом, стильно. Угадывалась рука талантливого (и, следовательно, дорогого) дизайнера, специалиста по интерье­рам. Везде полная гармония, не нарушенная ни сдвинутым креслом, ни какой-нибудь лишней чашкой на журнальном столике, ни забытой у видеосистемы кассетой. Такая стерильность Нику озадачила. Дом человека не может не отражать хоть как-то личность хозяина, даже если тот помешан на аккуратности. Дом – не гостиничный номер, но и в гостиничном номере, если постоялец прожил там дольше одного-двух дней, неизбежно появляются признаки его предпочтений, привычек, склонностей. Здесь же – ничего, как будто тот самый дизайнер минуту назад сдал работу под ключ. Такое впечатление произвела на Нику квартира Комлева в первый момент… Позже она убедилась, что не совсем права.

Комлев отнес пакеты на кухню, оборудованную по последнему слову техники. В одном из них оказались две бутылки вина – красное и белое, – другой он не спешил опустошать.

– Давайте немного выпьем, – предложил он, откупоривая красное вино с незнакомым Нике назва­нием. – Вам нужно расслабиться.

– А вам?

– И мне тоже, – покладисто согласился Комлев и наполнил два бокала.

Вино было превосходным. Не считая себя знатоком, Ника оценила его.

– Вам помочь в борьбе с мясом? – спросила она.

– Ни в коем случае. Я не отношусь к тем суровым аскетам, кто считают женщину средоточием зла, но в двух системах координат женщины, увы, действительно чистое зло – на кухне и за рулем.

Ника рассмеялась, а Комлев продолжал, указывая на второй пакет:

– Здесь секретнейшие ингредиенты фирменного мяса «Джон Шерман», и я буду очень признателен, если вы не станете мне мешать…

– Не стану, – пообещала Ника. – А почему «Джон Шерман»?

– По имени изобретателя, великого английского повара. Это наподобие барбекю, но лучше.

– Тогда ладно. Можно, я поброжу по вашей квартире?

– Можете делать все, что вам заблагорассудится.

– А принять ванну?

– Разумеется. Выпейте еще вина.

– Спасибо, пока не хочется.

– Тогда оставьте творца наедине с творением.

Ника кивнула и вышла из кухни, где Комлев зашуршал бумагой и защелкал переключателями каких-то диковинных аппаратов. В застекленном шкафчике она разыскала видеодиск с записью концерта Сантаны «Сверхъестественный» и включила его, приглушив звук. Затем Ника заглянула в кабинет, в спальню… На светлой полированной тумбочке возле громадной кровати она увидела причудливую штуковину, которой заинтересовалась. Ника подошла ближе.

Это была прозрачная пирамида высотой сантиметров в десять, сделанная словно из горного хрусталя. В ее толще пересекались золотые и серебряные пластины, их края кое-где выступали за грани. Снаружи пирамиду обвивала серебряная спираль, усыпанная подмигивающими рубиновыми огоньками. Справа и слева на кварцевых стержнях с тихим жужжанием вертелись перекрученные винтообразно золотые скругленные цилиндрики. Они гипнотизировали Нику. Она вспомнила уэллсовскую «Машину времени»: «обратите внимание, вот эта деталь как бы не совсем реальна…» Да, пирамида выглядела не совсем реальной, точно с усилием удерживающейся в материальном мире. Казалось, ее существование зависит от быстрого вращения цилиндров, и стоит их остановить, она тут же исчезнет, втянутая в ее собственный мир упругой силой, которой не будет больше противодействия.

Как завороженная, Ника протянула руку к пирамиде. Когда ее ладонь отделяли от прозрачной поверхности считанные сантиметры, пирамида налилась малиновым огнем. Жужжание усилилось, по золотым и серебряным зеркалам заметались лиловые молнии. Фиолетовые лучи хлынули в комнату, закружились фантасмагорической каруселью, озаряя каждый уголок и при этом не смешиваясь один с другим. Колючий световой шар, пронизанный холодными лучевыми нитями, распускался подобно гигантскому одуванчику.

Ника отдернула руку, и неземной свет погас. Уф… Ника провела рукой по волосам. Это просто оригинальный светильник, ночник. Чего только не придумают! Как это говорил древний философ, бродя по базару? «Сколько есть на свете вещей, без которых можно обойтись!» В наше бы время его перенести…

Бросив на пирамиду последний недоверчивый взгляд, Ника повернулась, чтобы выйти из комнаты… И замерла. Ощущение, испытанное ею однажды у себя дома, перед залитым дождем оконным стеклом, вернулось с необычайной силой. Ощущение пристального, всепроникающего, изучающего взора из иных измерений…

Ника стремительно обернулась к окну. Конечно же, на нее никто не смотрел, там никого не было, да и кто мог быть за окном на четвертом этаже… Но ощущение не оставляло ее. Нервы! Пятясь, она вышла из спальни.

Со стороны кухни доносились дразнящие запахи. Когда он успел… Сколько времени Ника простояла у пирамиды?! Она посмотрела на часы.

Секундная стрелка не двигалась. Великолепный хронометр Бориса Кедрова, шедевр фирмы «Эрленкениг» с автоподзаводом, защитой от пыли, влаги и вредного воздействия магнитных полей, остановился… Ну, так что же, ведь это очень старые часы, правильно? У всех вещей есть свой срок. Попробовать их вручную завести…

Едва Ника прикоснулась к ребристому колесику ручного завода, секундная стрелка побежала по циферблату. Но перед этим произошло еще что-то, неуловимое… Циферблат словно помутнел, смазался на мгновение, а когда Ника снова смогла видеть его отчетливо, минутная стрелка очутилась на полчаса впереди. Ника была уверена, что не переводила часы, она и колесико не крутила, лишь притронулась – а полчаса куда-то пропали.

Большие часы на стене показывали то же самое время, что и хронометр Бориса теперь. И электронные на панели видеосистемы – тоже… Ника зажмурилась, потрясла головой. Нервы, черт-те что… Мерещится всякая чепуха, но и то сказать, не каждый день в тебя стреляют. Срочно контрастный душ – и улечься в горячую ванну, лучшего успокаивающего лекарства не было и нет.