Занавес молчания - Быстров Андрей - Страница 18

О встрече она договорилась по телефону. На работе Щербакова не оказалось, Ника позвонила на дачу. Она не сказала боссу, зачем ей нужно его видеть, просто «по неотложному делу», и он ответил – приезжай. А что она могла сказать? Иван Антонович, ваше имя в проскрипционном списке? Она не знала, как выстроить беседу и зачем вообще едет к новоиспеченному владельцу телекомпании СПКТ. Что-то надо было сделать, и она выбрала самое очевидное.

Ника недолюбливала Щербакова, сначала заочно. До телекарьеры он выпускал скандальную газетку «Вся эта суета», и его хамоватым репортерам ничего не стоило вытащить на свет интимные подробности жизни известных и уважаемых людей. А каким языком писались эти статейки! Приблатненный жаргон. Если подробностей не хватало, они высасывались из пальца. Суд? И отлично! Суд – это реклама, реклама – это тираж.

Потом, когда Щербаков перебрался на СПКТ (и познакомился с Никой, тогда ему было двадцать девять лет), он запустил проект «Судьба человека». Вопросы, которыми он терзал в прямом эфире несчастных собеседников, строго выдерживались в манере «Всей этой суеты» – удивительно, как вообще кто-то соглашался участвовать в его передачах. Эстрадные «звез-дкжи», как называла их Ника, – шут с ними, им все божья роса. Но были и серьезные актеры, художники, писатели. Они-то что искали в щербаковском инквизиторском карцере?

Хвала Всевышнему, проект «Судьба человека» вскоре почил в бозе, а Щербаков активно двинулся наверх. О его последнем предприятии, захвате контроля над СПКТ, судачили много и зло, намекали, что чуть ли не он лично подставил прежнего владельца. Зависть, так считала Ника; она никогда не прислушивалась к закулисному шипению.

С ее точки зрения, у Щербакова были и привлекательные черты. Сам журналист, он понимал журналистов, их нужды, специфику психологии. Не досаждал мелочной опекой, пренебрегал формальностями, мог порой бескорыстно помочь в трудную минуту. Мотивы – вопрос другой. Но не все ли равно утопающему, почему его вытащили из реки: желая героически покрасоваться или по доброте душевной?

Так или иначе, Ника приехала к Щербакову, потому что больше ей не к кому было ехать.

Она нажала кнопку переговорного устройства у ворот:

– Иван Антонович, это я.

– А, Ника! – задребезжало в металлической сетке. – Проходи, поднимайся на второй этаж. Захлопни калитку за собой.

Клацнул автоматический замок, калитка приоткрылась. По мощеной дорожке Ника дошла до трехэтажного особняка с многочисленными террасами и балкончиками, с расчаленной наверху антенной-тарелкой. По наружной винтовой лестнице из некрашеного дерева она поднялась к двери второго этажа, постучала.

– Открыто, – донеслось из комнаты.

Ника с усилием надавила пружинную дверную ручку и очутилась в кабинете владельца СПКТ. Щербаков сидел у большого панорамного окна во вращающемся кресле модели «президент» перед экраном включенного компьютера.

– Привет, – буднично поздоровался босс. – Я, видишь, работаю, так что пить не буду – а ты, если хочешь, возьми в баре пивка холодненького.

– Спасибо, – сказала Ника.

Она достала бутылку «Будвайзера», открыла, налила в бокал. Глядя на янтарные пузырьки, она вдруг ощутила болезненную неловкость. Какое глупое положение! Сейчас он спросит об ее неотложном деле, и что отвечать?

Но Щербаков не спросил. Он устремил тревожный взгляд в окно мимо экрана.

– Что это, – пробормотал он, – как будто ворота… Но ведь у меня…

Он не договорил. Ворота распахнулись, и к дому с ревом устремился огромный джип. В открытых окнах справа и слева, наполовину высунувшись, повисли вооруженные короткими автоматами братки.

Щербаков издал отчаянный полувизг-полувопль, бросаясь на пол. Он опоздал на какую-то долю мгновения. Пули расколошматили оконное стекло, взорвали монитор. Две ужасные алые розы с черными бутонами расцвели на лбу Щербакова, ближе к правому виску. Он упал на пол… Уже мертвым.

Упала и Ника. Нет, она не была ранена, более того, ее не могли увидеть снизу, так как она стояла в глубине комнаты, – но, когда стреляют, надо падать.

Хлопнули дверцы джипа, прозвучала спокойная команда:

– Все в дом. Мочить с контрольным выстрелом все, что шевелится.

– А если кошка? – остроумно пошутил кто-то.

– Хоть аквариумная рыбка, – отрезал командный голос. – Кино «Тернер и Хуч» видел? Ничего живого не оставлять!

Ника лежала не двигаясь, в оцепенении. Почему-то ей было не страшно, а только очень, очень жалко себя. Сейчас померкнет навсегда этот яркий мир. Не будет больше ни пива «Будвайзер», ни сигарет «Мальборо», ни компьютерного бильярда, в который так весело игралось с Борисом…

Мысль о Борисе придала ей сил. Что толку здесь валяться, все равно ведь убьют… Надо хотя бы попробовать спастись!

Она поползла к балконной двери, когда шаги загрохотали на лестнице. Дверь, к счастью, оказалась незапертой, Ника выскользнула на балкон. И что дальше? Убийцы уже в комнате. Внизу стоит джип, в нем, возможно, и никого… Но нечего и думать о том, чтобы захватить машину. Если даже ключи в замке, Нику изрешетят пулями, прежде чем она успеет развернуться.

Нужно прыгать вон туда, в кусты. И со всех ног бежать к воротам! Да, легко сказать. Высоко – а на переломанных ногах не очень-то побегаешь.

В комнате хлопнул выстрел – ненужный, сделанный лишь во исполнение приказа контрольный выстрел в голову Щербакова. Прыгай, разозлилась на себя Ника. Прыгай, дура! Какого дьявола ты тратила время на занятия парашютным спортом? Вот самый важный прыжок в твоей жизни!

Перемахнув через низенькое ограждение балкона, Ника свалилась в затрещавший куст. Она произвела столько шума, что киллеры заметались как ошпаренные. Ника вскочила на ноги и помчалась к воротам.

Затарахтели автоматные очереди. Пули срезали ветки над головой Ники, с визгом рикошетили от стальных створок ворот. Как на тренировке по карате, Ника прыгнула вперед с кульбитом. Она за воротами… Но это даст ей несколько секунд жизни, не более. Спрятаться негде, а за спиной уже рычит мотор джипа.

По крайней мере, я попробовала, печально усмехнулась она.

Словно ниоткуда, из вихря пылевого облака перед ней возникла другая машина – красная иномарка. Распахнулась лакированная дверца.

– Садитесь скорей! – крикнул водитель.

Ника, понятно, не стала расспрашивать его о том, кто он такой и как здесь оказался. Рекордным прыжком она влетела в машину. Незнакомец катапультировал свой красный болид, мигом разогнавшись километров до ста пятидесяти. На разбитой дороге это был высший и очень опасный пилотаж… И все же сидеть в красной машине далеко не так опасно, как бежать под пулями убийц.

Незнакомец сбавил скорость, поглядывая в зер-кальце.

– Меня беспокоит, что нет погони, – озабоченно сказал он. – Не перехватят ли они нас по короткой дороге? Есть здесь такая?

– Не знаю. – Голос Ники вибрировал на грани ультразвука. – Кто вы?

– Прекрасный момент для знакомства. Может, позже? Впрочем, извольте. Андрей Эдуардович Комлев, кандидат исторических наук… О черт, кажется, приехали.

Вывернувший с лесной дороги джип наглухо перегородил путь. Развернуться было негде. Комлев заглушил мотор и положил руки на руль. Он выглядел безучастным, лишь слегка побледнел.

Трое вышли из джипа, двое из них с автоматами. Один вежливо постучал в окно красной машины. Комлев опустил стекло.

– Проверка на дорогах, – ухмыльнулся киллер. – У вас такая красивая машина. Жаль ее пачкать… Выходите-ка оба!

Комлев пожал плечами и повиновался. Ника сидела как приклеенная.

– Кандидат исторических наук, – прошептала она. – Мы пропали…

То, что произошло секундой позже, она толком увидеть не смогла – слишком молниеносно разворачивалось действие, как в десятикратно ускоренном эпизоде голливудского боевика. Комлев сорвался с места, точно подброшенный мощной пружиной… Нет, не так. Он будто телепортировался вне времени и пространства – вот он стоит в метре от киллера, а вот в то же мгновение его ботинок врезается в челюсть противника. Мелькнул в воздухе автомат, подхваченный Комлевым, описал крутую дугу и завершил ее ударом в висок второго убийцы. Третий повернулся, кинулся наутек, но далеко не убежал. Комлев обрушился на его спину… Все. Схватка окончена.