Сеятели смерти. Задание — Токио - Гамильтон Дональд - Страница 5

— А они пытаются?

— Конечно! Разве не для этого гении рождаются на свет? Сначала он работал в крупной фармацевтической компании. Они сколотили состояние на одном его открытии — какой-то фантастически эффективный антибиотик, — а он только и получил что свое жалование и небольшую премию. Так хитро был заключен контракт. Тогда он раздобыл себе новый контракт и вывел еще какую-то формулу, куда более интересную и потенциально доходную, да только, сам того не подозревая, залез на поле, которое уже возделывалось правительством в военных целях. И вдруг он понял, что работает на биологическую войну— в условиях строжайшей секретности — и по-прежнему зарабатывает каких-то жалких несколько тысяч в год (в то время, наверное, пять), а этот парень, как мне сказали, мечтает о миллионах. Но только, предупреждаю тебя, куколка, не воображай, что наш Арчи похож на яйцеголовых мечтателей-романтиков. Все его фантазии, будь то во сне или наяву, крутятся вокруг бабок. И только бабок.

— Продолжайте…

— С человеком, у которого такие жизненные интересы, вполне естественно произошло следующее: когда к нему пришел некий добрый дядя и потряс тугим кошельком, он потянулся к этому кошельку и исчез. Оставил только записку, в которой писал, что четырнадцатая поправка к Конституции Соединенных Штатов запрещает рабовладение и никто не вправе указывать, где и на кого ему работать и за какое вознаграждение. Он также намекнул, что американским властям можно не тревожиться по поводу выдачи им государственных секретов, к коим он был причастен, поскольку ни они, ни его новый спонсор нимало не интересуются устаревшими опытами, которые его заставляли проводить в государственных лабораториях. У него сейчас на уме куда более грандиозные эксперименты. В данных обстоятельствах, писал Арчи, он не видит причин, почему его исчезновение должно возбудить ка-кую-то озабоченность со стороны официальных ведомств, и требует, весьма настоятельно, чтобы они прекратили вмешиваться в его научную работу. — Я пожал плечами. — Ну, в какой-то мере Макроу можно понять. В конце концов, он же хозяин своего мозга, который, похоже, очень неплохо фурычит. Вряд ли его можно винить за то, что он хочет получить за свой талант приличную цену.

Уинни ответила холодно:

— Не наше дело, мистер Хелм, вникать в мотивы людского поведения.

Я бросил на нее косой взгляд и слегка пожал плечами. Мы уже пережили несколько мгновений, когда между нами установились почти нормальные человеческие отношения, но, возможно, таких моментов нам больше не представится. Если же ей хотелось сохранить к заданию сугубо серьезное отношение — что ж, это задание и так считалось достаточно нешуточным.

— Можешь называть меня просто Мэт, — заметил я. — Сколь бы невероятным это ни казалось, жены в наше декадентское время обычно предпочитают именно такую неуважительно-фамильярную форму обращения к мужьям.

— Мне кажется, Мэт, что правительство не слишком серьезно отнеслось к предупреждению Макроу, — сказала она, по-прежнему без тени улыбки.

— Господи, ну ты же знаешь наших вашингтонских бюрократов! Конечно, они отнеслись к его предупреждению не слишком серьезно. Они ведь настолько преисполнены сознанием собственной важности! Им просто в голову не пришло, что какой-то пухлый коротышка-очкарик посмеет им угрожать — им, олицетворяющим Соединенные Штаты Америки! Они бросились в погоню, Уинни. То есть послали ему вдогонку людей. Невзирая на записку, они решили, что он поставил под угрозу национальную безопасность…

— И что же произошло?

— Ничего особенного — поначалу. Им пришлось изрядно попотеть, пока не установили его местонахождение. По прошествии нескольких месяцев наш агент напал на его след где-то в горах Калифорнии. Вскоре после этого агент исчез. Через некоторое время его обнаружили— мертвым. По всем признакам, он заболел какой-то смертельной разновидностью кори.

— Кори? Но от кори не умирают.

— Это смотря какая корь, — ответил я сухо. — И в зависимости от иммунитета заразившегося. В истории медицины известны случаи, когда целые племена туземцев вымирали от простейшей кори— после того, как они вступили в контакт с цивилизацией. По-видимо-му, со времени своего исчезновения, Арчи вырастил вирус, который поражает цивилизованных людей таким же образом. Ему достало благоразумия оставить предупреждающую записку на теле умершего — иначе в Калифорнии разразилась бы страшная эпидемия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— А мне кажется, что он просто делает себе рекламу, — сказала Уинни.

— Не только тебе. Такая догадка приходила на ум и другим. Как бы там ни было, поиски в том районе выявили заброшенный дом, использовавшийся в качестве химической лаборатории— кстати, судя по всему, эта лаборатория была оборудована по последнему слову техники. Но оттуда все вывезли. У спонсоров Макроу, кто бы они ни были, хватило времени увезти своего гения и его приборы в неизвестном направлении. В следующий раз его обнаружили со всем скарбом в высокогорном районе Анд, но, как и в предыдущий раз, агент, которому удалось напасть на след, распрощался с жизнью прежде, чем установил точные координаты убежища. Парень умер от ветрянки, представляешь? Из медицинской карты этого агента выяснилось, что в детстве он переболел ветрянкой в сильной форме, но вирусы дяди Арчи проигнорировали благоприобретенный иммунитет. Они его просто угробили.

Уинни нахмурилась.

— Другими словами, этот ученый обнаружил способ резко повышать действенность вируса?

— Ну, в бытовом смысле — да. Но только встает вот такой занимательный вопрос: что может произойти, когда он перестанет забавляться с детскими болезнями и применит свой метод к чему-то более серьезному — например, к вирусу оспы или холеры? Он, несомненно, затевает что-то подобное. Он же мог этих агентов просто пристрелить или сбросить в ущелье. Вместо этого подбрасывает, так сказать, опытные образцы своих разработок, давая понять нам и всему миру, на что способен. Ну и что он собирается делать дальше? И кто ему помогает и каковы их мотивы? Эти-то вопросы не дают покоя ребятам в Вашингтоне. И тот факт, что над этим же вопросом, вероятно, ломают себе голову ребята в Москве и в других столицах мира, ни на секунду их не успокаивает.

— А ты уверен, что не Москва взяла Макроу под свое крыло?

— Уверен? — переспросил я. — Кто сегодня может быть в чем-то уверен? Мы только знаем, что они, похоже, не меньше нашего перетрухали. А некто, кто благодетельствует Арчи, имеет большие деньги и огромные человеческие ресурсы, но, по всему видно, этого неизвестного не особенно привлекает возможность обосноваться в стране победившего пролетариата.

— Если бы это происходило в кино, — поколебавшись, заметила Уинни, — я бы сказала, что всем заправляет международный преступник, который надеется шантажировать мировые державы угрозой применения смертоносного бактериологического оружия.

— Не думай, что к этой идее не отнеслись с должной серьезностью, — сказал я. — Но при отсутствии даже намека на возможность установить личность патрона Макроу Вашингтон просто предполагает, что им движут отнюдь не филантропические мотивы. И после трех не-удавшихся попыток взять Макроу — последнюю попытку предпринял Бьюкенен, — самое большое, на что они рассчитывали, это вернуть Макроу к работе на благо демократии… Во всяком случае, с этим пониманием нас и послали на это задание. И нам надо справиться с ним прежде, чем Арчи Макроу завершит нынешние опыты, в чем бы они ни заключались, и самое главное, до того, как кто-нибудь, включая и наших добрых друзей англичан, им завладеет. Одна беда — никому не известна дата окончания его работ. Может быть, это произойдет завтра. А может, это случилось уже вчера.

Я горестно вздохнул и потянулся к телефону со словами:

— Ну, спасибо за приятную беседу, мэм, но пора браться за работу.

— Кому ты звонишь?

— Мне пора, так сказать, вводить мяч в игру. Звоню одному специалисту по генеалогии.

— Какому?

— Который специализируется в выращивании генеалогических древ, — сказал я. — У мистера Макроу, к несчастью, есть две слабости. Одна, как я уже сказал, — деньги. Другая — предки. Он, как можно предположить, вступил на жизненный путь, не имея родных и близких, за исключением, разумеется, отдаленного родства с Адамом и Евой. В Соединенных Штатах он родился на обочине — ив социальном, и в финансовом смысле, но, приехав в Шотландию, по-видимому, вообразил, будто его род некогда был очень знатным и пользовался здесь уважением. Именно по этой причине его след, затерявшийся было в Южной Америке, был снова обнаружен. Он послал запрос от своего имени— разумеется, своего подлинного имени — в одну контору в Лондоне, которая занимается поисками родственников. Он заключил с ними контракт, поручив им выявить связь, пускай даже отдаленную, между семейством Макроу и каким-нибудь древним шотландским кланом. Для человека, скрывающегося от преследования, это было глупейшим нарушением всех правил конспирации, однако у нас нет твердых доказательств умственного здоровья этого парня за пределами химической лаборатории. В общем, с этой зацепки Бьюкенен и начал. И мы должны пойти по его следам, пока нам в руки не попадет зацепка более надежная… Шшш, погоня началась!