Верность до гроба - Громыко Ольга Николаевна - Страница 3

Гроб мне с огромной неохотой одолжила какая-то старуха, десять лет назад прикупившая оный про запас и все эти годы бережно хранившая его на чердаке. За порчу последнего бабкиного вместилища мне были торжественно пообещаны все муки преисподней, но мроед угрожал мне уже в этой жизни. Не раздумывая, я сорвала с гроба крышку и со всей силы врезала твари по морде.

То ли гроб изначально был не шибко хорошего качества, то ли просто перестоял свое, но обветшалые доски с треском проломились, и мроед стал напоминать собственный портрет в чересчур широкой раме.

Второе, что подвернулось мне под руку, - венок.

Теперь портрет можно было смело вешать на Доску почета.

Увы, мроед не оценил моих усилий по созданию сего дивного натюрморта. Рыча и плюясь от злости, он закрутился на месте, пытаясь сорвать двухслойный хомут. Мужик, не желая покрывать себя неувядающей славой, на дрожащих четвереньках уползал в кусты. Я, отскочив на несколько шагов, попыталась сплести заклинание, но моя вдохновенная декламация не вызвала у мроеда ожидаемого восторга. Я осеклась на полуслове и еле успела пригнуться, как над моей головой просвистели останки крышки и, врезавшись в березу, разлетелись на несколько частей. За ними последовали: отвергнутые мною крест и заступ, сам гроб, а также тарелочка из-под бутерброда и дохлый грач. Непрерывный обстрел не давал мне сосредоточиться, - мроед же подступал все ближе и ближе. В конце концов ему удалось припереть меня к невысокой могильной оградке из железных прутьев-стрел. Разумеется, прощаться с жизнью я не торопилась, располагая парой-тройкой простейших пассовых заклинаний, способных отбросить, ранить, но не убить нежить - этим должен был заняться безвременно скушанный меч. Впрочем, потянуть время они вполне годились.

Я уже поднимала руку, когда оградка ощутимо кольнула меня чуть пониже пояса. Мгновенно передумав, я ударила-таки силовой волной - но не в грудь, как собиралась, а под ноги твари, сама же метнулась в сторону. Мроед споткнулся и, по инерции пролетев вперед, с размаху нанизался на три острия сразу. От жуткого воя с берез посыпались листья, к нему добавилось лязганье оградки. Треугольные наконечники прутьев сыграли роль рыболовных крючков, вывернуть вкопанные столбики мроед не смог и, недолго потрепыхавшись, с утробным стоном обмяк и затих.

Подходить и щупать ему пульс я не собиралась - излишне доверчивых ведьм поутру хоронили вместе с их жертвами, а то и в гордом одиночестве. Разумнее всего подождать до восхода солнца, причем не выпуская сомнительный труп из виду, чтобы потом не пришлось удивленно хлопать глазами перед опустевшей оградкой.

За время моего непродолжительного упокоения дождь превратился в сырой, холодный и промозглый туман, клоками курящийся над могилами. Я с сожалением покосилась на обломки уютного гроба и села на корточки под березкой, обхватив руками колени.

- Бывают дни, - уныло сказала я в пустоту, - когда я начинаю подозревать, что ошиблась с выбором профессии...

Порыв ветра встрепал березовые макушки, и на меня частой капелью хлынула скопившаяся на листьях вода.

- ..но бывают ночи, - не меняя тона и позы, докончила я, - когда я в этом твердо уверена!

Утром мне пришлось ехать на ярмарку за новым гробом. Увидев, во что мы с мроедом превратили ее посмертное обиталище, бабка подняла такой, как выразилась бы одна моя винесская знакомая, "стогн и лямант", что мне было проще съездить в соседнее село, чем убедить потерпевшую, что за компенсацию в размере пяти кладней она может заставить гробами все сени и хорониться хоть ежемесячно.

Впервые запряженная в телегу, Смолка то и дело задирала морду, пытаясь скусить назойливо брякающий под дугой колокольчик, или раздраженно поводила боками в оглоблях, как пышнотелая девица в чересчур тесном корсете, отчего телега начинала ревматически скрипеть креплениями. До села оказалось не так уж и близко, верст пять, через лес и вызолоченные лютиками луга. Припекало солнышко, я разомлела и, откинувшись на застланное соломкой тележное дно, предоставила Смолке самой выбирать дорогу и темп езды. Я никуда особенно не спешила, торжественно предъявленный поутру мроед обеспечил меня деньгами на пару недель, так что можно было позволить себе расслабиться и подремать.

Колеса мерно поскрипывали, свидетельствуя, что моя лошадка пусть неспешно, но топает вперед, а не устроила себе внеплановую трапезу. Над головой распевали птицы, в кошеле побрякивали девятнадцать кладней, примиряя меня с профессией ведьмы. Пожалуй, я бы даже заснула по-настоящему, но тут из глубины леса с правой стороны донесся низкий хриплый вой, быстро сошедший на чавкающее поскуливание.

Телегу тряхнуло, кобыла пошла быстрее. Я резко села, сонливость и умиротворенность жизнью как ветром сдуло. Нацыга! Средь бела дня! А у меня даже меча нет...

Впрочем, нацыга тоже не горела желанием сводить близкое знакомство с ведьмой. Рявкнула еще пару раз, все дальше и дальше, и замолчала. Смолка шевельнула настороженными было ушами и опять замедлила шаг. Мнению лошадки я доверяла, но и сама ошибиться не могла. В Школе Чародеев нас учили распознавать голоса нежити, и я без труда отличала звонкий, протяжный вой оборотня от утробного рева вурдалака, верещания гарпии или характерного скулежа той же нацыги. Интересно, с чего бы это она поутру разгулялась, да еще в солнечный день? Света как такового нацыги не боялись, но охотились только по ночам, как совы, к рассвету убираясь в логова. А интересовали их отнюдь не мышки с птичками...

Ложиться снова я не рискнула. Так и въехала в село, облокотившись на обрешетку телеги и изредка оглядываясь на оставшийся позади лес.

Похоже, безработица мне не грозила.

Ярмарка была в самом разгаре, слышная издалека. Лавка гробовщика оказалась единственной, возле которой не толпился народ. Ее хозяин невозмутимо пил квас в тенечке у входа, философски рассудив, что его товар не нуждается в зазывалах, а за навязчивую рекламу могут и побить. Пока я изучала незамысловатую вывеску, он изучил меня, безошибочно распознал покупательницу и, отставив недопитый жбан, предупредительно распахнул передо мной дверь лавки.