Проповедник и боль. Проба пера. Интерлюдия (сборник) - Фицджеральд Фрэнсис Скотт - Страница 10

Шандель. Вот я к вам и пришел. (Энергично склоняется вперед, к Пито.) Монсеньор Пито, я хочу узнать что-нибудь о своем отце!

Пито. Понимаю.

Шандель. Он умер в этом округе, лет двадцать тому назад.

Пито. Отец монсеньора был убит?

Шандель. О боже, нет! А почему вы так решили?

Пито. Я подумал, что двадцать лет назад, в этом округе, аристократ…

Шандель. Мой отец не был аристократом. Я знаю, что его последним местом работы было какое-то богом забытое кафе; он был официантом. (Пито бросает взгляд на одежду Шанделя; его лицо приобретает озадаченное выражение.) Позвольте, я объясню. Я покинул Францию двадцать восемь лет назад и уехал в Штаты вместе с дядюшкой. Мы отплыли на эмигрантской посудине; вы знаете, что это?

Пито. Да, знаю.

Шандель. Мои родители остались во Франции. Об отце я помню только, что он был небольшого роста, с черной бородой и ужасно ленивый… Из хорошего помню лишь одно: он научил меня читать и писать. Где он сам научился этому, я не знаю. Через пять лет после того, как мы приехали в Америку, мы познакомились с одним вновь прибывшим французом родом из этой части города; он рассказал нам, что мои родители скончались. Вскоре после этого скончался и дядюшка, так что я был слишком занят, чтобы думать о родителях, которых я к тому же почти не помнил. (Пауза.) Скажем кратко, я преуспел, и…

Пито (с почтением). Монсеньор богат… Странно это… Очень странно!

Шандель. Пито, возможно, вам показалось странным, что я вдруг, ни с того ни с сего, именно сейчас сваливаюсь к вам на голову и пытаюсь узнать что-нибудь об отце, навсегда исчезнувшем из моей жизни больше двадцати лет назад…

Пито. Н-да… Я правильно понял – вы сказали, что он умер?

Шандель. Да, он умер, но… (Запинается) Пито, вы, быть может, поймете, если я расскажу вам, что привело меня сюда.

Пито. Да, может быть.

Шандель (очень серьезно). Монсеньор Пито, в Америке у всех моих знакомых, и у господ, и у дам, у всех есть отцы! Отцы, которых можно стыдиться, отцы, которыми можно гордиться, отцы, чьи портреты висят в позолоченных рамах, и отцы, память о которых спрятана в семейных шкафах; отцы, прославившиеся в Гражданскую, и отцы, чьей единственной заслугой было то, что они прибыли на остров Эллис. А кое у кого есть даже деды.

Пито. У меня был дед. Я его помню.

Шандель (перебивая). Я бы хотел увидеть людей, которые были с ним знакомы, которые с ним беседовали. Я хочу узнать, о чем он думал, как жил, что делал. (Импульсивно.) Я хочу его почувствовать… Я хочу его узнать…

Пито (перебивая). Как его звали?

Шандель. Шандель. Жан Шандель.

Пито (тихо). Я знал его.

Шандель. Вы его знали?

Пито. Он часто заходил сюда выпить… Это было давно, когда сюда ходила чуть не половина округа.

Шандель (взволнованно). Сюда? Он приходил сюда? В этот вот зал? Боже мой, да ведь даже дом, где он жил, десять лет уже как снесен! За два дня поисков вы – первый человек, который его помнит! Расскажите же мне о нем… Рассказывайте все, ничего не стесняйтесь!

Пито. За сорок лет здесь много кто появлялся и затем исчезал. (Качает головой.) Множество лиц, множество имен… Жан Шандель: да, конечно же, Жан Шандель. Да-да… Вашего отца я хорошо помню – он был…

Шандель. Да?

Пито. Ужасный пьяница!

Шандель. Пьяница… Да, я ждал чего-то подобного… (Видно, что он слегка удручен, хотя и делает вялую попытку этого не показывать.)

Пито (пробираясь сквозь лес воспоминаний). Помню, как однажды воскресным вечером, в июле… Жаркий вечер был, прямо пекло… Ваш отец… Так-так, сейчас припомню… Ваш отец хотел зарезать Пьера Кора за то, что тот выпил его кружку шерри.

Шандель. Ого!

Пито. А затем… Ах, да… (Разволновавшись, встает.) Я словно вновь все вижу своими глазами! Ваш отец играет в «двадцать одно», и ему говорят, что он мошенничает, а он бьет Клавиня стулом в челюсть, швыряет в кого-то бутылкой, а Лафуке всаживает ему прямо в легкое нож. И так он после этого и не оправился. Это было… Это было за два года до его смерти.

Шандель. Так значит, он мошенничал и был убит! Боже мой, стоило ли мне плыть через океан, чтобы об этом узнать!

Пито. Нет-нет… Я никогда не верил, что он мошенничал! Это была ловушка…

Шандель (закрывая лицо руками). Это все? (У него дергаются плечи, он говорит слегка охрипшим голосом.) Я не ждал, что он окажется святым, но… Что ж… Значит, он был мерзавцем.

Пито (кладя руку на плечо Шанделя). Ну-ну, монсеньор, я, видимо, сказал лишнего… Это были варварские времена. Ножи тогда шли в ход по любому поводу. Ваш отец… Но подождите-ка… Хотите познакомиться с его друзьями? С тремя его лучшими друзьями? Они расскажут вам гораздо больше, чем я!

Шандель. (угрюмо). Его друзья?

Пито (вновь погружаясь в воспоминания). Их было четверо. Трое до сих пор сюда ходят… Придут и сегодня… Четвертым был ваш отец. Они обычно сидели за этим столом, болтали и пили. Болтали всякую чепуху – все так говорили. Над ними все смеялись, их тут звали «потешные академики». Каждый вечер они тут сидели… Приходили часов в восемь, а в полночь, еле держась на ногах, уходили…

(Открывается дверь, входят трое мужчин. Первый – Ламарк – высокий, худой, с редкой, торчащей во все стороны бородкой. Второй – Дестаж – низенький, толстенький, с седой бородой, лысый. Третий – Франсуа Меридье – стройный, волосы у него темные, с проседью, над губами небольшие усики. У него на лице написано, что он жалок и слаб; глаза маленькие, подбородок покатый. Выглядит он очень нервным. Все они с туповатым любопытством смотрят на Шанделя.)

Пито (показывая рукой на всех троих). Вот они, монсеньор, они расскажут вам больше, чем я. (Поворачиваясь к ним.) Господа, этот джентльмен желает знать о…

Шандель (торопливо вставая, перебивая Пито). О друге моего отца! Пито рассказал мне, что вы были с ним знакомы. Кажется, его звали… Да, Шандель!

(Вся троица вздрагивает, а Франсуа начинает нервно посмеиваться.)

Ламарк (после паузы). Шандель?

Франсуа. Жан Шандель? Так у него были друзья помимо нас?

Дестаж. Прошу меня простить, монсеньор! Это имя… его уже двадцать два года никто, кроме нас, не вспоминает.

Ламарк (пытаясь держаться с достоинством и выглядя при этом немного смешно). И мы произносим его всегда с почтением и трепетом.

Дестаж. Ламарк, возможно, чуточку преувеличивает. (Очень серьезно.) Он был нам очень дорог. (И вновь Франсуа нервно смеется.)

Ламарк. Но что хотел бы узнать монсеньор? (Шандель жестом приглашает их сесть. Они занимают места за большим столом, Дестаж достает трубку и принимается ее набивать.)

Франсуа. Ого, да ведь нас опять четверо!

Ламарк. Идиот!

Шандель. Эй, Пито! Принеси всем вина. (Пито кивает и шаркающей походкой удаляется.) Итак, господа, расскажите мне о Шанделе. Расскажите мне, что это был за человек?

(Ламарк бросает беспомощный взгляд на Дестажа.)

Дестаж. Ну, он был… Он был привлекательный…

Ламарк. Но не для всех!

Дестаж. Для нас. Кое-кто считал его подлецом. (Шандель моргает.) Он был чудесным собеседником – когда ему этого хотелось, он мог заставить весь зал его слушать. Но он предпочитал беседовать с нами. (Входит Пито с бутылкой и стаканами. Он разливает вино и оставляет бутылку на столе. Затем уходит.)

Ламарк. Он был образованным. Бог его знает, как это он ухитрился?

Франсуа (осушив свой стакан и наливая себе еще вина). Он знал все на свете, мог рассказать о чем угодно… Мне он читал стихи. О, что это были за стихи! Я слушал и грезил…