Под прикрытием - Стил Даниэла - Страница 45

Минут через двадцать вертолет приземлился на военной базе. Увидев выходящую из вертолета Ариану, один из британских военных связался по рации с Сэмом Адамсом, который оставался в посольстве. Несмотря на глубокую ночь, Роберт Грегори еще не ложился и каждый час принимал успокоительное. Больше всего он боялся узнать, что его дочь погибла, но и весть, что она спасена, также могла его убить, поэтому Сэм распорядился, чтобы врач посольства не уходил домой и был наготове.

– Она у нас, – сообщил британец. Никаких подробностей он пока не знал, но в любом случае не стал бы передавать их открытым текстом. – Я пока не знаю, в каком она состоянии. Если с ней все в порядке, через пару часов она будет у вас. Если нет – повезем в больницу.

Он дал отбой, а Сэм повернулся к Роберту и похлопал его по плечу:

– Все в порядке, сэр. Ваша дочь возвращается.

Роберт внимательно его выслушал, потом обнял и затрясся в рыданиях.

– Слава богу!.. – то и дело повторял он. – Слава богу!.. Я так боялся, что моя девочка…

– Вы увидите ее через несколько часов, – осторожно прервал его Сэм. – Но сначала ее должен осмотреть врач – просто на всякий случай. Возможно, мисс Ариане понадобится успокоительное…

Он не знал, а если бы и знал, все равно бы не сказал, что Ариане уже сделали успокоительный укол, но он на нее почти не подействовал. Когда вертолет приземлился на авиабазе под Буэнос-Айресом, она снова впала в истерику, то принимаясь безутешно рыдать, то умоляя отвезти ее обратно к Хорхе, словно не понимая, что никакого Хорхе больше нет. Он погиб у нее на глазах, но она отказывалась в это верить и смотрела на своих спасителей с ненавистью и бессильной яростью.

И все же один из израильтян все-таки смог уговорить ее на время поставить алюминиевый ящичек на землю и одеться. Ариана выпила стакан воды, но ее взгляд так и остался полубезумным, и командир отряда подумал, что пройдет еще очень много времени, прежде чем она преодолеет последствия эмоциональной травмы и вернется к нормальной жизни. Ему приходилось сталкиваться с подобными случаями, когда заложники, слишком долго остававшиеся в плену, переставали понимать, кто они такие, а зачастую и вовсе принимали сторону захвативших их преступников. По-видимому, Хорхе удалось основательно промыть Ариане мозги, и теперь она считала его святым, а своих спасителей – врагами.

После непродолжительного совещания британцы и израильтяне приняли решение везти Ариану в больницу. Физически она не пострадала – только на руках у нее были незначительные ожоги, – но ее психологическое состояние внушало серьезные опасения. Она почти не понимала, что ей говорили, не понимала, где находится и кто ее окружает. На все обращенные к ней вопросы Ариана либо не отвечала вовсе, либо начинала плакать и требовать, чтобы ее либо пристрелили, либо отвезли назад в джунгли. Британцы снова связались с Сэмом и сообщили ему, что по крайней мере ближайшие сутки девушке лучше провести под надзором врачей. С больницей агенты договорились заранее (не называя имен), так что сейчас, несмотря на позднее время, хирург, терапевт и психолог были на месте и могли оказать Ариане необходимую помощь.

– Она сильно ранена? – как можно тише спросил Сэм, стараясь, чтобы Роберт его не услышал.

– Она не пострадала, – ответил британский военный. – Но психологически… Она дерется, вырывается и требует, чтобы ее вернули туда, откуда только что вытащили. Одним словом, классический случай – стокгольмский синдром[9].

– Дерьмово, – сокрушенно покрутил головой Сэм. – Боюсь, что ее отец… совершенно не готов к подобному повороту дела. А врачи не могут как-то ее успокоить, чтобы он мог с ней повидаться?

Сэм знал, как сильно Роберт ждал встречи с дочерью. Он бы ни за что не согласился отложить ее даже на несколько часов. Но и видеть Ариану в ее нынешнем состоянии ему ни в коем случае не следовало – для человека с больным сердцем подобное зрелище могло оказаться не под силу.

– Она хочет вернуться к своему парню, – далее сообщил британец. – Ну, к Хорхе. Для нее он был святым… ну а теперь сойдет за мученика. Его убило горящим деревом на глазах у спецназа, и боюсь, что и она это видела. Она утверждает, что беременна от него, но я не уверен, что это правда.

– Ладно, – подвел итог Сэм. Час от часу не легче! – Везите ее в больницу. Как только будете на месте, дайте мне знать – я все-таки привезу отца хотя бы на несколько минут. Быть может, когда она его увидит, то немного придет в себя.

Вернувшись в зал, где он оставил Роберта, Сэм увидел, что посол сидит на диване и растирает рукой грудь под рубашкой. Лицо его было серым, по лбу катились крупные капли пота.

– С ней все в порядке, мистер Грегори, не волнуйтесь! – с ходу воскликнул Сэм. – Ваша дочь жива! Постарайтесь успокоиться, и… Мы поедем к ней, как только ее осмотрит врач.

– Я… мне кажется, у меня приступ… – прошептал Роберт, и его лицо перекосилось от боли.

Сэм немедленно кликнул врача, тот сделал послу какой-то укол и сразу же вызвал «скорую помощь». Медики прибыли через пять минут. Им не потребовалось много времени, чтобы подтвердить поставленный посольским врачом диагноз: за прошедшие месяцы Роберт Грегори пережил слишком много, и его больное сердце не выдержало.

Через четверть часа Сэм уже ехал следом за «скорой», которая везла дипломата в больницу. Впоследствии он узнал, что по дороге медикам пришлось дважды пустить в ход дефибриллятор – только благодаря этому больного довезли живым до приемного покоя, откуда его сразу отправили в реанимацию. Сэму дежурный терапевт сказал, что Роберту Грегори необходимо сделать ангиограмму[10], однако в таком состоянии он может просто не перенести эту процедуру.

В течение следующих двух часов Роберт балансировал между жизнью и смертью. Врачи делали все, что было в их силах, но поручиться за благополучный исход не могли. Никто не мог сказать, доживет ли он до утра.

Ариану должны были доставить в ту же больницу, но ее пока не было, хотя Сэм знал, что ее везут не машиной, а вертолетом, что было намного быстрее. Наконец с Сэмом связался один из сопровождавших Ариану британцев. Он сообщил, что они уже близко, и Сэм немедленно выехал в аэропорт Буэнос-Айреса на своей машине.

По лицу британца, первым сошедшего с трапа, Сэм Адамс сразу понял, что дела обстоят еще хуже, чем он думал.

– Она говорит, что не хочет видеть отца, потому что он – плохой человек, – доложил британец мрачно. – Что будем делать?

– Ничего, – сухо ответил Сэм. – Два часа назад с ее отцом случился сердечный приступ. Сейчас он в реанимационном отделении, так что увидеть его она не сможет, даже если бы захотела.

В больнице Ариану уже поджидали врачи. Она горько плакала, пока ее осматривали, когда же один из врачей попытался забрать у нее алюминиевый кофр, Ариана наотрез отказалась его отдавать. Больничному психологу потребовалось не меньше пятнадцати минут, чтобы убедить ее отдать чемоданчик, да и то при условии, что его никуда не унесут и он будет в пределах ее видимости. Только после этого Ариана призналась, что ее уже некоторое время мучают резкие боли в животе. Хирург обнаружил у нее кровотечение, а УЗИ-исследование подтвердило, что произошел выкидыш. Когда врачи попытались ей это объяснить, она разрыдалась так сильно, что пришлось дать ей сильный седативный препарат, но и он не смог отключить ее полностью: во сне Ариана продолжала звать Хорхе. Кровотечение не прекращалось, кровью был залит весь пол в приемном покое, и было решено сделать Ариане срочную операцию. Ребенка она потеряла еще до того, как попала в больницу, что, по общему мнению, в данных обстоятельствах было все равно что милость Божья, однако теперь опасность угрожала ее собственной жизни.

Алюминиевый чемоданчик врачи отдали Сэму, чтобы тот отправил его в посольство. Со слов Арианы он знал, что в нем – адресованные ей любовные письма Хорхе, однако на всякий пожарный Сэм все же заглянул под крышку. В чемоданчике действительно лежала пачка бумажных листков, исписанных ровным, почти каллиграфическим почерком. Сэмовых познаний в испанском как раз хватило, чтобы понять – это действительно любовные послания. Лежавших на самом дне тетрадей он не заметил, поэтому передал чемоданчик своему человеку и поручил доставить в посольство, чтобы Ариана в любой момент могла его забрать. Никакой ценной информации в письмах наверняка не было, но Сэм знал, что для девушки они чрезвычайно важны – не зря же она с таким упорством цеплялась за чемоданчик, не желая выпустить его из рук даже на пару минут. Впрочем, он надеялся, что со временем Ариана придет в себя настолько, что выбросит письма Хорхе без всякого сожаления, но до этого момента было еще далеко.