О проблемах языка и мышления - Ленин Владимир Ильич - Страница 34

До чего все мы ослеплены этой judicial blindness [слепотой суждения]: ведь даже на моей родине, на Гунсрюккене, старо-немецкая система существовала вплоть до последних лет! Теперь я вспоминаю, что мой отец, адвокат, рассказывал мне об этом! Другое доказательство: как геологи, даже лучшие, как Кювье, истолковывают facts [факты] совершенно превратно, так и филологи такого force [калибра], как Гримм, переводят неверно самые простые латинские фразы, потому что находятся под влиянием Мезера и т.д. (который, помнится мне, восхищается тем, что у германцев никогда не существовало «свободы», но зато «воздух делает крепостным»). Например, известное место у Тацита: «arva per annos mutant et superest ager», что означает: они меняют (по жребию, откуда sortes во всех позднейших сборниках Leges Barbarum) [варварские «правды»], поля (arva), и остается еще, кроме того, общинная земля (ager в противоположность arva, как ager publicus), Гримм etc. переводят: они возделывают каждый год новые поля, и все же остается еще (невозделанная) земля!

Точно также место: «Colint discreti ас diversi» [пашут землю в одиночку и отдельно друг от друга] должно доказать, что германцы испокон веков хозяйничали на хуторах наподобие вестфальских юнкеров. А между тем в том же месте дальше говорится: «Vicos locant non in nostrum morem connexis et cohaerentibus aedificiis: suum quisque locum spatio circumdat» [«деревни они устраивают не по-нашему – со смежными и прислоняющимися друг к другу зданиями: каждый окружает свой участок свободным пространством»], и подобного рода первобытные деревни в описанной форме и по сие время еще существуют кое-где в Дании. Скандинавия, естественно, должна была получить такое же значение для германской юриспруденции и экономии, как и для германской мифологии. И лишь исходя из этого, мы могли бы разобраться в нашем прошлом. Впрочем и сам Гримм и др. находят у Цезаря, что германцы всегда селились родовыми общинами, а не в одиночку: «gentibus cognationibusque, qui uno coierant» [родами и родственными союзами, которые селились совместно].

Но что сказал бы old [старый] Гегель, если бы узнал на том свете, что «общее» [Allgemeine] означает у германцев и северян не что иное, как общинную землю [Gemeinland], а «частное» [Sundre, Besondre] не что иное, как выделившуюся из этой общинной земли частную собственность [Sondereigen]? Тут логические категории – проклятие – прямо вытекают из «наших отношений».

Эсэры всегда говорили о трудовом крестьянстве. Революция определила политическую физиономию современного русского крестьянства, как направление трудовиков. По-видимому, эсэры оказались правы? Но в том-то и состоит ирония истории, что история сохранила и увековечила эсэровский термин, наполнив то, что в действительности соответствует этому термину, как раз таким содержанием, которое предсказывали эсдеки. История революции поделила нас с эсэрами в спорном вопросе о мелко-буржуазности трудового крестьянства. Эсэрам история дала слово, нам – суть дела. Воспетые эсэрами до революции трудовые крестьяне оказались в революции такими трудовиками, от которых пришлось отречься эсэрам.

3. Образование новых названий и перенесение прежних на новые явления по функции

«Verbal observer», Бэли и т.д. замечают, что слова «value», «valeur» выражают свойство, принадлежащее вещам. Они, действительно, вначале служат лишь для выражения потребительской стоимости вещей для людей, свойств их, которые делают их полезными и приятными для людей и т.д. В сущности «value, valeur – стоимость» этимологически не могут иметь дурного происхождения. Потребительная стоимость выражает естественное отношение между вещами и людьми, бытие вещей для людей. Меновая стоимость это то значение, которое потом – с создавшем ее общественным развитием – привито было слову стоимость = потребительная стоимость. Она есть общественное бытие вещи.

Стоимость вещи есть в действительности ее собственная virtus, между тем как ее меновая стоимость совершенно не зависит от ее общественных свойств.

Машина в ее самой элементарной форме завещана была еще Римской империей в виде водяной мельницы[30].

Нет ничего характернее в этом отношении, как обозначение словами «fulltimers» («полный рабочий») рабочих, работающих полное время, и «halftimers» («полурабочий») – детей до 13-летнего возраста, которым дозволяется работать лишь по 6 часов. Рабочий здесь не что иное, как персонифицированное рабочее время. Все индивидуальные различия сводятся к различию между «Vollzeiter» или «Halbzeiter», «рабочим» и «полурабочим».

Значение названий. В органической химии значение какого-нибудь тела, а значит, также название его, не зависит уже просто от его состава, а скорее от его положения в том ряду, к которому оно принадлежит. Поэтому, если мы найдем, что какое-нибудь тело принадлежит к какому-нибудь подобному ряду, то его старое название становится препятствием для понимания и должно быть заменено названием, указывающим этот ряд (парафины и т.д.)

Содержание абсолютно ни в чем не изменяется, если вообще не употреблять контрабандного слова «стоимость». Можно было бы сказать: человек, накладывая на известные предметы внешнего мира, которые и т.д., штемпель «благ», все более сравнивает эти «блага» между собою и ставит их в известный ряд сообразно иерархии своих потребностей, т.е., если угодно, «измеряет» их. О развитии действительной меры этих благ, т.е. меры их величины Вагнер поистине не должен здесь распространяться, так как это слишком живо напомнило бы читателю, что здесь речь идет не о том, что вообще понимается под «мерою стоимости».

[Что выделение (указание) предметов внешнего мира, являющихся средствами удовлетворения человеческих потребностей в качестве «благ», может быть названо также «придавать этим предметам стоимость», – это Вагнер мог доказать не только, как Рау, на основании «немецкого словоупотребления», но и при помощи латинизированного слова dignitas = значение, достоинство, ранг и т.д., которое, будучи приложено к предметам, обозначает также «стоимость»; dignitas происходит от dignus, а последнее слово от dic, point out, show – выделять, показывать; dignus, следовательно, означает pointed out, отсюда также digitus – палец, которым указывают на предмет; по-гречески δεικνυω, δακτυλος (палец) ; на готском языке ga-tecta (dico) ; по-немецки – zeigen (показывать), а мы можем прийти еще к дальнейшим «выведениям», если принять во внимание, что δειχνομε (или δεικιω) (делать видимым, проявлять, указывать) имеет общий корень δεκω (удерживать, брать) с δεχσμαι.]