Ледокол - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 42

Полет закончился полным фиаско для техники, но люди внутри кабины уцелели. Тем не менее радоваться было рано.

Льдина, на которой лежали останки Ми-2, дала трещину. Сначала одну, потом вторую, третью…

Все они тонкой паутинкой расходились от того места, куда «вертушка» в первый раз приложилась своей трехтонной массой.

Над входом в операционный блок по-прежнему горела надпись: «Не входить! Идет операция».

Шумно раскрыв дверь, из блока выскочила молодая медсестра, на ходу застегивая сменный халатик. Заскочив в «апартаменты» старшей операционной сестры, она подбежала к шкафчику со стеклянной дверцей. Покопавшись в связке ключей, нашла нужный, крутанула его в замке. Открыв дверцу, стала искать препарат…

Схватила пачку, сунула в карман халата и поспешила обратно.

В коридоре навстречу попался заместитель начальника отделения — тоже известный и неплохой врач.

— Ну как там? — спросил он.

— Плохо, Вениамин Викторович, — на ходу ответила девушка.

— Надежда есть?

— Трудно сказать.

Покачав головой, тот проследовал дальше…

В коридорах «Михаила Громова» оглушительно гремели звонки громкого боя. На палубе полным ходом шла подготовка к спасательной операции: одетые в оранжевые жилеты матросы боцманской команды готовили к спуску один из спасательных ботов.

На мостике было тихо.

Отдав соответствующие распоряжения боцману, старший помощник вернулся в рубку. Взяв бинокль, он стоял на правом крыле и пытался высмотреть людей на той льдине, куда только что упал вертолет. Лежащий на боку красноватый фюзеляж и отломанную хвостовую балку он видел. А вот Севченко и Кукушкина пока не наблюдал.

Вахтенный рулевой матрос облокотился на колонку штурвала и ожидал приказаний.

Петров с Банником склонились над картой. Использовав данные навигационных приборов, они обозначили место судна, отметили положение айсберга и той льдины, где произошла авария вертолета.

— Вот здесь они, — ткнул карандашом в карту Банник. — Почти впритык к «Семен Семенычу».

— Да, — согласился Петров. — И самое отвратительное заключается в том, что он тащит их за собой…

— Мостик, радиорубке! — ожила трансляция голосом Зорькина.

— Мостик отвечает.

— «Новороссийск» на связи.

Андрей Николаевич с Банником радостно переглянулись:

— Переключай!

Спустя несколько секунд послышался запрос:

— «Громов», ответьте! Это «Новороссийск»!

— «Новороссийск», «Громов» на связи, — ответил капитан.

— Кто говорит?

— Петров.

— Плохо слышу! Повторите еще раз!

— Петров на связи! — рявкнул в микрофон Андрей.

— Какой еще Петров! Капитана дайте! — возмутился далекий абонент. — Где Севченко?!

— Я за него, — спокойно отреагировал бывший капитан.

Помимо вахты, на мостике «Новороссийска» находились Манугаров и Сафонов.

Услышав ответ по радио, Сафонов отодвинул микрофон и зло процедил:

— Почему у них в рубке Петров? Они что там, с ума посходили?!

Тем временем Андрей Николаевич продолжал доклад по радио:

— …Капитан Севченко и пилот Кукушкин несколько минут назад потерпели аварию на вертолете в районе айсберга. Срочно нужен ваш вертолет. Через сколько он сможет прибыть в наш район?

— Я буду разговаривать с капитаном! — отрезал Сафонов. — Вам понятно?! Решением пароходства вы отстранены от должности, товарищ Петров! И я не собираюсь…

В этот момент его руку крепко сжала ладонь Манугарова.

Запнувшись на полуслове, офицер Госбезопасности обернулся. Руководитель спасательной экспедиции смотрел на него спокойно и вместе с тем решительно.

— Дай-ка, микрофон, — доброжелательно и почти с улыбкой попросил он.

Манугаров был известным исследователем Арктики и Антарктики, крупным ученым-океанологом, кавалером многих орденов, влиятельным и авторитетным человеком, с мнением которого считались даже в Кремле. Сафонов не посмел ему возразить и безропотно отдал микрофон переговорного устройства.

— «Громов», говорит Манугаров. Наша «вертушка» сможет подойти к вам не ранее чем через два часа. Сами понимаете: подготовка к вылету плюс сам перелет… Так что ранее он подойти никак не сможет.

— Это слишком поздно, — расстроенно проговорил Петров. — Ладно, попробуем сами.

— Постарайтесь, мужики. Удачи…

Руководитель экспедиции отпустил микрофон, и тот закачался на витом шнуре над штурманским столиком.

— Надо еще разобраться, почему капитан Севченко оказался на этом вертолете, а Петров… — негромко возмутился Сафонов.

Однако слушать его Манугаров не собирался. Даже не взглянув в его сторону, он покинул мостик…

Глава двенадцатая

СССР; Ленинград; отделение гинекологии Центральной клиники Петроградского района Антарктида; море Росса; борт ледокола «Новороссийск» — борт ледокола «Михаил Громов» Июль 1985 года

В операционном блоке гинекологического отделения шла напряженная и вместе с тем обыденная работа — бригада врачей и медсестер боролась за жизнь ребенка и его матери.

Перчатки профессора Акулова были в крови. Отдавая один инструмент, он называл следующий; медсестра послушно вкладывала его в руку. Другая стояла рядом и периодически промокала лоб профессора стерильной салфеткой…

— Что с пульсом? — изредка спрашивал он.

— Слабый, — отвечали ему. — Сорок ударов в минуту.

Он снова наклонялся над разрезом и продолжал работу…

Банник настороженно смотрел на Петрова, только что закончившего переговоры с мостиком «Новороссийска».

— Меня вот шо интересует… — пробасил он. — «Сами» — это как? Бот из-за льдин не пробьется. Рисковать судном тоже не резон — там же «Семен Семеныч» на куски валится. Накроет так, шо мало не покажется.

— Мы даже не знаем, живы они или нет, — добавил сомнений Еремеев.

— Живы, — уверенно ответил Петров. — И мы их вытащим.

Тихонов переминался с ноги на ногу у штурвала.

— Но… если Севченко вытащить, то… — осторожно вставил он. — Он же не простит нам бунт. Да и на вас, Андрей Николаевич, у него большой зуб имеется.

Второй помощник кинул на матроса презрительный взгляд.

А Петров не терпящим возражения тоном изрек:

— Это наш капитан. И наш летчик.

Банник осторожно вставил:

— Может, все-таки попробовать сначала ботом?

— Бесполезно — только время потеряем. Разворачиваем судно и идем за ними. Еще возражения есть?

— Не имеется, — развел руками второй помощник.

Еремеев склонился к микрофону переговорного:

— Машинное, средний вперед.

— Лево на борт. Разворачиваемся. Впередсмотрящего — на бак! — отдал необходимые команды Андрей.

Тяжело вздохнув, Тихонов принялся крутить штурвал…

Черногорцев расслабленно восседал на «троне» перед панелью управления. Солярки оставалось очень мало, и при малейшей остановке судна команда «чертей» сразу выключала главные дизели. Негромко «бормотали» лишь относительно небольшие дизель-генератор с парой преобразователей, обеспечивая питанием жизненно важные системы судна.

Все съестные запасы, собранные в дорогу заботливой супругой Верой Васильевной, давно закончились. Вспоминая восхитительный вкус копченой колбасы и сала, «дед» громко вздыхал…

Внезапно по громкой связи с мостика прозвучала команда: «Средний вперед».

Очнувшись от приятных воспоминаний, он недоверчиво посмотрел на машинный телеграф — по логике, проскочив айсберг, ледокол должен был встать в полынье и спокойно дожидаться помощи от «Новороссийска». Ведь опасность больше не угрожала. А тут опять…

Через секунду стрелка телеграфа продублировала речевую команду.

— Понял вас, даем средний, — сказал Черногорцев в микрофон.

— Чего они там — в салочки надумали играть с «Семен Семенычем»? — крикнул один из мотористов, запуская главные дизели.