Цветы цвета неба (СИ) - Гиппиус Рина - Страница 32

Тимеа также была из семьи целителей, вот только ее дар развит не был. Семья не хотела, чтобы она работала. Знакомая ситуация. Вот только дар ей не блокировали. Обучили как с ним справляться, но не как его применять.

Со своими родителями Гест невесту не познакомил и на свадьбу не пригласил. Отношения с ним он так и не наладил.

Свадьба состоялась в мае. Погода была в самый раз — не жарко, но достаточно тепло. Не знаю, что сказал Рыжик отцу, но тот практически не усердствовал в опеке надо мной. Чувствовала я себя замечательно, поэтому смогла даже остаться на празднование.

По прибытии домой меня ждала радостная новость.

'Риндамия, поздравь нас! Мы стали родителями двух замечательных девчушек! Роды прошли хорошо. И детки, и новоиспеченная мамочка чувствуют себя замечательно. Я самый счастливый человек на свете! Меня теперь окружают три самых потрясающих женщины!

Вильев передает тебе пламенный привет.

С лучшими пожеланиями, Стейнир Перкоп, счастливый отец'

Разумеется, я расплакалась. А чтобы не беспокоить отца, решила по — тихому выскочить в сад на свою любимую скамеечку. Сидя там, поглаживая свой уже большой живот, я предавалась радостным мечтам о своем малыше. Сынок, видимо почувствовав мое хорошее настроение, практически не пинался. Мне почему‑то казалось, что он тоже улыбался.

Лето было жарким. Я уже не знала, куда скрыться от этого пекла. Меня месяц как переселили в комнату на первом этаже, которая выходила окнами в сад. Там хоть какая‑то прохлада поддерживалась. Да и сынок вел себя неспокойно. А еще я чувствовала, что он вытягивает из меня энергию, что вызывало беспокойство. Отцу я не жаловалась. Он, итак, за время моей беременности весь извелся.

К этому моменту общими усилиями мы открыли лечебницу в старом доме отца. Оборудовали там три палаты для тяжелых больных. Лабораторию оставили там же. Наняли несколько помощников, тем более я только через год смогу нормально работать. Поэтому помогала я пока только с организационными вопросами.

Сегодня дел был особенно жарким. А чтобы хоть чем‑то себя занять, я перебирала запасы трав, сидя на покрывале в тени в саду, собираясь ближе к вечеру сварить пару снадобий.

Внезапно я почувствовала, как юбка подо мной намокла. Началось! Спокойно без паники я зашла в дом и позвала Гуду:

— Сходи, пожалуйста, позови лорда Магнира.

Тот с утра отправился в лечебницу, хотя в последнее время старался надолго одну меня не оставлять.

Пока Гуда бегала за отцом, я успела нагреть воды, достать подготовленные простыни, переодеться. Схваток почему‑то не было. Стараясь гнать от себя нехорошие мысли, я ждала отца. Он примчался быстро, увидел, что я спокойно его дожидаюсь и успокоился сам.

— Рассказывай, как ты? — выдохнул отец.

— Воды отошли, но схваток пока нет.

Я принесла ему ту самую книгу об императорской семье. И упомянула про то, что не расстаюсь с артефактом. Хотя я уже крепко жалела о том, что раньше не раскрылась. Отец прочел все, но по его лицу ничего нельзя было понять.

Было видно, что он хочет на меня накричать, но помня о моем состоянии, сквозь зубы прошипел что‑то про глупых беременных девиц, у которых совсем отключилась соображалка. И добавил еще пару нецензурных выражений. Я молча его слушала, не пререкаясь. Сама же виновата.

Отец глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Торгесту написала? — спросил наконец лорд Магнир.

— Нет.

— Тогда я сам, — и ушел.

Торгест прибыл через час. Они заперлись в кабинете и что‑то бурно обсуждали. Хотя, что именно, догадаться несложно.

А схватки так и не наступали.

Наконец отец и Гест вышли.

— Иди к себе в комнату, мы сейчас придем, — сказал отец.

Гест принес мне настой сонной травы.

— Пей, — произнес он.

— Что вы задумали? — взволнованно спросила я.

Тот взъерошил себе волосы, отвел взгляд к окну и прошептал еле слышимым голосом:

— Резать.

Я лишь кивнула и выпила весь стакан. Они не позволят, чтобы со мной и с моим ребенком что‑нибудь случилось. 'Все будет хорошо!' — уговаривала я себя.

В сон я погружалась урывками, как будто мое сознание не хотело меня покидать. Сквозь сонную пелену до меня доносились голоса Рыжика и отца, но слов я не разбирала. А потом меня полоснуло жуткой болью, как будто меня раздирают на части. Я попыталась открыть глаза и встать.

— Держи ее. Придется привязывать к кровати! — услышала я строгий голос отца. Но глаза так и не смогла открыть. Чьи‑то руки держали меня крепко за плечи, удерживая на кровати. А низ живота словно подожгли. Уши резал чей‑то крик. Неужели это я так верещу?

— Давай еще одно заклинание, оно слишком быстро перестает действовать, — снова донесся до меня голос отца. Боль немного утихла, пульсируя как будто волнами — то больно, то почти не больно. А потом опять пришла тьма. Я как будто в черном вакууме. Вот только спасительной эта тьма уже не казалась. Я забыла на свету что‑то важное. Пытаясь выбраться из темноты на свет, я цеплялась за эту мысль. 'Мне нужно найти! Оно очень важное!'. Я не могла вспомнить, что же я забыла, но эта мысль удерживала меня на краю, не давая скатиться окончательно в пропасть тьмы.

А потом меня скрутила еще одна волна боли. Только на этот раз, казалось, что из меня вытягивают все жилы, снимают заживо кожу. На миг я открыла глаза, увидела отца, держащего на руках моего сыночка, которых судя по всему кричал, но я ничего не слышала. А через секунду потеряла сознание.

Пить, жутко хотелось пить. Но позвать кого‑то за водой я не могла. Во рту настолько пересохло, что не получалось издать ни одного звука кроме хрипения. С трудом разлепив глаза я осмотрелась. В углу комнаты стояла маленькая колыбель, которая там обосновалась еще месяц назад. Теперь в ней лежал мой малыш. Он спал. А рядом в кресле сидел отец и дремал.

Сил подняться не было, я смогла лишь только подняться чуть выше, и полулечь, опираясь на подушки. С такого положения сынулю рассмотреть мне не удавалось. Была видна только малюсенькая розовенькая ручка с крохотными пальчиками. С трудом удержав слезы радости, я перевела взгляд на отца.

Он, казалось, постарел лет на двадцать. Если раньше отец выглядел лет на сорок по человеческим меркам, то теперь не меньше шестидесяти. Лицо серое и осунувшееся, между бровей пролегла складка, под глазами темные круги и мешки. Неужели это я довела его до такого состояния? На глаза снова навернулись слезы.

Малыш захныкал. Отец тут же открыл глаза и склонился над ребенком. Взял его на руки и начал укачивать. Наконец он заметил, что я наблюдаю за ними.

— Ты пришла в себя, ну слава Рауду! — тихо произнес он. — Как ты себя чувствуешь?

Я попыталась было сказать, но голос опять не послушался меня, как будто я его сорвала. Поэтому я только пожала плечами. Отец все понял. Сначала он дал мне попить воды, а потом подошел ко мне и протянул сына. Мне стало страшно, смогу ли я его удержать ослабшими руками. Смогла. Аккуратно высвободила грудь. А малыш мой весьма проголодался.

Отец присел рядом на кровати и также, как и я, оперся на спинку.

— Тебе нельзя будет разговаривать неделю. Все‑таки сорвала голос. Ну еще бы, ты так кричала, — тихо сказал он. Я наконец оторвала взгляд от сына и посмотрела на отца. Вблизи стало заметно, что половина волос его теперь была седой. — Я не буду тебе рассказывать подробности. Скажу лишь, что нам пришлось отдать немало энергии как тебе, так и твоему сыну, чтобы он появился на свет. Но как видишь все обошлось. Правда шрам у тебя на животе свести не удалось. Ты не переживай, он почти не виден. А малыш у нас крепыш, — отец улыбнулся и погладил внука пальцем по щечке. — Ты уже придумала как его назовешь?

Я помотала головой. Никак не могла определиться, мне казалось, что никакое имя в полной мере не подойдет сыну. Я кивнула в сторону отца.