Ловцы фортуны - Терри Каролин - Страница 7

— Как поживает сэр Мэтью? — напряженно спросил Корт.

— Замечательно, — непринужденно ответил Антон. — Вообще-то в настоящий момент он очень занят — смерть Сесиля Родса два с половиной года назад поставила его во главе «Даймонд Компани», и потому у него остается мало времени на что-либо другое.

Было ясно, что Корт взволнован, но старается быть вежливым.

— Ах да, бедный Родс! Ведь он был сравнительно молод. Надо думать, его замучили до смерти своими матримониальными приставаниями сумасшедшие иностранные принцессы.

Он сам понял, что эти его слова прозвучали некстати, и сменил тему:

— Вас послал сэр Мэтью?

— Напротив. Он не знает, что я обратился к вам. Я просто очень хотел познакомиться с одним из самых выдающихся бриллиантовых магнатов нашего времени.

И Антон учтиво поклонился Корту.

А еще для того, чтобы выяснить, так ли сильна неприязнь на этой стороне Атлантики, как она сильна в Англии, подумал Рэндольф, и ответ на вопрос был очевиден. До чего же ловок этот Элленбергер!

— И как давно вы работаете на Мэтью?

— По рождению я немец, но еще в юности я начал заниматься бриллиантами в Амстердаме. Там я встретил сэра Мэтью и мне очень повезло, что я был приглашен работать в его компании. Его бывший управляющий Рейнольдс ушел в отставку, а после смерти во время войны в Южной Африке лорда Николаса Грифтона сэр Мэтью нуждался в человеке, который мог бы управлять его лондонской конторой.

Корт кивнул и немного помолчал, погрузившись в воспоминания о Николасе.

— Вам нравится работать у сэра Мэтью? — спросил Рэндольф, внимательно наблюдая за выражением лица Элленбергера. Он был уверен, что этот человек не скажет ничего лишнего и незначительного; каждое его слово должно было нести определенный смысл.

Элленбергер повернулся и взглянул Рэндольфу в глаза.

— Сэр Мэтью самый выдающийся предприниматель из всех, кого я когда-либо знал. У него удивительные способности к заключению выгодных сделок, и в то же время основательные познания в производстве бриллиантов. Мне очень повезло, что я мог учиться у него.

Его глаза слегка заблестели, и он улыбнулся.

Учиться у него, а потом заставить эти знания работать на себя. Рэндольф это прекрасно понимал. Когда Антон Элленбергер будет готов заняться собственным бизнесом, он покинет «Брайт Даймондс», и вот тогда связи с «Корт Даймондс» и «Корт Банком» будут весьма кстати. Рэндольф медленно кивнул и в свою очередь улыбнулся. Эта тактика была достойна его самого, а Рэндольф не мог дать более высокую оценку.

— Я передал ему все свои знания о бриллиантах, — резко заметил Корт, — но деловая хватка у него от природы, к тому же отшлифована Родсом и Бейтом. А теперь ученик превзошел мастеров — лишь Мэтью мог действовать с такой быстротой и эффективностью, как он сделал это в вопросе с шахтой «Премьер».

В 1902 году в Трансваале неподалеку от Претории были открыты новые месторождения алмазов. Когда начались разработки, количество и качество камней потрясло и взбудоражило рынок бриллиантов. Это обеспокоило «Даймонд Компани», которая в интересах стабильности цен всегда старалась регулировать добычу и продажу алмазов по всему миру. Проблему создавала не только удаленность шахты «Премьер» от промышленного центра Кимберли, но и поведение Томаса Куллинана, ее владельца, который отказывался от каких-либо переговоров.

Для разрешения сложившейся ситуации в Преторию отправились два старших директора «Даймонд Компани» Мэтью Брайт и Альфред Бейт. Они должны были лично осмотреть шахту и действовать согласно обстоятельствам. Однако результаты их поездки оказались совершенно неожиданными. С Альфредом Бейтом случился удар. Мэтью от имени «Брайт Даймондс» купил акции в новом предприятии и занял место в совете директоров.

— Шаг был удачным, — согласился Антон — и я могу вас заверить, что сэр Мэтью намерен использовать свое влияние на Куллинана, трансваальское правительство и прочих держателей акций с тем, чтобы установить разумную политику продаж.

— Надеюсь, он добьется своего, — напряженно ответил Корт. — И дело не в том, что добыча в «Премьер» слишком велика, но ведь они нашли небывало много камней более 100 каратов. Тем не менее, если кто и может решить эту проблему, так это Мэтью.

Память Корта унеслась на двадцать лет назад, и он услышал голос Мэтью: «Бриллианты требуют самого деликатного обращения. Им нужны руки, которые либо придержат их, либо, при необходимости, выпустят в свет. И вот чего я хочу, Джон, чтобы именно моя рука лежала на вентиле». Что ж, Мэтью достиг своей цели, хотя отчасти его успех объяснялся тем, что он попросту пережил титанов этой отрасли.

— Очевидно, вы испытываете огромное уважение к сэру Мэтью, мистер Корт. Когда в следующий раз вы будете в Лондоне, вы сможете лично дать понять ему это.

Рэндольф мысленно усмехнулся. Элленбергер делал последнюю попытку наладить взаимоотношения этих двух людей в расчете на поддержку, которую он сможет получить в будущем от «Корт Даймондс».

— Ничто не заставит меня вновь встретиться с Мэтью Брайтом, — со сдержанным напряжением ответил Корт.

Вернувшись домой, Джон Корт зашел в пустующую спальню Тиффани. Через несколько дней он увидится с ней в Ньюпорте, но, пока ее не было рядом с ним, он любил сидеть здесь, вдыхая слабый аромат ее духов, создающий впечатление ее присутствия. А сегодня у него была особая причина желать хотя бы иллюзии ее общества… Мэтью…

Судьба Джона Корта выделяла его среди других бриллиантовых магнатов. От неплохого, но, в общем-то, ничем не примечательного геолога, разъезжавшего по Южной Африке в поисках знаний, а не богатства, осталась лишь внешняя оболочка. Его характер, когда-то спокойный и уравновешенный, претерпел сильные изменения под влиянием динамичного, разностороннего и амбициозного Мэтью Брайта. Но не только в бизнесе Корт играл вторую скрипку в дуэте со своим более ярким партнером. У него появилась патологическая склонность влюбляться в женщин Мэтью — о чем он сожалел и из-за чего презирал себя, пока однажды случайная кратковременная связь с Энн Брайт в Кимберли не принесла ему Тиффани.

История, которую Джон Корт рассказывал о своем браке, была ложью. Тиффани была незаконнорожденной. Она была дочерью леди Энн, первой жены Мэтью Брайта.

Прекрасно зная, что беременность Энн не могла быть отнесена на его счет, Мэтью не пожелал признать ребенка и Энн уехала из Кимберли, чтобы втайне родить в Кейптауне. Ее служанка Генриетта сразу же после родов передала дочь Джону Корту, который увез Тиффани в Америку.

Он не сожалел о случившемся. Джон Корт очень любил Энн и сочувствовал ей из-за ее полной заброшенности в доме золотоволосого красавчика-мужа. Но еще больше он обожал свою дочь, придававшую смысл его жизни. Однако он жил в постоянном страхе, что кто-нибудь — общество, семья и в особенности Тиффани — сможет узнать правду.

Он с тревогой посмотрел на столик у ее кровати, но, конечно, портрета ее матери не было — Тиффани везде возила его с собой.

Едва научившись говорить, Тиффани начала задавать вопросы о матери, и для утоления ее любопытства Корт придумал романтическую сказку. Он рассказывал ей об английской леди из хорошей семьи, «похожей на принцессу», которая испытала много несчастий до того, как он встретил ее в Кейптауне, одинокую и без гроша в кармане. Тиффани никогда не надоедала эта сказка. Он рассказывал ее вновь и вновь и каждый раз испытывал чувство вины за обман. То, что его ложь укореняется и растет, вызывало у него гнетущие опасения. Что же до портрета, то в нем не было ничего общего с Энн. Это было изображение неизвестной молодой женщины с темными волосами. Но Тиффани вцепилась в него как в талисман, и постепенно портрет начал становиться олицетворением всего неправильного в их взаимоотношениях. Он стал символом излишнего попустительства Корта капризам дочери, его стараний доставить ей удовольствие любой ценой. Ведь из-за того, что девочка была лишена матери, он решил, что она ни в чем не будет нуждаться.