Партнер - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 64

Объяснение прозвучало вовремя — на лицах мужчин промелькнуло удовлетворение. Ни одного вопроса от них не последовало: никто толком не знал, для чего, собственно, их сюда пригласили.

Сэнди держал блокнот с аккуратными записями, уместив суть дела в десяток страниц, с которыми не стыдно было бы появиться и перед присяжными. Начал он с того, что передал присутствовавшим наилучшие пожелания от Патрика Лэнигана, чьи ожоги уже почти зажили. Затем Сэнди повторил список предъявленных его клиенту обвинений: умышленное убийство — дело возбуждено штатом, мошенничество и кража денег — обвинение выдвигалось федеральными властями. Первое вполне могло повлечь смертный приговор, два других в сумме давали тридцатилетнее заключение.

— Правительство обвиняет Патрика в серьезных преступлениях, — сказал Сэнди, — но и они меркнут, если сравнить их с умышленным убийством. Говоря честно, при всем моем уважении к ФБР мы были бы счастливы выйти из-под его столь пристального внимания, чтобы целиком сосредоточиться на обвинении в убийстве.

— Есть конкретный план, который поможет вам избавиться от нас? — спросил Джейнс.

— Есть предложение.

— В нем говорится о деньгах?

— И о них тоже.

— Деньги нас не интересуют. В конце концов, ведь не у федерального правительства они были украдены.

— В этом вы как раз ошибаетесь.

Спролингу не терпелось вставить слово.

— Вы считаете, что сможете таким образом откупиться? — Вопрос прозвучал как вызов, в ровном голосе слышалась непоколебимая уверенность в собственной правоте.

Сэнди решительно продолжил:

— Минуту терпения. Если вы позволите мне изложить все обстоятельства дела, то мы сможем обсудить имеющиеся возможности. Полагаю, всем известно о заявленной мистером Арициа в девяносто первом году претензии своему бывшему работодателю. Его иск подготовлен и зарегистрирован в суде фирмой Богена здесь, в Билокси. Той самой фирмой, где в то время новым партнером был избран Патрик Лэниган. Иск сфабрикован от начала и до конца. Выяснив это, мой клиент узнал также, что после того, как иск будет одобрен министерством юстиции, но перед получением причитающихся по нему денег, фирма рассчитывала выставить его на улицу. На протяжении долгих месяцев мой клиент, не привлекая к себе внимания, собирал свидетельства, убедительно и четко доказывающие то, что мистер Арициа и его юристы вступили в сговор с целью обобрать правительство страны на девяносто миллионов долларов. Свидетельства представлены в виде документов и записанных на магнитофонную ленту разговоров.

— Где они находятся? — задал вопрос Джейнс.

— В ведении моего клиента.

— В таком случае мы в состоянии получить их. Ордер на обыск — и все свидетельства в нашем распоряжении.

— А что, если мой клиент не посчитается с вашим ордером? Если он уничтожит имеющиеся у него материалы или просто перепрячет их? Как вы тогда поступите? Запрете его под замок? Обвините еще в чем-нибудь? Положа руку на сердце скажу: он не очень-то испугается вас или вашего ордера.

— А вы сами? — спросил Джейнс. — Если свидетельства у вас, в ордере укажут ваше имя.

— Ничего не выйдет. Вы хорошо знаете: то, что мне передано клиентом, по закону считается конфиденциальной информацией. Есть такой термин «рабочие документы адвоката». Не забывайте, мистер Арициа предъявил иск и моему клиенту. Все имеющиеся у меня материалы охраняет закон. Ни при каких обстоятельствах я не передам их никому до тех пор, пока не получу соответствующих инструкций от клиента.

— Даже по постановлению суда? — поинтересовался Спролинг.

— Я откажусь выполнить его и обжалую в высшей инстанции. Вы ничего не выиграете, джентльмены.

Сидевшим в номере оставалось только признать поражение. Это никого не удивило.

— Сколько человек знали об афере? — спросил Джейнс.

— Четверо партнеров фирмы и мистер Арициа. — В наступившей тишине все ожидали, что Сэнди назовет и имя сенатора, но он этого не сделал. Заглянув в блокнот, Сэнди продолжал:

— Наше предложение, в сущности, весьма просто. Мы передаем в ваши руки документы и пленки. Патрик возвращает деньги, все до цента. В обмен на это федеральные власти снимают обвинения, и мы имеем дело только с тем, что предъявит нам штат. Налоговая служба дает согласие оставить моего клиента в покое, а его бразильский юрист, мисс Ева Миранда, немедленно выйдет на свободу.

Все это Сэнди выговорил на одном дыхании. Аудитория не пропустила ни слова. Спролинг вел скрупулезную запись.

Джейнс уставился в пол, его лицо ничего не выражало. Остальные тоже сидели с невозмутимым видом, хотя вопросов у каждого имелось более чем достаточно.

— Сказанное необходимо сделать сегодня, — добавил Сэнди. — Нам всем имеет смысл поторопиться.

— Почему? — спросил Джейнс.

— Потому что мисс Миранда сейчас за решеткой. Потому что вы обладаете всеми полномочиями для принятия решений. Потому что мой клиент сказал: либо до пяти часов пополудни сделка будет совершена, либо он оставит за собой деньги, уничтожит свидетельства и отсидит свой срок в надежде выйти когда-нибудь на свежий воздух.

Сомневаться в этом было трудно. На сегодняшний день Патрик сидел в отдельной, довольно комфортабельной палате, его обслуживали персонально.

— Несколько слов о сенаторе, — подал голос Спролинг.

— Отличная идея, — отозвался Сэнди и, приоткрыв дверь, прошептал что-то своему помощнику, который через минуту внес в комнату стол с двумя колонками и магнитофоном.

Сверившись с записями, Сэнди объявил:

— Запись была сделана четырнадцатого января девяносто второго года, то есть около трех недель до исчезновения Патрика. Разговор состоялся в его фирме, в помещении на первом этаже, которое прозвали кладовкой, где время от времени проводились весьма немноголюдные краткие совещания. Первым вы услышите голос Чарли Богена, затем Бенни Арициа и Дуга Витрано. Арициа прибыл, как вы сами убедитесь, в весьма дурном расположении духа.

Подойдя к столу, Сэнди принялся изучать ряды кнопок на панели управления магнитофона. Модель была совершенно новой, колонки — дорогими. Приглашенные с напряженным вниманием следили за его движениями.

— Итак, первым будет Боген, за ним Арициа и Витрано, — напомнил Сэнди и нажал кнопку.

Секунд десять в комнате стояла полная тишина, а затем из колонок отчетливо раздались резкие голоса.