Охота на гончих - Федотова Надежда Григорьевна - Страница 53

– Чего?!

– Запах от нее есть, – нетерпеливо пояснила леди. – Такой же, как от губ Хейдрун. Мы с Эйнаром склянку нашли, в кулаке у бедняжки была зажата. Там пара капель оставалась, корпия влагу впитала… Да понюхай же, ну! Ничего с тобой не случится!

Жила с подозрением наклонился к лучине. Помедлив, осторожно втянул носом воздух:

– Пахнет.

– Это я и без тебя знаю. – Нэрис требовательно заглянула ему в лицо. – А чем? Вроде как травы, а какие – понять не могу. Все уже перебрала, ни одна не подходит. И это не мое обезболивающее, точно. Думала, может, ваше что… Тоже не узнаешь, да?

– Травы-то? – невнятно переспросил норманн, раздувая ноздри. – Нет, госпожа. Трав не услышал. А запах вот дюже знакомый! Дайте-ка еще разок… Ну, что я говорил? Она и есть.

– Кто??

– Мухоморова настойка, госпожа. Даже и гадать нечего. Если не верите, могу Херда позвать. Или еще кого, хоть из нашей дружины, хоть из чьей! А только они вам то же скажут.

Леди Мак-Лайон задумчиво прикусила нижнюю губу. Помолчала секунды три и неуверенно подняла на него глаза:

– Мухоморы, значит? А что, Жила, разве такую настойку все северяне пьют? И женщины тоже?

Он развел руками:

– Не знаю, не спрашивал. Хотя вообще вряд ли. Бабе оно зачем? Наш брат, понятно, хлебнуть может – особенно берсерк если и бой жаркий выдался. Бывает, прямо сырой гриб жрут! Но чтоб девица, да еще ярла дочь?..

Норманн оттер врачевательницу плечом в сторонку и нагнулся над Хейдрун, принюхиваясь. Нэрис была права – от запекшихся бледных губ девушки едва слышно тянуло привычным горьковатым ароматом. Сам Жила мухоморову настойку не особенно жаловал, но пил не единожды. И запах ее ни с чем перепутать не мог.

– Она, – вынес вердикт дружинник, выпрямляясь. – Точно она, чтоб мне лопнуть!

Леди нахмурилась. Медленно накрыла простыней лицо покойницы, покрутила в пальцах свою лучину… И вздрогнула – снаружи кто-то с силой толкнулся в дверь. Жила обернулся к сеням. Подождал мгновение – не раздастся ли следом условный стук, но услышал лишь еще одно неровное «бух!» да глухой мужской голос:

– Открывайте! Свои!

Из сеней высунулся Херд:

– Впустить или пущай катятся? Лорд велел сторонних гнать в три шеи.

– Спроси кто, – шепнул Жила, одним движением скользнув к двери. Не ко времени вспомнился убийца Эйнаровой невесты. Тоже небось не чужой был, раз уж она ему в ночи сама дверь открыла? Не нарваться бы вот этак же!

Он мигнул товарищу и прижался ухом к дереву, сделав знак леди Мак-Лайон – стойте, мол, где стояли, и тихо. Она кивнула. Человек с той стороны повысил голос:

– Есть кто внутри? Открывайте, хватит дрыхнуть! Ветром с порога сносит!..

– Не улетишь, не солома с крыши, – лениво отозвался Херд. – Кончай двери высаживать. Какого рожна надо?

– Войти, понятно! Открывайте! Сказал же – свои!..

– Отворять не велено. А коль свой, дак подождешь…

– Эх?!

Свирепый рык ударил в дверь снаружи, не дав дружиннику закончить и перекрыв сбивчивые объяснения незваного гостя. Нэрис встрепенулась:

– Творимир!

Потирающий ухо Жила вынужден был с ней согласиться. Стучал, выходит, один, а было их снаружи двое. И если первого по голосу норманн не признал, то уж знаменитое «эх», которым немногословный телохранитель главы Тайной службы имел обыкновение изъясняться в любой ситуации, никаких сомнений не оставляло. Опять же про стук условный русич понятия не имеет, он ушел еще прежде лорда. Знать бы только, с кем вернулся!..

– Ну? – подал голос Херд. – Так впускать или чего?

– Впускай, – поколебавшись, махнул рукой приятель. – Ворог так орать не станет, а Творимиру не откроешь – сам сто раз потом пожалеешь. Госпожа, вы все ж таки укройтесь за перегородку! Мало ли.

Леди Мак-Лайон, снова кивнув, исчезла. Херд поднял засов. Жила отступил на шаг, готовясь, в случае чего, принять удар на себя. Дверь распахнулась.

– Эх!..

Занесенный снегом воевода, сердито зыркнув на обоих дружинников, перешагнул через порог. Встряхнулся, как взаправдашний медведь, скинул капюшон и, обернувшись назад, кивнул, будто приглашая. В дверной проем шмыгнула нескладная фигура. Херд, брякнув ножнами, заступил ей дорогу:

– А ты-то куда разогнался?

– Эх… – снисходительно буркнул Творимир.

Часовые непонимающе посмотрели друг на друга: телохранителя лорда Мак-Лайона они знали еще по Шотландии, и такое гостеприимство, учитывая нынешние обстоятельства, с нелюдимым русичем никак не вязалось. Жила насупил брови и повернулся к топчущемуся у входа бойцу:

– Чей будешь? Кого надо? И не вздумай брехать – Творимир тут человек новый, а мы ж проверим!

– Да Йорни я. Из дружины ярла Гуннара. Караул нес, вот вашего подобрал, заплутавшего… Дверь-то заприте, нанесет сугробов полный дом!

Нэрис, услышав знакомый голос, выбралась из своего укрытия. Оправила платье, улыбнулась Творимиру, приветливо кивнула Йорни и поежилась:

– Дверь лучше и правда прикрыть, холодно… А насчет гостя нашего ты, Жила, не сомневайся! Он правду сказал. Мы из Шотландии вместе ехали.

Дружинник пожал плечами и послушно навалился на дверь. Лязгнул засов. Нэрис оглядела заснеженные фигуры двух мужчин и, спохватившись, сказала:

– Давайте скорее к огню! Продрогли, наверное, насквозь. Как метель, не утихла еще?

– Куда там, – отозвался Херд. – Я открыть не успел, как мне в морду горстью снега хлобыстнуло. Не видно ни зги, и ветер воет. Надолго теперь небось…

– Надолго, – хрипло выдохнул Йорни, не двигаясь с места.

Херд посмотрел в его бледное лицо и хмыкнул:

– Что, обратно в караул неохота?

Тот молчал, глядя в пол. Леди Мак-Лайон обеспокоенно шагнула к нему:

– Йорни? С тобой все в порядке?

Норманн неопределенно шевельнул плечом. А потом поднял глаза на Жилу и сказал:

– Псы.

– Чего?

– Там, снаружи. Все девять. Сам видел.

Нэрис, ничего не понимая, приподняла брови. А лица дружинников Эйнара вдруг одновременно вытянулись:

– Брешешь!

– Мож, померещилось?

Йорни быстро мотнул головой. И ткнул пальцем в Творимира:

– Хоть у него вон спросите! Вместе ж были. Они это, точно вам говорю. Вернулись. Ищут…

– Кто ищет? – совершенно запуталась Нэрис, переводя жалобный взгляд с лица Йорни на построжевшего Жилу и обратно. – Кого? Объясните вы толком! Что может быть такого ужасного в собаках?.. Творимир!

Воевода, вспомнив пронзительно-голубые глаза бесстрашного пса, нахмурился. Норманны ни бога ни черта не боятся, а тут всего два слова, «псы» да «девять», – и рожи у обоих как береста сделались. Значит, есть причина?

– Эх! – потребовал он, упершись глазами в Йорни.

Дружинник ярла Гуннара, до которого только сейчас дошло, насколько странно его поведение выглядит в глазах шотландских гостей, смешался. Заморгал, заторопился было разъяснить, но с первых же неразборчивых слов был прерван Жилой:

– Сымай плащ да иди к огню. Обогреешься, в себя придешь. Все одно начнешь скакать сейчас с пятого на десятое!.. Простите, госпожа. Запамятовали мы, что вы с Творимиром нездешние. Обычаев наших не знаете, легенд не слышали… А Йорни грех виноватить, я и сам бы струхнул.

– Из-за собачьей стаи? – недоверчиво переспросила Нэрис. – Да ведь только на подворье конунга собак несколько дюжин бегает! На псарню даже без Рагнара любой войти может. Я там сама вчера час провела, всех перегладила… Жива, как видите!

– Этих бы не погладили, – подал голос Херд. – Они не ласки ищут.

– А чего? И зачем? И, господи ты боже мой, скажите уже, что тут вообще происходит?!

Норманны переглянулись. Жила посмотрел на раздосадованную леди и с сожалением покачал головой:

– Уже произошло, госпожа. Недаром, видно, лорд Мак-Лайон кого-то из своих винит в злодействе. И метель, теперь вижу, тоже не просто так! Они вернулись, чтобы забрать своего. Они всегда возвращаются.

– Кто? Собаки?!

– Нет, госпожа, псы. Псы Локи…

Глава 14

Глубокие тени залегли в углах комнаты. Изредка они вздрагивали, откатывались назад, когда кто-то из сидящих у очага шевелился, но чуть погодя опять подступали к размытой черте между мраком и светом. Дальше им ходу не было – живое пламя ревностно хранило свои границы.