Невиновный - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 26

Хотя они и признавали свое соучастие, основную вину валили на Титсуорта, или Титсдейла, или как там его звали.

К концу дня в пятницу, 19 октября, полиция арестовала Титсуорта и допросила его. Он был четырежды судимым уголовником, ненавидел полицию и имел гораздо более богатый опыт в области тактики допросов. Его не удавалось сдвинуть с места ни на йоту. Он ничего не знает о деле Харауэй, ему наплевать на то, что наплели Уорд и Фонтено под запись или без оной. Он ни разу в жизни не видел в глаза этих двух типов.

Его допрос на пленку не записывали. Титсуорта посадили в камеру, где он вскоре вспомнил, что 26 апреля сломал руку в потасовке с полицией. Так что спустя два дня после того, как пропала Дениз Харауэй, он пребывал дома у своей подруги с толстым гипсом на руке, страдая от чудовищной боли.

В своих показаниях оба подозреваемые сообщили, что на Титсуорте была футболка с короткими рукавами и обе его руки покрывали татуировки. На самом деле левая рука у него была в то время закрыта гипсом и он даже близко не подходил к «Макэналли». Деннис Смит связался с больницей, сверился с полицейскими протоколами, и показания Оделла полностью подтвердились. Смит поговорил с врачом, тот сообщил, что у Оделла действительно был спиралевидный, очень болезненный перелом плеча повыше локтя, и заверил, что спустя всего два дня после такого перелома больной не в состоянии нести труп или участвовать в нападении. Его рука была загипсована и подвязана. Нет, его участие в преступлении исключено.

Показания продолжали разваливаться. Когда полиция тщательно осматривала сгоревший дом, появился его хозяин и спросил, что они тут делают. Ему ответили, что ищут останки девушки по фамилии Харауэй, которую, по словам одного из подозреваемых, сожгли вместе с этим домом. Хозяин возразил: этого не может быть, поскольку он сам спалил дом в июне 1983 года, то есть за десять месяцев до исчезновения девушки.

Медэксперт штата исследовал челюсть, найденную на пепелище, и сделал заключение, что она принадлежала опоссуму. Это сообщили прессе.

Однако прессе не сообщили ни о сгоревшем доме, ни о сломанной руке Оделла, ни о том факте, что Уорд и Фонтено сразу же отреклись от своих показаний.

В тюрьме Уорд и Фонтено были непреклонны относительно своей невиновности и рассказывали всем, кто соглашался слушать, что показания у них вырвали путем угроз и обещаний. Семья Уорда наскребла денег, наняла хорошего адвоката, и Томми рассказал ему во всех подробностях о трюках, которые использовали Смит и Роджерс во время допроса. Он тысячу раз повторил: речь шла всего-навсего о сне.

У Карла Фонтено семьи не было.

Труп Дениз Харауэй продолжали искать со всей добросовестностью. Вопрос, который у многих вертелся на языке, состоял в следующем: если эти двое сознались, то почему полиция не знает, где спрятано тело?

Пятая поправка к Конституции США защищает подсудимого от самооговора, а поскольку самый легкий способ раскрыть преступление – это добиться признания обвиняемого, то существует множество разнообразных законов, которые ограничивают действия полиции во время ведения допроса. Большая часть этих законов была принята до 1984 года.

За столетие до того в деле «Хопт против штата Юта» Верховный суд постановил, что признание не принимается во внимание, если оно добыто путем манипулирования страхами и надеждами обвиняемого, поскольку лишает его свободы воли и самоконтроля, необходимых для того, чтобы сделать добровольное признание.

В 1897 году, в деле «Брэм против Соединенных Штатов», суд постановил, что заявление подсудимого должно быть сделано по его доброй воле, без принуждения, а не добыто путем разного рода угроз, насилия или ложных обещаний, сколь незначительным ни было бы давление. Признание, полученное от обвиняемого путем угроз, не является действительным.

В 1987 году в деле «Блэкберн против штата Алабама» суд констатировал: «Принуждение может быть моральным так же, как и физическим». Чтобы определить, было ли признание добыто полицией путем психологического принуждения, существенно важны следующие факторы: 1) длительность допроса; 2) был ли он проведен по существу; 3) когда он имел место – днем или ночью, причем показания, добытые в ночное время, вызывают серьезное недоверие; и 4) каков психологический тип подозреваемого – уровень его умственного развития, искушенность, образование.

В деле «Миранда против штата Аризона», самом известном деле, основанном на самооговоре, Верховный суд определил процессуальные гарантии для защиты прав обвиняемого. Подозреваемый имеет конституционное право отказаться говорить, и никакое заявление, сделанное им во время допроса, не может быть использовано в суде, если полиция и обвинитель не сумеют доказать, что подозреваемый ясно сознавал, что 1) у него есть право не отвечать на вопросы; 2) все им сказанное может быть использовано в суде против него; и 3) он имеет право на адвоката, независимо от того, может он себе позволить нанять его или нет. Если во время допроса обвиняемый потребует присутствия адвоката, допрос должен быть немедленно прекращен.[5]

Дело Миранды рассматривалось в 1966 году, и этот свод правил сразу же стал знаменит. Правда, многие полицейские управления поначалу игнорировали его, во всяком случае, до тех пор, пока преступников не стали освобождать из-под стражи лишь потому, что в момент задержания они не были ознакомлены со своими правами. Свод «Прав Миранды» сурово критиковался «адептами законности и правопорядка», обвинявшими Верховный суд в потакании плохим парням. Но он проложил-таки себе путь в правовую культуру после того, как каждый полицейский на телеэкране, проводя задержание, начал непременно выстреливать эти слова: «Вы имеете право хранить молчание…»

Роджерс, Смит и Физерстоун отдавали себе отчет в важности соблюдения процедуры, поэтому позаботились о том, чтобы в отношении Томми она была полностью соблюдена и зафиксирована на пленке. Что не было зафиксировано на пленке, так это предыдущие пять с половиной часов беспрерывных угроз и оскорблений.

Методы, коими были добыты «признания» Томми Уорда и Карла Фонтено, являлись прямым нарушением конституции, но в то время, в октябре 1984 года, полицейские еще верили, что удастся найти тело и таким образом получить достоверные улики. До суда в любом случае оставалось несколько месяцев. У них была масса времени, чтобы выстроить солидное дело против Уорда и Фонтено, во всяком случае, так они думали.

Однако Дениз так и не нашли. Томми и Карл понятия не имели, где она могла быть, о чем и твердили беспрерывно полицейским. Месяц проходил за месяцем, но ни крохи улик не появлялось. Признания подозреваемых делались все более и более важными, ведь им предстояло стать единственным доказательством, которое штат мог предъявить в суде.

Глава шестая

Рон Уильямсон был прекрасно осведомлен о деле Харауэй. Он находился в самом безопасном для него в тот момент месте – в понтотокской окружной тюрьме. Но, отсидев десять месяцев из своего трехлетнего срока, он был освобожден условно-досрочно, отправлен обратно в Аду и помещен под домашний арест, который, несмотря на весьма вольные условия, строго ограничивал его передвижения. Неудивительно, что Рон не работал. Он не принимал лекарств и был не в состоянии адекватно оценивать время, даты или что-либо иное.

В ноябре, когда он пребывал под домашним арестом, ему предъявили обвинение в том, что он, «будучи переведен под домашний арест исправительным учреждением, в котором отбывал наказание за фальсификацию официального документа, намеренно и незаконно нарушил условия пребывания под домашним арестом и покинул дом во время, не согласованное с Департаментом исправительных учреждений».

Версия Рона состояла в том, что он вышел на улицу, чтобы купить пачку сигарет, и вернулся минут на тридцать позже, чем ожидалось. Его снова арестовали, препроводили в тюрьму и четыре дня спустя предъявили обвинение в преступном нарушении условий отбывания наказания, выразившемся в попытке побега. Он поклялся, что не собирался совершать побег, и потребовал, чтобы суд назначил ему адвоката.