Легко ли быть одной? - Туччилло Лиз - Страница 82

Едва свернув на Уоттс-стрит, они одновременно увидели машину скорой помощи. Серена инстинктивно попыталась снова положить руку Кипу на плечо, но он уже бежал вперед. До дома оставалось еще полквартала, и Серена видела, как из двери вышла Джоанна рядом с носилками. Серена ринулась за Кипом, чтобы догнать его. Глядя на эти носилки, она больше всего боялась, чтобы лежащий там человек не был накрыт простыней с головой. Господи, прошу тебя, только не это! Подбежав ближе, она увидела на носилках Роберта с кислородной маской на лице. Он был жив. Джоанна быстро шла за медиками со скорой и плакала. Потом она подняла глаза и увидела Кипа. Джоанна попыталась изобразить выражение лица жизнерадостной матери при виде своего ребенка и не смогла. Кип был уже возле нее и тоже плакал.

– Что случилось? – пронзительно крикнул он своим детским неокрепшим голосом.

– Папе стало трудно дышать, – сказала Джоанна единственную фразу, которую ей удалось произнести спокойно, после чего она снова заплакала.

Серена не хотела быть навязчивой, и все же она подошла к Джоанне и обняла ее. Та обернулась и, спрятав лицо у нее на плече, зашлась глухими рыданиями.

Серена взглянула на Кипа, который смотрел на мать с непередаваемым ужасом и растерянностью. Поймав на себе ее взгляд, он тут же отвернулся.

Джоанна быстро подняла голову и тоже посмотрела на Кипа. Потом вытерла глаза и, подойдя к нему, присела, чтобы поговорить.

– Я должна поехать на скорой помощи вместе с папой… – начала было она.

Закончить ей Кип не дал: он снова стал кричать.

– Нет! Нет! – визгливо причитал он, в отчаянии топая ногами и размахивая руками.

В этот момент Серена краем глаза что-то заметила. Когда она повернулась в ту сторону, не успев еще ничего толком понять, это «что-то» начало двигаться.

Собственно, это было не «что-то», а «кто-то» – точнее, Стивен Сергати. Этот человек был живым подтверждением того, что порой о содержании книги можно полностью судить по ее обложке. Потому что похож он был на хорька. Или на крысу. Длинные зачесанные назад волосы, собранные на затылке, напоминали хвост грызуна, а бегающие глазки блестели за стеклами дешевых очков – на очках он экономил, потому что ему их часто разбивали. Четыре передних зуба выдавались далеко вперед – идеальное орудие, чтобы, допустим, перегрызть какой-нибудь телефонный кабель (возможно, когда-то Стивен и пользовался ими для этих целей по какому-нибудь своему подлому поводу). Это был папарацци, которого в Нью-Йорке чаще всего били, оплевывали и таскали по судам. Телохранители всех уважающих себя VIP-персон в городе хотя бы раз, но обязательно поколачивали Стивена. В основном в укромном уголке, подальше от посторонних глаз. Стивен Сергати был печально известен тем, что мог сорвать съемки, вломиться в дом, испугать молодых актрис, а одну знаменитость он преследовал так долго и неустанно, что этот человек через суд добился, чтобы Стивену официально было запрещено приближаться к нему. На одну молодую телеведущую Сергати набросился, когда она прогуливалась по тихой, усаженной деревьями нью-йоркской улице со своим недавно родившимся малышом, и принялся орать ей, что у нее после родов толстая задница и теперь больше никто не захочет с ней спать – таким образом ему удалось заполучить редкий снимок молодой мамочки, злющей, как разгневанная Медея.

Серена узнала папарацци по фотографии в газетной статье, которую Роберт показывал ей примерно год назад. У Роберта на Стива был зуб, потому что когда-то, когда Кипу было два года, Сергати преследовал также и Роберта с Джоанной. Но Роберт, который был ростом выше метр девяносто и в свое время играл в американский футбол за команду колледжа, не собирался разбираться в судах. В районе Трайбека нашлись подходящие темные переулки, и Роберт с группой других знаменитостей, куда входили Шон Пенн, Брюс Уиллис и Джордж Клуни, поколотил папарацци. Никаких судебных запретов мистеру Сергати не потребовалось – он оставил их всех в покое.

Но сейчас он снова объявился. Стивен ждал момента, когда враг окажется особенно уязвимым, чтобы нанести следующий удар. Джоанна уже садилась в скорую помощь со своим умирающим мужем, а Кип в этот момент, с красным перекошенным лицом, топал ногами и визжал прямо перед объективом щелкающей камеры. Даже Серене, не особенно искушенной в вопросах, связанных с прессой, было понятно, что фотография сына Роберта, кричащего вслед скорой помощи, увозящей его отца, будет стоить больших денег.

Не задумываясь, Серена завела Кипа за машину, спрятав от фотографа, а сама зашагала на другую сторону улицы, постепенно переходя на бег и все время увеличивая скорость по мере приближения к своей цели, – так движется голодная львица, прежде чем броситься на антилопу и отгрызть ей задние ноги.

Стив, привычный к таким вещам, тут же выпрямился и, подняв обе руки, заявил:

– Я не делаю ничего противозаконного. Вы не имеете права мне мешать!

Была все-таки в Стиве Сергати одна хорошая черта – он был болезненно худым. Поэтому Серене не составило особого труда сбить его с ног, забрать фотоаппарат и вдребезги размолотить его об асфальт – впрочем, предварительно вынув из него карту памяти.

– Я вызову полицию! – заверещал Стив, ставший из-за этого писка еще больше похожим на крысу. – Я тебя, стерва, по судам затаскаю! Ты еще меня попомнишь! Я тут всех знаю! Всех до единого!

На что Серена, свами в недавнем прошлом, наклонилась к нему так низко, что оказалась в буквальном смысле нос к носу.

– А теперь, урод, слушай сюда! – прорычала она не своим голосом. – У меня есть пистолет. И если ты еще раз приблизишься к этой семье, я – клянусь Господом Богом – снесу, блин, твою долбаную башку на фиг. – Потом она выпрямилась и, брезгливо взглянув на валяющегося на тротуаре репортера, добавила: – Не веришь? А ты проверь.

Джоанна с Кипом смотрели на нее с другой стороны улицы так, будто встретились с привидением. Но в данном случае все было как раз наоборот. Потому что в этот момент Серена перестала витать туманом где-то на задворках их жизни и стремительно вошла в самую ее сердцевину, и теперь решительным шагом направлялась через улицу к остолбеневшей Джоанне. Но сейчас были другие дела, которыми необходимо было заняться.

– Я не успела никому позвонить… – запинаясь, проговорила Джоанна. – Не могли бы вы остаться с Кипом…

– Я буду с ним столько, сколько потребуется. Об этом, пожалуйста, не беспокойтесь.

Джоанна посмотрела на Кипа.

– Я позвоню тебе, как только доберусь туда, хорошо, малыш?

Кип кивнул. Дверь скорой помощи захлопнулась, и Джоанна с Робертом уехали. Серена обернулась к Кипу, этому находившемуся в смятении восьмилетнему человеческому существу мужского пола. Она не знала, что сказать. Но Кип сам помог ей выйти из этого положения. Он взглянул вслед Стиву Сергати, который уходил пошатывающейся походкой, а потом перевел на Серену свои большие выразительные глаза, в которых читалось благоговейное уважение.

– Вау. Вы надрали-таки задницу этому парню.

Серена вдруг поняла, что впервые за три года их знакомства мальчик обращается непосредственно к ней.

Она улыбнулась.

– Да. Думаю, да.

После чего наша супергероиня Серена увела Кипа наверх в квартиру.

Во второй половине того же дня, когда Руби отменила свое искусственное оплодотворение, она решила навестить мать, которая жила в пригороде Бостона. Время от времени девочкам все-таки нужна мама.

Сидя в поезде, мчавшемся на север, Руби пыталась сообразить, зачем она туда едет. Проезжая через Коннектикут и глядя на аккуратные маленькие домики, с укрытыми на зиму бассейнами, собачьими будками и детскими игровыми площадками во дворах, она решила, что ей нужно узнать, так ли ее мать несчастна, как ей запомнилось. Действительно ли воспитывать их с братом было для нее настоящим адом? Или, может быть, у нее все не так уж ужасно, как рисовала Руби ее память?

Ее мать жила на тихой улочке в Сомервилле. Руби позвонила в дверь. Никто не ответил. Удивившись, Руби позвонила снова: она предупредила мать о том, что приедет. Когда никто не открыл и на этот раз, Руби проследовала по дорожке и обошла дом с другой стороны. Шелли сгребала листья на заднем дворе. Ей было шестьдесят восемь; крашеные светло-каштановые волосы с проседью были подстрижены под «боб». Формы у нее были как у дочери – округлые, пышные, но изрядно расплывшиеся из-за решения спокойно дожидаться старости, вместо того чтобы проводить каждую свободную минуту в тренажерном зале. Несколько мгновений Руби наблюдала за ней, оставаясь незамеченной: мать выглядела здоровой, энергичной и вполне довольной собой. Интересно, как ей живется? Мать подняла глаза.