Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт - Страница 96

– На Плавучей Могиле, – подхватил Локк. – Он распахнет двери настежь, выставит бочки с вином – боги, на сей раз действительно с вином! Созовет всех своих подданных. Все Путные люди Каморра, в стельку пьяные, заполонят мост и причалы Дровяной Свалки. Как в старые добрые дни.

– Значит, Серый король разыграл свою смерть для того лишь, чтобы Барсави закатил пир?

– Дело не в пире, Жан, а… а в людях! Ведь там соберется весь Путный народ. Вот оно что! О боги, вот оно что! Сегодня впервые за несколько месяцев Барсави появится перед своими подданными. Понимаешь? Все шайки, все гарристы станут свидетелями того, что там произойдет!

– А что произойдет-то?

– Не знаю, но Серому королю не откажешь в умении устраивать красочные представления. Сдается мне, Барсави влип в жуткую передрягу. Греби со всей мочи, Жан! Высадишь меня в Котлище. Оттуда я сам доберусь до Дровяной Свалки. Мне нужно попасть на Плавучую Могилу возможно скорее.

– Ты с ума спятил? Если Серый король со своими приспешниками все еще рыщут по городу, они убьют тебя как пить дать. А если тебя увидит Барсави, когда ты должен валяться при смерти с жестоким поносом? Да ты и так, считай, при смерти, только посмотри на себя!

– Никто и не увидит Локка Ламору. – Торопливо перебрав все уцелевшие гримировальные принадлежности, Локк приложил к подбородку фальшивую бороду и слабо ухмыльнулся. – Волосы у меня еще несколько дней будут седыми, поскольку смывочный раствор сию минуту горит ярким пламенем в нашем логове. Измажусь сажей, надвину капюшон пониже и превращусь в неприметного жалкого бродягу с избитой до синяков рожей, явившегося за дармовой выпивкой.

– Тебе нужно отлежаться, Локк. Из тебя сегодня едва душу не выколотили. Ты же еле живой!

– Да уж, болит у меня даже в таких местах, о существовании которых я раньше и не подозревал, но тут никуда не денешься. – Локк быстро наносил на подбородок театральный клей, прямо пальцами. – У нас не осталось ничего – ни гримировальных принадлежностей толковых, ни денег, ни костюмов, ни храма нашего, ни друзей. А у тебя, Жан, есть два часа от силы, чтобы найти нам надежное укрытие, пока Серый король не хватился своего человека.

– И все же…

– Жан, я вдвое меньше тебя. Сейчас не время кудахтать надо мной. Я сумею раствориться в толпе, а ты будешь привлекать к себе взоры, как восходящее солнце. У меня предложение такое: отыщи подходящую развалину в Зольнике, повыгоняй оттуда крыс и оставь мне какие-нибудь знаки поблизости. Просто намалюй сажей на стенах. Я тебя найду, когда освобожусь.

– Но…

– Жан, ты требовал подать тебе Каморрского Шипа. Вот он перед тобой. – Локк пришлепнул к подбородку фальшивую бороду и прижал покрепче, дожидаясь, когда клей хорошо схватится и кожу перестанет щипать. – Отвези меня в Котлище и высади там. Ради Кало, Галдо и Клопа, если не ради меня! Сегодня на Плавучей Могиле случится что-то важное, и мне необходимо своими глазами увидеть, что именно. Почему Серый король столь люто обошелся с нами, объяснят события, которые произойдут в ближайшие несколько часов… если только они уже не происходят.

2

Устроив торжество по случаю победы над убийцей своей дочери, Венкарло Барсави, прямо скажем, во всех отношениях превзошел самого себя.

Двери Плавучей Могилы были распахнуты настежь. Все караульные оставались на своих постах, но особой бдительности не проявляли. Огромные алхимические шары, висящие по краям шелковых навесов на палубе галеона, озаряли Дровяную свалку под темным небом, подобные маякам в густом тумане.

В «Последнюю ошибку» были отправлены расторопные слуги за вином и едой. Таверна быстро опустела не только в части съестного и питейного, но также в части посетителей и обслуги – все они, хмельные и тверезые, устремились к Дровяной свалке, охваченные нетерпеливым любопытством.

Стражники на берегу лишь бегло осматривали гостей, пропуская всех подряд мужчин и женщин, под чьими плащами не угадывалось никакого оружия. Разгоряченный победой, капа решил размахнуться во всю ширь, что сыграло на руку Локку: в надвинутом капюшоне, с накладной бородой и измазанным сажей лицом, он затесался в шумную толпу головорезов из Котлища и вместе с ними прошел по длинному мосту на галеон Барсави, похожий в праздничном освещении на прогулочную галеру из романтических сказаний о султанах Бронзового моря.

На Плавучей Могиле яблоку было негде упасть. Капа Барсави восседал на троне в окружении самых приближенных людей: двух своих сыновей, красных и шумных от вина, дюжины наиболее могущественных гаррист и безмолвных, бдительных сестер Беранджа. Работая локтями и тихо чертыхаясь, Локк протолкался в середину капиной крепости, протиснулся в угол рядом с дверью приемного зала и оттуда стал наблюдать за происходящим, кривясь от боли, задыхаясь от слабости, но радуясь, что сумел занять место с хорошим обзором.

На галереях толпились горлопаны и буяны из всех каморрских шаек, и шум там с каждой минутой усиливался. Жара стояла невыносимая, и вонь тоже – хоть топор вешай. Локку казалось, будто запахи накатывают на него тяжелыми волнами, придавливая к стене. Мокрое сукно и кожа, застарелый пот и разнообразные масла для волос, вино и кислое винное дыхание.

В самом начале второго часа пополуночи Барсави внезапно встал и поднял руку, требуя внимания.

Тишина растеклась по огромному залу, как волна от брошенного в воду камня. Путные люди толкали друг друга локтями, веля замолчать, и указывали пальцами на капу. Меньше чем через минуту возбужденный гомон толпы стих до приглушенного гула. Капа удовлетворенно кивнул.

– Надеюсь, праздник удался на славу?

Люди восторженно завопили, зарукоплескали, затопали грубыми башмаками так, что пол затрещал. Локк усомнился в разумности столь буйного поведения на корабле любого рода, но тоже покричал, похлопал и потопал вместе со всеми.

– Приятно сознавать, что неприятности остались позади, верно?

Снова ликующий рев толпы. Локк яростно поскреб фальшивую бороду, теперь мокрую от пота. У него вдруг пронзило острой болью живот – в том самом месте, которому младший Барсави уделил особое внимание при избиении. От жары, духоты и вони горло опять сдавили рвотные спазмы, а за сегодня он уже так намучился тошнотой и рвотой, что до конца жизни хватит. Локк судорожно закашлялся, зажимая рот обеими ладонями, и мысленно взмолился, чтобы боги дали ему силы продержаться еще несколько часов.

Одна из сестер Беранджа, чьи украшения из акульих зубов ярко блестели в свете бесчисленных канделябров, подступила к капе и зашептала что-то ему на ухо. Выслушав свою телохранительницу, Барсави широко улыбнулся.

– Черина просит, чтобы я позволил им с сестрой развлечь нас! – прокричал он. – Позволить?

Толпа взревела вдвое громче прежнего (и, казалось, вдвое искреннее). Деревянные стены сотряслись от оглушительного гула, и Локк вздрогнул всем телом.

– В таком случае – акульи бои!

Следующие несколько минут в огромном зале царила полнейшая сумятица. Дюжина капиных стражников расталкивала пьяную толпу, расчищая место посреди помещения – круг ярдов десять—двенадцать в поперечнике. Люди в страшной давке отступали вверх по лестницам, и скоро галереи уже трещали под их тяжестью. Локка зажали в угол еще теснее.

Потом стражники принялись подцеплять баграми и вынимать деревянные панели пола, под которыми чернела вода Каморрского залива. Трепет предвкушения и ужаса прокатился по толпе при мысли о том, что может скрываться там. «Для начала – неупокоенные души восьми бедняг из Полных Крон», – мелькнуло в голове у Локка.

Когда последние панели были сняты, всем взорам (ну или почти всем) открылись крохотные деревянные площадки – размером в две ладони, не больше, – расположенные футах в пяти одна от другой. Арена акульих боев, проводившихся лично для Барсави и смертельно опасных даже для таких опытных контрареквиалл, как сестры Беранджа.

Черина и Райза, наторелые мастерицы распалять толпу, начали снимать с себя кожаные дублеты, наручи и нашейники. Они двигались медленно и грациозно, а капины подданные орали во все горло, выражая одобрение, топали, хлопали, прихлебывали вино, и иные даже выкрикивали непристойные предложения.