Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт - Страница 68

– Очень смешно, гнусный ты червь! Я же согласился нарядиться твоим хозяином – но вы с ним, мать вашу, здорово осложнили мне дело, прислав капе тело его единственной дочери в бочке лошадиной мочи!

– Сожалею, – пожал плечами вольнонаемный маг. – Но договоренность остается в силе, как и угрозы, заставившие тебя пойти на нее.

– Барсави хочет, чтобы я отправился с ним на встречу. О чем и сообщил мне сегодня утром. В других обстоятельствах я бы сумел отвертеться – но теперь? Убийство Наски поставило меня в безвыходное положение.

– Ты у нас все-таки Каморрский Шип. Я лично буду очень разочарован, если ты не изыщешь способа преодолеть это затруднение. В случае с Барсави речь идет о просьбе, а в случае с моим клиентом – о безоговорочном требовании.

– Твой чертов клиент не все мне рассказывает.

– Можно с уверенностью предположить, что он лучше тебя знает, как ему поступать. – Сокольник лениво перебирал пальцами правой руки тонкую нить со странным серебряным отливом.

– Черт подери! – прошипел Локк. – Возможно, мне плевать на капу, но Наска была моим другом. Принуждение угрозами я могу понять, но бессмысленное злодейство – нет. Вам, сволочи, не было решительно никакой необходимости убивать девушку!

Сокольник растопырил пальцы, и натянутая между ними крест-накрест нить заблестела. Он медленно зашевелил пальцами, сплетая из нее узор за узором с такой же ловкостью, с какой братья Санца гоняли монетку по костяшкам.

– Не выразить словами, сколь тяжело мне сознавать, что мы можем лишиться твоего милостивого расположения, – сказал колдун.

Затем он коротко прошипел какое-то слово, единственный слог на незнакомом Локку наречии. Неприятный резкий звук отдался в комнате слабым, словно прилетевшим издалека эхом.

Деревянные ставни позади Локка с грохотом закрылись, и он испуганно вскочил с кресла.

Одно за другим захлопнулись все остальные окна, и незримая рука с лязгом задвинула защелки на них. Сокольник снова пошевелил пальцами, блеснул сплетенный между ними паутинный узор, и Локк сдавленно охнул: колени его внезапно обожгла боль, как от сокрушительного пинка.

– Ты опять держишься со мной непочтительно, – холодно произнес вольнонаемный маг. – Меня это нисколько не забавляет. Посему я выполню распоряжения своего клиента с сугубым усердием, с толком и расстановкой.

Локк заскрипел зубами, и на глазах выступили слезы, когда боль начала усиливаться, остро пульсировать, растекаться по ногам. Теперь у него было ощущение, будто в коленных чашечках пылает холодный огонь. Он бессильно пошатнулся вперед, одной рукой схватился за колено, другой вцепился в край стола и устремил на мага яростный взгляд. Попытался заговорить, но горло сдавило судорогой.

– Ты собственность, Ламора. Ты принадлежишь Серому королю. Ему нет ни малейшего дела до твоей дружбы с Наской Барсави. Девушке просто не повезло с отцом, которого ей дали боги.

Судорога поползла вниз по спине, по рукам и по ногам, где соединилась в чудовищном сплаве с ледяной болью, грызущей колени. Задыхаясь, Локк рухнул навзничь, с застывшим в гримасе ужаса лицом и вскинутыми руками со скрюченными, как когти, пальцами.

– Сейчас ты похож на брошенную в огонь букашку. А ведь я показал тебе лишь малую долю своих способностей. Ты даже не представляешь, что я могу сотворить с тобой, вышив твое имя на ткани или написав на пергаменте. Фамилию Ламора ты явно получил не при рождении – на старотеринском «ламора» означает «тень». Но для того чтобы полностью подчинить тебя своей власти, мне хватит и одного имени.

Пальцы Сокольника засновали, замелькали, расплываясь в нечеткое пятно; серебряные нити засверкали, растягиваясь и сплетаясь все в новые и новые фигуры – и чем быстрее чередовались сияющие узоры, тем страшнее становились мучения Локка. Пятки его бешено колотили по полу, зубы дробно лязгали. Казалось, будто кто-то вспарывает его бедра ледяными кинжалами, пытаясь вытащить кости. Раз за разом он силился набрать в грудь воздуха, чтобы завопить, но легкие не слушались. В горле стоял тугой колючий ком, и по краям зрения сгущалась кроваво-черная пелена…

Само избавление от дикой боли несказанно ошеломило Локка. Он вдруг разом обмяк и теперь валялся на полу, как старая тряпичная кукла, чувствуя затухающие болевые волны во всем теле. По щекам катились горячие слезы.

– Ты не особенно умен, Ламора. Умный человек не стал бы попусту тратить мое время. Умный человек сразу понял бы все тонкости своего положения, не вынуждая меня… объяснять еще раз.

На самом краю зрения Локка снова забегали расплывчатые серебряные блики, и новая вспышка боли полыхнула в груди, распускаясь огненным цветком вокруг сердца. Он явственно ощущал, как яростное пламя пожирает легкие, и казалось даже, слышал запах горелой плоти. Воздух в горле раскалился, точно в хлебной печи, Локк застонал, корчась в невыносимых муках, запрокинул голову и наконец испустил душераздирающий вопль.

– Ты мне еще нужен, – сказал Сокольник. – Но я требую от тебя покорности, кротости и благодарности за мое терпение. Другое дело – твои друзья. Следует ли мне проделать то же самое с Клопом, на твоих глазах? Или с братьями Санца?

– Нет… умоляю, не надо! – выкрикнул Локк, скрючившись пополам и схватившись обеими руками за грудь. Хрипло рыча, словно обезумевшее от боли животное, он принялся рвать на себе рубашку. – Только не они!

– Почему же? Для моего клиента они никакой ценности не представляют. От них вполне можно избавиться.

Жгучая боль отступила, опять с поразительной быстротой. Локк лежал на полу, сжавшись в комок, и тяжело, прерывисто дышал, не в силах поверить, что столь лютый жар мог исчезнуть в мгновение ока.

– Еще одна грубость, еще одна дерзость, еще одно требование, еще хоть что-нибудь, кроме рабской покорности, – и твои друзья дорого заплатят за твою гордыню. – Вольнонаемный маг взял со стола бокал рецины и отпил глоток. Потом щелкнул пальцами, и вино в бокале бурно вскипело и бесследно пропало, испарившись за долю секунды без всякого огня. – Ну что, мы достигли взаимопонимания?

– Да… полного… – прохрипел Локк. – Да! Прошу вас, не трогайте их. Я сделаю все, что скажете.

– Конечно сделаешь – куда ты денешься? Теперь так: я принес тебе костюм для встречи в Гулкой Норе. Найдешь за дверью. Он в должной мере театрален. Объяснять тебе про грим и прочие маскарадные ухищрения я не стану – без меня все знаешь. В назначенный день приходи к Гулкой Норе в половине одиннадцатого вечера. А дальше я буду подсказывать тебе, что делать и говорить.

– Барсави… – с трудом выдавил Локк. – Барсави меня убьет.

– Разве ты сомневаешься в том, что я могу мучить тебя здесь, сколько моей душе угодно, пока ты не сойдешь с ума от боли?

– Нет… нет!

– Так не сомневайся и в том, что я в силах защитить тебя от любых глупых выходок, которые взбредут капе в голову.

– Но как… как вы собираетесь мне подсказывать?

«Чтобы быть услышанным, мне не обязательно волновать воздух звуками, – раздался в голове Локка голос мага, до жути громкий и ясный. – Когда во время разговора с Барсави тебе понадобится подсказка, ты ее получишь. Когда тебе нужно будет выдвинуть требование или согласиться с требованием, я дам знать, как это сделать. Все понятно?»

– Да… п-понятно… с-спасибо.

– Ты должен быть благодарен мне и моему клиенту за оказанную тебе услугу. Многие годами ждут случая снискать доверие капы. А тебе такая возможность была поднесена на золотом блюде. Ну разве не щедро с нашей стороны?

– Да… конечно.

– Вот именно. Советую сейчас же придумать, как уклониться от обязательства перед Барсави. Тогда ты сможешь всецело сосредоточиться на своем обязательстве перед нами. Нам совсем ни к чему, чтобы в решающую минуту твое внимание раздваивалось.

4

Народу в «Последней ошибке» было на удивление мало – такого Локк еще ни разу не видел. Разговоры велись приглушенными голосами; глаза смотрели холодно и настороженно; целые шайки блистали своим отсутствием. Все посетители, и мужчины и женщины, были одеты не по погоде тепло: полуплащи, толстые куртки, стеганые камзолы. Под такой одеждой легче прятать оружие.