Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт - Страница 45

Ноздри Гарцы возбужденно затрепетали, когда он раскрыл мешок и осторожно вытряхнул содержимое на кожаную подложку на прилавке. Казалось, оценка краденого была единственным видом чувственного удовольствия, теперь доступным старику, и он с воодушевлением взялся за дело, быстро перебирая длинными костлявыми пальцами.

– Барахло. – Он поднял с прилавка три медальона, добытые Кало и Галдо. – Паршивые алхимические стекляшки и речные агаты. Даже на корм козе не годятся. Два медяка за штуку.

– Мало, – сказал Локк.

– Красная цена. Да или нет?

– Семь медяков за все три.

– Три раза по два будет шесть. Говори «да» или гуляй лесом, мне плевать.

– Ну, в таком случае «да».

– Хм… – Гарца внимательно рассмотрел серебряные кубки, выбранные Жаном из Барахольного ларя. – Так и есть, поцарапанные. Вам, дуракам, обязательно нужно затолкать хорошую серебряную вещь в мешок со всякой острой дрянью. Ладно, отполирую и сбуду какой-нибудь заезжей деревенщине. Солон и три медяка за штуку.

– Солон и четыре, – сказал Локк.

– Три солона и один медяк за оба.

– Идет.

– Так, а здесь у нас что? – Гарца взял бутылочку с опиумным молоком, выкрутил пробку, понюхал, похмыкал и вставил пробку обратно в горлышко. – Вообще-то, это стоит больше, чем твоя никчемная жизнь, но выгодно это не продать. Привередливые каморрские сучки либо сами варят зелье, либо заказывают алхимикам, а у людей незнакомых никогда не покупают. Может, удастся сбыть какому-нибудь придурку, которому нужно передохнуть от винища или грезотворной отравы. Три солона и три барона.

– Четыре солона и два.

– Сами боги не выговорили бы у меня четыре и два. Великий Морганте с огненным мечом и десятком голых девственниц, нетерпеливо дергающих меня за штаны, еще мог бы выторговать четыре солона и один барон. А ты получишь три и четыре – и точка.

– Идет. Но только потому, что мы торопимся:

Гарца записал очередную сумму гусиным пером на клочке пергамента. Потом он пробежался пальцами по россыпи дешевых колец, украденных Кало и Галдо, и рассмеялся.

– Да ты, верно, шутишь! Этот хлам мне нужен не больше, чем куча отрубленных собачьих херов.

– Ой, брось…

– Собачьи херы, по крайней мере, можно продать живодерам. – Гарца принялся швырять Благородным Канальям медные и бронзовые кольца, одно за другим. – Я не шучу. Больше такого барахла не приносите. У меня в кладовой горы ящиков, забитых всякой дребеденью, которую в жизни никому не сбагрить. – Он дошел до плетеного перстня из золота и платины, с бриллиантом и обсидиановыми кристалликами. – Мм… Ну хоть что-то более или менее приличное. Пять солонов ровно. Золото настоящее, но платина – дрянная веррарская дешевка, такая же подлинная, как стеклянный глаз. И я шесть раз в неделю гажу бриллиантами гораздо крупнее.

– Семь и три, – сказал Локк. – Мне стоило больших трудов добыть этот перстень.

– По-твоему, я должен переплачивать из-за того, что у тебя при рождении голова и задница поменялись местами? По-моему – нет. Будь так принято, я бы наверняка знал. Бери пять и считай, что тебе здорово повезло.

– Уверяю тебя, Гарца, еще никто не выходил из твоей лавчонки с мыслью, что ему здорово повезло.

В таком же духе продолжалось и дальше: называлась заведомо заниженная цена, изливались потоки взаимных оскорблений, потом Локк неохотно соглашался, а старик страдальчески скрежетал немногими оставшимися зубами, убирая под прилавок отобранные вещи. Наконец Гарца небрежно сгреб обратно в мешок разную мелочь, не вызвавшую у него интереса.

– Итак, сладкие мои, с меня шестнадцать солонов пять баронов. Всяко выгоднее, чем работать дерьмовозом, верно?

– Ага, или держать ломбард, – ухмыльнулся Локк.

– Очень смешно! – фыркнул старик, отсчитывая шестнадцать тусклых серебряных монет и пять медных, меньшего размера. – Отдаю вам обратно легендарные утерянные сокровища Каморра. Забирайте свое барахло и проваливайте. Увидимся через неделю. Если, конечно, Серый король не укокошит вас к тому времени.

5

Когда Благородные Канальи, тихо посмеиваясь, вышли из лавки Гарцы, дождь уже ослаб до мелкой измороси.

– Вот уж поистине, как говаривал Цеппи, наибольшей свободой пользуется тот, кого недооценивают окружающие, – заметил Локк.

– О да! – Кало закатил глаза и высунул язык. – Будь мы еще хоть чуточку свободнее – воспарили бы в небеса, как птицы.

От северного края Дровяной Свалки к плавучей крепости капы Барсави вел высокий деревянный мост, достаточно широкий, чтобы на нем свободно разошлись двое. На берегу перед ним открыто стояли четверо мужчин в легких летних плащах, под которыми виднелось оружие, и Локк подозревал, что по меньшей мере еще столько же укрывается где-то поблизости, на расстоянии полета стрелы. Приблизившись к караульным, он сделал рукой несколько условных знаков, действительных в текущем месяце. Все здесь, конечно, друг друга знали, но формальности следовало неукоснительно соблюдать, особенно в такое неспокойное время.

– Здоро́во, Ламора. – Самый старший из стражников, жилистый старик с выцветшими татуировками акул от шеи до самых висков, шагнул навстречу, и они с Локком пожали друг другу левые предплечья. – Слыхал про Тессо?

– Да, и тебе здорово, Бернелл. Один из Серолицых сообщил нам по дороге сюда. Так, значит, это правда? Прибит к стене, яйца отрезаны и все прочее?

– Ага, прибит, отрезаны и все прочее. Можешь вообразить, в каком настроении хозяин. К слову сказать, тебя Наска хочет видеть. Не далее чем сегодня утром велела отправить тебя к ней, как появишься. Сказала, чтоб не платил дань, пока она не поговорит с тобой. Ты ведь с данью пришел?

Локк потряс маленьким серым мешочком с двадцатью солонами Жана, шестнадцатью солонами Гарцы и несколькими медяками.

– А как же! Явились выполнить свой гражданский долг.

– Хорошо. Сегодня почти никого не пропускаем, кто по другому делу. Слушай, я знаю, ты на особом положении, в друзьях у Наски и все такое, – но может, тебе стоит сегодня поосторожнее? Тут вокруг полно пезонов, кто на виду, кто в укрытии. Начеку, с оружием наготове. Капа сейчас допрашивает парней из Полных Крон, где были прошлой ночью.

– Допрашивает?

– Старым проверенным способом. Так что следи за своими манерами и не делай резких движений, ясно?

– Ясно. Спасибо за предупреждение.

– Всегда пожалуйста. Арбалетные стрелы денег стоят. Жаль их расходовать на таких, как ты.

Бернелл махнул рукой – мол, проходите, – и Благородные Канальи неторопливо зашагали по деревянному мосту около ста ярдов длиной. Он вел к корме громадного неподвижного судна, прямо к обитой железом двойной двери из ведьмина дерева, установленной в проеме, вырубленном в обшивке. У входа в Плавучую Могилу стояли еще двое караульных, мужчина и женщина, с темными кругами усталости под глазами. При приближении Благородных Каналий женщина четыре раза стукнула в дверь, и через пару секунд створки распахнулись внутрь. Подавив зевок, стражница снова прислонилась к стенке и накинула на голову капюшон парусинового плаща. С севера наползали тучи, и жара уже спадала.

Передний зал на Плавучей Могиле был высотой в четыре человеческих роста, поскольку еще много лет назад все внутренние палубы старого галеона разобрали, оставив только верхнюю, ныне служившую крышей. Пол и стены здесь были из твердой древесины кофейного цвета; на переборках висели черно-красные гобелены с вытканным по краю золотом и серебром орнаментом в виде акульих зубов.

Прямо напротив Благородных Каналий стояло со вскинутыми арбалетами полдюжины стражников обоего пола – в кожаных наручах и поножах, в кожаных же дублетах, укрепленных тонкими железными полосами, и в жестких кожаных нашейниках. Более изысканную переднюю украшали бы светильники и декоративные вазы с цветами, но тут вместо них были ивовые корзины с арбалетными стрелами и стойки с запасными мечами.

– Ну-ну, полегче, – сказала девушка, стоявшая позади стражников. – Да, конечно, выглядят они чертовски подозрительно, но Серого короля я среди них не вижу.