Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт - Страница 28

– Давай, спускайся туда! – махнул рукой Цеппи; заглянув в отверстие, мальчик увидел каменный колодец чуть шире могучих плеч священника, прочную деревянную лестницу, ведущую футов на двадцать вниз, и дощатый пол, вроде бы полированный. – Шевелись, хватит глазами хлопать!

Локк подчинился. Расстояние между широкими нестругаными ступеньками не превышало полуфута, и спускаться было легко. Уже через несколько секунд Локк стоял в просторной галерее, словно бы перенесенной сюда из башни самого герцога. Пол и впрямь оказался полированным: длинные, ровные золотисто-коричневые доски приятно поскрипывали под ногами. Сводчатый потолок и стены покрывал толстый слой молочно-золотистого стекла, источавшего слабое сияние, подобное дымчатому сиянию зимнего солнца, что еле пробивается сквозь плотные облака. Свет шел ниоткуда и отовсюду: светились сами стены. Шумно кряхтя, тяжело стуча ногами и позвякивая джутовым мешком с собранными за день пожертвованиями, Цеппи спустился следом за мальчиком и грузно спрыгнул с последней ступеньки. Он дернул за веревку, привязанную к лестничной тетиве, и крышка люка, замаскированная под нары, со щелчком захлопнулась.

– Ну вот. Здесь поуютней будет, верно?

– Ага. – Локк провел ладонью по безупречно гладкой стене, на удивление прохладной. – Это Древнее стекло, да?

– Да уж, знамо дело, не штукатурка. – Цеппи подтолкнул мальчика вперед по галерее, которая ярдов через пятнадцать-двадцать поворачивала налево. – Весь подвал окружен стеклом, словно бы запечатан в нем. А храм построен нарочно, чтобы закрыть к нему доступ, много веков назад. Насколько я знаю, в стеклянной толще вокруг нет ни единого разлома, ни единой трещины, кроме пары тоннелей, ведущих в места не менее любопытные. Подвал надежно защищен от наводнений, сюда не просачивается ни капли, даже когда на улицах воды по пояс. И сюда не пробраться ни крысам, ни тараканам, ни паукам, ни прочей дряни, если только сам не впустишь по невнимательности, когда входишь и выходишь.

Приблизившись к повороту галереи, они услышали звон сковород и приглушенное хихиканье братьев Санца, а когда завернули за угол – оказались в превосходно обустроенной кухне с высокими буфетами и длинным столом ведьмина дерева, окруженным стульями. Локк аж глаза протер от удивления, увидев мягкие сиденья с черной бархатной обивкой и золотые лиственные узоры на высоких спинках.

Кало и Галдо хлопотали у кирпичной кухонной стойки, бойко стуча ножами и передвигая сковороды на огромной плите белого алхимического камня. Подобные белокаменные плиты, дававшие бездымный жар, если плеснуть на них водой, Локк видел не раз, но такую большущую – впервые: она весила, наверное, не меньше, чем отец Цеппи. Пока мальчик смотрел, Кало (или Галдо?) поднял сковороду и вылил немного воды из стеклянного кувшина на шипящий камень. Над плитой пыхнуло облако пара, насыщенного столь аппетитными запахами, что рот у Локка мигом наполнился слюной.

Над столом ведьмина дерева сияла необычного вида люстра. Став постарше, Локк признает в ней армиллярную сферу, со стеклянными кольцами и осью из чистого золота. Алхимический шар в самом центре источал яркий бронзово-белый свет солнца; концентрические стеклянные кольца изображали орбиты родной планеты и всех ее небесных сестер, включая три луны; а вокруг сферы блестели сотни крохотных звездочек, похожих на брызги расплавленного стекла, чудом застывшие в воздухе. Свет играл и переливался на всех гранях люстры, однако что-то с ним было не так. Казалось, будто стекло потолка и стен вытягивает свет из алхимического солнца, поглощает его, впитывает и разносит по всему Древнему стеклу в этом диковинном подвале.

– Добро пожаловать в наш настоящий дом, в наш маленький храм Великого Благодетеля. – Цеппи бросил на стол мешок с монетами. – Наш покровитель никогда не разделял распространенного мнения, что истинная набожность непременно предполагает отказ от мирских благ. Здесь, внизу, мы выражаем благодарность за земные радости, оные радости вкушая, если ты понимаешь, о чем я. Эй, ребятки! Гляньте, кто жив остался после беседы со мной.

– Да мы и не сомневались, – сказал один из близнецов.

– Ни секунды, – подтвердил другой.

– Теперь-то можно узнать, за что его прогнали с Сумеречного холма? – почти в один голос спросили братья, видимо имевшие обыкновение говорить хором.

– Узнаете, когда старше станете. Гораздо старше. – Цеппи выразительно посмотрел на Локка и отрицательно покачал головой, приказывая помалкивать на сей счет. – Полагаю, Локк, сервировать стол ты не умеешь. Я прав?

Мальчик кивнул, и священник подвел его к высокому буфету слева от кухонной плиты. В нем стояли стопки белых фарфоровых тарелок. Взяв одну из них, Цеппи показал Локку изображенный на ней герб (рука в латной перчатке, сжимающая стрелу и виноградную лозу) и ярко-золотой узор по ободку.

– Позаимствовано, так сказать, на бессрочной основе у доньи Изабеллы Манечеццо, вдовой тетушки герцога Никованте, – пояснил священник. – Она умерла бездетной, а при жизни устраивала приемы крайне редко, так что тарелками этими почти не пользовалась. Видишь, как иные наши действия, на первый взгляд жестокие и преступные, оказываются вполне целесообразными, если посмотреть на них под правильным углом зрения? А способность правильно видеть вещи даруется Великим Благодетелем; во всяком случае, нам нравится так думать. Ведь не будь его воля, мы не отличали бы доброе от дурного.

Цеппи протянул тарелку Локку. Тот с преувеличенной осторожностью взял ее и принялся внимательно разглядывать золотой узор на ободке.

– А это… – священник любовно провел ладонью по столу из ведьмина дерева, – это бывшая собственность Мариуса Кордо, веррарского негоцианта. Стол стоял в кают-компании трехпалубного галеона. Громадный корабль! Восемьдесят шесть весел. У нас с Мариусом вышла небольшая размолвка, вот я кают-компанию и обчистил в знак своего недовольства. Все без остатка вынес: стулья, ковры, гобелены, одежду. Прямо с корабля. Деньги нарочно не взял, чтоб он понял, что не в них дело. А все украденное я утопил в Медном море, кроме этого вот стола… А вон та вещь! – Цеппи поднял палец, указывая на люстру в виде небесной сферы. – Ее везли в надежно охраняемом торговом обозе из Ашмира старому дону Левиане. И в ходе перевозки она непонятным образом превратилась в обычный ящик с соломой.

Священник достал из буфета еще три большие тарелки и вложил в руки Локку.

– Ух… – крякнул Локк под тяжестью изысканного фарфора.

– Ах да, – Цеппи махнул рукой в сторону стула во главе стола, – одну поставь там, для меня. Другую поставь слева, там будешь сидеть ты. А справа – две тарелки для Кало и Галдо. Будь ты моим слугой, я бы сейчас приказал тебе сделать повседневную сервировку. А ну-ка, повтори.

– Повседневная сервировка.

– Умница! Так накрывают стол знатные господа, когда обедают в тесном семейном кругу, ну, может, еще с одним-двумя близкими друзьями. – Значительным взглядом и равно значительным тоном Цеппи дал понять, что Локк должен намотать себе это на ус, а затем принялся знакомить мальчика с затейливым многообразием бокалов, льняных салфеток и серебряных столовых приборов.

– Что за нож такой? – Локк недоуменно повертел в руках нож для масла, со скругленным лезвием. – Он же никуда не годится: ни пырнуть толком, ни зарезать.

– Да, зарезать таким непросто, согласен с тобой, дружок. – Цеппи стал показывать, как раскладываются столовые приборы и расставляются различные блюдца и миски. – Но за столом у знатных господ считается невежливым убивать чем-либо, помимо ядов. А этот нож предназначен для того, чтобы намазывать масло, а не перерезать глотки.

– Сколько хлопот, чтобы просто пожрать!

– Ну, на Сумеречном холме вы могли есть холодный бекон да горелые пироги хоть с задниц друг у дружки – твоего бывшего хозяина вопросы этикета не заботят. Но ты теперь Благородный Каналья. Повторяю, благородный, а значит, обладающий изысканными манерами. Ты должен научиться есть и обслуживать своих гостей, как принято в приличном обществе.