Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт - Страница 131

– Но вы же обещали! – дурным голосом заорал Сокольник. – Вы же обещали!

– Я тебе ничего не обещал, паскуда. А вот своим мертвым друзьям дал слово, которое намерен сдержать.

Локк откинул парусиновую занавеску и стремительно вышел из комнаты. Присев на корточки, Жан в какой уже раз принялся раскалять над огнем лезвие кинжала. Резво шагая по усыпанной мусором улице, Локк слышал истошные вопли Сокольника, которые постепенно стихли в отдалении, когда он повернул на север и трусцой побежал в сторону Шепотного холма.

4

Время шло к половине девятого, когда Локк снова вступил в широкий мощеный двор главной из Пяти башен. Добраться сюда из Зольника оказалось не так-то просто. Пробейся-ка сквозь толпы пьяных гуляк, уже потерявших всякое соображение и телесную чувствительность, а потом еще пройди через альсегрантскую сторожевую заставу. В конце концов Локку удалось убедить солдат, что он адвокат, спешащий на встречу с одним своим знакомым из числа герцогских гостей; вдобавок он сунул стражникам несколько золотых тиринов из спрятанного в рукаве кошелька – «подарок по случаю дня летнего солнцеворота». Если учесть все эти сложности, казалось чудом, что он вообще поспел вовремя. До Лжесвета оставался еще час с четвертью; небо на западе уже начинало краснеть, а на востоке наливалось ночной синевой.

Локк стал пробираться через тесные ряды экипажей. Лошади переступали копытами и тихо ржали; многие из них опорожнились на гладкие плиты самого большого парадного двора в Каморре. Благородный Каналья возмущенно фыркнул: все-таки лошади не какие-нибудь там веррарские водоподающие машины, чтобы вот так вот оставлять их здесь для своей надобности. Лакеи, кучера и охранники стояли кучками, жуя закуски и глазея на Пять башен, чьи стены из Древнего стекла уже загорались странными яркими цветами в лучах заката.

Локк, усиленно соображавший, что бы такое убедительное сказать слугам у подъемника, настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил Конте, пока тот не обхватил его сильной рукой за шею сзади, одновременно ткнув стилетом в поясницу.

– Так-так, – произнес знакомый голос. – Господин Фервайт! Благодарение богам. Даже пикнуть не смей, просто иди со мной.

Крепко подталкивая сзади, Конте повел своего пленника к одной из близстоящих карет – Локк мигом признал в ней экипаж, в котором прибыл сюда с Софией и Лоренцо. Карета представляла собой черный лакированный короб с единственным окошком напротив дверцы, сейчас наглухо закрытым шторкой.

Конте швырнул Локка на мягкое сиденье, захлопнул за собой дверцу и уселся напротив, держа стилет наготове.

– Конте, послушай, – заговорил Локк, уже не пытаясь изображать вадранский акцент, – мне нужно подняться наверх. Всем, кто сейчас там находится, грозит смертельная опасность.

Он даже не догадывался, что из сидячего положения можно нанести столь сильный пинок. Конте уперся свободной рукой в сиденье и показал, что такое очень даже возможно. Удар грубого башмака отбросил Локка в угол кареты; голова треснулась о деревянную стенку, зубы лязгнули, прикусив язык, и во рту растекся солоноватый вкус крови.

– Где деньги, засранец?

– Так у меня все забрали!

– Слабо верится. Шестнадцать с половиной тысяч полных крон?

– Да пожалуй что и больше. Прибавь сюда еще стоимость жратвы и развлечений в Плавучем цир…

Конте снова резко выбросил вперед ногу, и Локк снова грохнулся об стенку.

– Черт тебя побери, Конте! Говорю же, нет у меня никаких денег! Меня самого обчистили! Но сейчас это не важно!

– Послушай-ка внимательно, господин-твою-мать-Фервайт. Я сражался у холма Священных Врат. Тогда я был много моложе тебя нынешнего.

– Ну и молодец! Хотя мне совершенно плева… – Локк осекся, получив очередной сильный удар ногой.

– Я сражался у холма Священных Врат, – продолжал Конте, – когда был совсем еще юнцом. Самым перессавшимся, наверное, из всех копейщиков герцога Никованте, что участвовали в той мясорубке. Я просто помирал со страху; мой непосредственный командир был в полной заднице, веррарская пехота и кавалерия Полоумного графа напирали. Нашу конницу откинули назад, нас выбили с занятых позиций. Каморрские аристократы обратились в бегство – все, помимо одного.

– Я, хоть убей, не понимаю, при чем здесь все это. – Локк потянулся было к дверце, но Конте угрожающе поднял кинжал, приказывая оставаться на месте.

– Барон Иландро Сальвара, – промолвил Конте. – Он сражался, пока под ним не пала лошадь. Сражался, пока не получил четыре тяжелые раны, после чего его волоком утащили с поля боя. Для всех прочих аристократов мы были просто расходным мясом; Сальвара же чуть не погиб, пытаясь спасти своих солдат. Уволившись из герцогской армии, я несколько лет прослужил в городской страже, а когда все там у меня пошло наперекосяк – испросил аудиенцию у старого дона Сальвары. Я напомнил барону, что мы с ним вместе бились у холма Священных Врат. Сказал, что тогда он спас мою чертову жизнь и теперь я готов преданно служить ему до скончания его жизни. И он взял меня на службу. Когда барон умер, я положил столь же преданно служить Лоренцо, его сыну. Еще раз потянись к двери, Ламора, и я из тебя решимости-то подвыпущу, с кровушкой вместе… Вот Лоренцо… – продолжал Конте с нескрываемой гордостью. – Он настоящий делец, не в пример своему отцу. Но сделан из того же крутого теста. Сам посуди: он ринулся в тот переулок с кинжалом в руке, когда не знал, что вы там дурацкий спектакль разыгрываете, когда думал, что ты и впрямь подвергся нападению разбойников. Сейчас ты гордишься собой, червяк? Гордишься тем, что хитро обманул человека, попытавшегося спасти твою ничтожную жизнь?

– Я делаю, что должен, Конте, – проговорил Локк с яростью, удивившей его самого. – Делаю, что могу. Твой Лоренцо что, праведный служитель Переландро? Нет, он каморрский аристократ, извлекающий выгоду из Тайного уговора. Его прапрапрадед наверняка перерезал не одну глотку, чтобы получить знатный титул. А твой Лоренцо на этом изо дня в день наживается. В Котлище голодные люди хлебают чай из золы, заваренной на моче, в то время как ты услужливо чистишь фрукты да утираешь губы своим хозяевам. Не надо рассказывать мне, что и почему я сделал. Сейчас мне нужно подняться наверх Воронова Гнезда.

– Сперва ты скажешь, где деньги, или я выбью из тебя все дерьмо, на каждом куске которого останется отпечаток моего башмака.

– Послушай, Конте. Всем, кто сейчас находится в Вороновом Гнезде, грозит смертельная опасность.

– Я тебе не верю. И не поверил бы, даже скажи ты, что меня зовут Конте. Даже скажи ты, что огонь горячий, а вода мокрая. Чего бы ты ни хотел – хрен тебе, не получишь.

– Конте, умоляю тебя! Ну сам подумай, куда я сбегу из Воронова Гнезда? Там же все до единого Полуночники! Там герцогский Паук! Там все Ночные дозорщики! Там три сотни каморрских аристократов! А я безоружен. Ну заломи мне руки и самолично доставь туда. Во имя всех богов, доставь меня наверх! Нам нужно подняться на башню до часа Лжесвета, иначе будет уже поздно!

– Поздно для чего?

– Нет времени объяснять. Услышишь мой разговор с Ворченцей – сам все поймешь.

– На черта тебе разговаривать с этой выжившей из ума старушенцией?

– Виноват. Похоже, я лучше тебя осведомлен о положении вещей. Слушай, я не могу больше лясы точить. Прошу тебя, Конте, богов ради! Да, я не Лукас Фервайт. Я гнусный вор. Свяжи мне руки, приставь нож к спине – делай что хочешь, я не возражаю. Только доставь меня в Вороново Гнездо. Ну пожалуйста, Конте!

– Как твое настоящее имя?

– Да какая разница?

– Отвечай! – потребовал Конте. – И тогда, возможно, я свяжу тебе руки, кликну стражников и поднимусь с тобой наверх.

Локк покорно вздохнул:

– Меня зовут Таврин Каллас.

Несколько мгновений Конте пристально смотрел на него, потом хмыкнул:

– Ну ладно, господин Каллас. Вытяни руки вперед и не двигайся. Сейчас я тебя свяжу, да так, чтоб побольнее было. Потом пойдем прогуляемся.