Привал с выдернутой чекой - Гончар Анатолий Михайлович - Страница 24

Я, не в состоянии поверить в такое утопическое будущее, вырвался из оков безумных мыслей и вернулся к действительности.

– Вы должны спасти ее! – Старик приподнялся на локте, и в этот момент к нам подошел Бубликов, державший в руках медицинскую аптечку.

– Вот, – сказал он, протягивая мне упаковку нитроглицерина.

Я взял одну таблетку, бутылку с водой и обратился к старику, которому каждый новый вздох давался все труднее и труднее.

– Выпейте, вам станет легче. – Я действительно надеялся, что от нитроглицерина ему станет лучше.

– Нет, – он отрицательно покачал головой, – мне ничто уже не поможет. Оставь свои потуги. Слушай.

Я вдохнул, поражаясь его упрямству, и в очередной раз обратился в слух.

– Аквашоро́х собираются взорвать завтра в полдень.

– Почему именно в полдень? – не удержался я от вопроса, предположив в этом какой-то скрытый, сакральный смысл.

Старик понял это и невольно, даже сквозь терзавшую его боль, улыбнулся.

– В полдень привезут кинооператоров, чтобы они могли запечатлеть последствия этого безумия.

– Понятно, – ответил я, поражаясь и проницательности уважаемого Ибрагима и собственной дремучести. Я ведь и сам мог бы догадаться, ведь нынешние фанатики любят выставлять свои злодеяния напоказ. Как же, они хотят, чтобы их, уродов, запомнили. Что ж, мы запомним!

– Надо забрать реликвию, – старик опять вцепился в мою ладонь. – Забрать и унести ее оттуда раньше, чем они взорвут город. Иначе она может погибнуть!

– Мы заберем, мы успеем, – боясь волновать старика, быстро пообещал я.

– Но! – Ибрагим поднял свой перст. – Запомни: сделать это надлежит скрытно. Понимаешь, скрытно!

– Я понимаю. – Я действительно понимал: объявив о минировании древних руин, игиловцы одновременно объявили, что приведут механизм подрыва в действие немедленно при любом намеке на попытку его разминирования.

– Вас не должны увидеть! – Старик задыхался. – Нам следовало спешить, но мы были вынуждены отказаться от переброски вас вертолетами… Мы боялись, что враги обратят на них внимание, поймут, куда они направляются, и приведут угрозу в исполнение… Мы не могли… мы не можем рисковать.

– Я знаю, знаю, – принялся заверять его я.

– В самом Аквашоро́хе сейчас никого нет, – уверенно заявил умирающий. – Мелкие банды игиловцев или, как вы их сами называете, «агрюш», расположились на его окраинах. Они ведут наблюдение, но в город, опасаясь собственных мин, заходить боятся. Незаметно проскочить мимо них в Аквашоро́х нельзя. Даже ночью…

Скривившись, старик приподнялся, сел, взяв в руки валявшуюся тут же небольшую палочку, с проворством профессионального чертежника набросал на земле два разных плана.

– Надо знать пути. Покажи карту, – потребовал он. Я не колебался ни секунды, достал и раскрыл перед ним секретный документ. Признаться, после всего сказанного и после столь умело начерченного плана я нисколько не удивился, когда старик, взяв карту, быстрыми движениями сориентировал ее на местности. Подполковник оказался прав: наш уважаемый старец был непрост, ох как непрост! Похоже, тот еще перец! А тем временем старик все той же палочкой уверенно показал на небольшое, расположенное неподалеку от Аквашоро́ха? селение. – Видишь?

Я кивнул.

– Это село разрушено войной, и сейчас там никто не живет. Вот на этой схеме несколько его улиц, – палочка ткнулась в один из планов, – но тебя должен интересовать только вот этот дом.

– Что в нем? – спросил я, надеясь, что наконец-то хоть чуть-чуть в конце тоннеля забрезжила искорка, отражающаяся от цели нашего задания.

– В одной из его комнат начинается подземный ход. – Голос старика обрел вдруг твердость, я даже понадеялся, что смерть его все же не заберет. – Он ведет в здание, расположенное на центральных улицах древнего города. Вот сюда. – Старик показал на точку во втором из его планов. – Вам надо дойти до площади, посреди которой вы увидите… – мои минутные надежды оказались тщетны, старик сдержал стон, губы его искривились болью, – площадь… высокие колонны… – Ему снова стало не хватать воздуха, дыхание сделалось затрудненным, видимо на то, чтобы чертить и показывать планы, у него ушли последние, перед тем собранные в кулак, силы. – Запоминай, запоминай, не записывай, никто не должен знать… Предатель все еще жив, мы так и не смогли распознать его, – прохрипел он сокрушенно. Выпустил из руки прутик и повалился на спину, я едва успел его подхватить и осторожно положил на войлок. А в голове у меня крутилась только что сказанная фраза: «Предатель жив, мы так и не смогли распознать его…»

Теперь стала понятна причина той самой сверхсекретности, с самого начала окружавшей наше задание. Предателем мог быть где угодно.

– …Запоминай, – Старик уже говорил тихим шепотом, и я не мог понять: от того, что боялся, что его услышат лишние уши, или от завладевшей его телом слабости. – Запоминай, – в который раз повторил он.

– Я внемлю, – слегка высокопарно заверил я и полностью обратился в слух.

– Третья по счету от заката колонна хранит тайну входа. Найди отпечатки перстов строителя, первый из которых находится… – Старик начал перечислять мне последовательность моих будущих действий. Действий, видимо когда-то им самим заученных наизусть, но ни разу в жизни ему так и не пригодившихся. Он никогда не был там, куда отсылал меня! Никогда! И тогда я понял, почему с такой легкостью старец, уважаемый старец, бежал всю предыдущую ночь. Его несла на крыльях надежда прикоснуться к реликвии, прикоснуться к тайне, к тайне, которую он оберегал всю жизнь, к тайне, которую оберегали его предки – многие поколения до нас. И вот когда заветная цель их жизней стала так близка, он беспомощным кулем лежит и умирает в безжизненной расселине. Умирает, так и не прикоснувшись к божественной мудрости. Впрочем, как и многие до него. Какая ирония, недотянуть один день, и какая горечь.

Я попробовал представить, что может чувствовать умирающий старик, и не смог. Как не смог бы заглянуть в его душу, душу человека, отказавшегося от житейских благ и кровных уз ради противостояния злу.

– Спустившись в подземелье, ступай все время по пути солнца, – шептал старик, и я едва слышно ему вторил. – Не сворачивай в комнаты, ничего не трогай, когда увидишь лестницу, идущую вниз, остановись…

Продолжая шептать, он сообщил мне, как обнаружить потайную комнату, я запомнил.

– Дверь откроешь ключом. – С этими словами он как фокусник вытащил откуда-то из складок одежды и подал мне фигурный ключ.

Я со спокойной торжественностью принял его.

– А этим жми отпечатки перстов строителя. – В ладони его левой руки появилась небольшая каменная палочка-ступка.

Я взял ее и, приложив руку к груди, в знак почтения тихо спросил:

– Уважаемый, кому надлежит доставить реликвию?

Старец на пару секунд закрыл глаза, будто таким образом ожидая прозрения, затем широко распахнул их.

– Футляр с книгой передашь генералу Юрьеву. Ты видел его, – сказал он, и на его губах на миг мелькнула неожиданно легкая улыбка, будто он наконец-то сбросил с себя неимоверную тяжесть.

Я утвердительно кивнул. Относительно подполковника мои догадки оказались верны. А старик поднял руку, привлекая мое внимание:

– Не открывай футляра-короба, тебе это ни к чему… Во многих знаниях много печали, – посоветовал он, деликатно намекая на то, что много знающие долго не живут.

А я мысленно хмыкнул и с нарочито покорным согласием кивнул:

– Сделаем все как ты сказал, уважаемый.

– Хорошо. – Казалось, он был удовлетворен моими ответами, но продолжал беспокоиться. – Помни главное: что бы ни случилось, книга должна уцелеть… Она один из трех последних лучиков, способных пробить мрак тьмы и принести надежду.

Из последней фразы можно было заключить, что подобная реликвия имеется в далеко не единичном экземпляре. Где хранились остальные реликвии, оставалось только догадываться.

– Повтори… то, что я тебе сказал. Повтори, как найти книгу! – внезапно потребовал старик, и я принялся путано, но в целом правильно повторять последовательность своих действий, Ибрагим то морщился, то одобрительно кивал, в целом же у меня все получалось вполне приемлемо.