Заратустра: Смеющийся пророк - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 45

Но дело на этом не кончается: существуют еще комментарии на комментарии. Но и это еще не конец: есть еще комментарии на комментарии к комментариям! Тысячи школ... и создается впечатление, что Бадарайяна совершенно забыт и потерян; важны стали эти комментарии. Но и по поводу этих комментариев люди не соглашаются — и тогда они пишут дальнейшие комментарии на комментарии.

И вот, почти две тысячи лет, никто не пишет комментарии на Бадарайяну — потому что сначала вы должны написать комментарии на комментарии к комментариям... и так без конца. Если бы вы смогли прочесть все комментарии на Бадарайяну , вы бы сошли с ума! И может быть, тогда вы поняли бы, что имеет в виду Бадарайяна .

Все говорит у них, пониманию же все разучились.

Все говорит у них, все разглашается.

Люди всегда предавали всех великих Мастеров, всех великих мистиков. Если бы предательство было единичным случаем, его можно было бы считать простой случайностью. Но всякого великого Мастера обязательно предают. Чем более велик Мастер, тем больше предателей. Сосчитайте предателей, и вы узнаете, насколько был велик Мастер. Иисус был не так уж велик — всего один предатель, Иуда. Совсем небольшое движение.

Предатели — верный критерий для определения величия Мастера — по той простой причине, что чем крупнее Мастер, тем больше будет вокруг него непонимания, и тем больше людей попытаются стать его преемниками. А поскольку они не могут быть его преемниками, у них остается только одна возможность — предать его.

Вы прекрасно знаете, в каждом доме... вы легко можете понять это. Муж говорит одно — простые слова, не какую-то великую философию, метафизику, а обычные, повседневные слова — но жена не понимает. Она делает такой вывод, которого муж никак не мог предположить, представить себе — что его слова можно так понять. И это касается не только жены. Когда жена что-то говорит, муж настаивает: "Я не имел этого в виду", но то, что он понимает из слов жены — из того же разряда, того же рода. Жена тоже говорит: "Я имела в виду не это".

Я слышал историю о семье одного сардарджи. Все их соседи недоумевали, поскольку все вокруг ругались, кроме этой семьи. Это было исключение из всех. Из дома этого сардарджи люди всегда слышали смех. А в других домах кидали вещи, били тарелки, кричали, вопили, всячески бранились... мужья били жен, а более передовые жены били мужей. И все они недоумевали: "Как этот сардар умудряется сделать так, что мы никогда не слышим никакой ругани, никаких ссор? Единственное, что слышно из его дома — это смех".

В конце концов , они не могли больше удержаться, и когда сардар возвращался с работы, они все собрались вокруг него на лужайке и спросили:

— Ты должен открыть нам секрет. Только из твоего дома всегда слышен смех. В чем секрет? Как ты ухитрился устроиться так , что твоя жена не вопит, и ты не колотишь ее?

Сардар ответил:

— Лучше бы вы не спрашивали. Но раз вы так любопытны, придется сказать вам правду. Правда очень печальна! Он и сказали:

— Печальна? А мы всегда слышим смех!

— Это так, — ответил он. — После медового месяца мы решили: ей разрешается швырять в меня разные вещи; если она промахивается, я смеюсь; если она попадает, смеется она. Вот почему вы слышите только смех. Но ситуация такая же. Разницы нет, это просто соглашение. Мы почти сравнялись. Она становится специалистом по попаданию в меня; я все лучше и лучше уворачиваюсь . Это тоже хорошее упражнение. Нет никаких проблем. По крайней мере, все соседи нас чрезвычайно уважают — как правильно устроенную семью.

Но я слышал, что через двадцать лет этот сардар оказался в суде, требуя развода. Судья сказал:

— Я слышал о вас, вы — знаменитость вашего района, все знают о вашем смехе и вашем договоре. Что случилось? И сколько лет вы женаты?

Он ответил:

— Мы прожили, должно быть, сорок лет, но сейчас это уже слишком.

— Что случилось с вашим соглашением? — спросил судья.

— Все именно из-за этого проклятого соглашения. Она так наловчилась, что в ста процентах она смеется. Так что это слишком — когда была ничья, все было в порядке. Я больше не могу жить с этой женщиной. И я не могу ничего сделать, потому что она всегда напоминает: "А соглашение?"

Посмотрите на свои семьи, посмотрите на своих родственников, понаблюдайте, как вы разговариваете со своими друзьями — создается впечатление, что все говорят, но никто не слышит. А если вы не слышите, как вы поймете?

Все говорит у них, все разглашается. То, что некогда было сокровенным и тайной глубоких душ, сегодня принадлежит уличным трубачам и всяким легкокрылым насекомым.

Пощада и сострадание всегда были величайшей опасностью моей.

Это крайности: люди либо индульгируют , либо подавляют и страдают. И то и другое противно природе. Природа очень гармонична и уравновешена — во всех своих проявлениях. Человека влечет к крайностям — он будет либо абсолютно против, либо полностью за. Он не может понять, что жизнь — не крайность, а золотая середина. Не нужно чрезмерно потакать себе; иначе ваша снисходительность разрушит вас. И не нужно слишком подавлять; иначе подавление разрушит вас. Вы должны сохранять равновесие во всем. И сбалансированная жизнь — это здоровая жизнь, благотворная.

...И все человечество хочет индульгировать и страдать. Кажется, человек настолько обусловлен, что будет либо страдать, чтобы стать святым, либо пойдет на другую крайность: будет потакать себе и станет грешником. И грешников, и святых нужно выбросить из мира; они не нужны. Они полярно противоположны, но очень глубоко связаны друг с другом.

Человек должен находиться точно посередине. Святой грешник — это кажется правильным состоянием, гармоничным, уравновешенным.