Основы Этики (ЛП) - Рассел Бертран Артур Уильям - Страница 3

§11

Получается, степень хорошества предмета не выясняется через исследование, чтó существует, а чтó нет. Отсюда неверность этики соцдарвинизма, будто бы выживают лучшие. Якобы всё, что новее, находится на более высокой ступени развития — в том числе нравственного. Истина в силе, внутривидовой борьбе мешать нельзя. Хорошество мерится успехом, а всё, что выживать не помогает, — это бесполезный балласт. Очевидна в этой теории безосновательность. На развитие Вселенной этические законы не влияют. Не меньше вероятности предположить, что развитие направлено с лучшего состояния в худшее. Разве что низшие животные существовали раньше высокоорганизованных, а культурные народы всегда губили дикие. Но разве превосходство позвоночного над амёбой или горожанина над истребляемым этично? Эволюция клала на этику. Вообще, зачем об эволюции беспокоиться, коли что ни делается, всё к лучшему? Пускай даже негры либо китайцы когда-нибудь изгонят европеоидов, — победителей же не судят.

Вообще говоря, неизбежность не признак хорошества, как и невозможность не признак плоховатости. На практике злиться на неизбежное глупо, но в теории решать этические вопросы за нас миру позволять нельзя. Наверняка существующие предметы одни хорошие, другие плохи, но по скудости нашего знания Вселенной судить о преобладании хорошества сейчас или в будущем нельзя. Не знаем основания ни к оптимизму, ни к пессимизму. Всё, что про Вселенную знаем, говорит об уравновешенности хорошества-плоховатости. Но вполне вероятно, что неизвестная часть мира намного лучше либо хуже знамой.

Правильное и неверное

§12

Вопрос о (не)правильности поведения для моралистов основной. Столь узкий кругозор у моралистов — из-за применения слова хорошее для понятий различных. Для похвального поведения с одной стороны, для всего, хорошего самого по себе, — с другой. Неоднозначное слово запутывает и маскирует отличие между средством и целью. Поэтому буду говорить о поведении как о (не)верном или (не)правильном, а хорошим обозначу всё, про что писал в §§4–11.

В обыденной речи понятие правильного неоднозначно тоже. Если не держаться выбранного значения слова, можно дойти до логического парадокса. Но подмена понятий низложима словесно же.

Судя поступок, одни моралисты держатся теоретической методы одной, другие — другой, не склонные же к теоретизированию придерживаются двух одновременно. С одной стороны, моралисты-утилитаристы судят о правильности поступка по степени хорошества последствий. По другой методе моралисты-интуитивисты руководствуются максимами морального сознания. Мне же думается, нужно два подхода соединить. С одной стороны, человек прав, если пытается вызвать наилучшие последствия, с иной — плевать на последствия, лишь бы спокойна совесть. (Есть определения правильности другие, но не столь важные.) Сначала рассмотрим идею правильности вторую.

§13

Нужно задуматься, требования нравственного чувства — это что? Определить его как оценку поступка (не)правильным — оказаться в порочном кругу. Нужно тогда сказать, что нравственное чувство суть эмоция одобрения поступка; что когда при совершении готовящегося поступка чувствует одобрение вершитель, это деяние — правильное. Есть идея, что нужно слушаться велений сердца, сторониться мерзостей.

Но, конечно, предложить идею можно другую. Понятие правильность определить иначе. Не через эмоцию одобрения, но через суждение одобрения. Которое способно быть истинным или ложным. Ибо думается, что задобриваемая совесть иногда неправа. Что на каком-нибудь уровне сознательности поступок одобрять не следовало. Осуждение действующему для успокоения своей совести невозможно, будь задействована лишь эмоция. Грешить можно не против эмоции, но против истины, против суждения. Зачем иначе морализаторство, раз одобряемое всегда правильно? Самоодобряему что возразить? Каждому думается, что когда поступок одобряемый человеком одним и неодобряемый человеком иным, один ошибается — здесь не речь об эмоции. Один одобряет устрицы на завтрак, а другой сие неодобряет, и глупо говорить, если речь об эмоции, про чью-то неправоту.

Поэтому примат одобрительного суждения. Которое мерило правильности поступка. Суждение же не про наличие нам одобрительного чувства, поскольку моралисту с обратными чувствами такое суждение не подходит. Получается, нужно правильность определить не через одобрение. Здесь одобряется деяние заведомо правильное — по нашему разумению. Может быть, ошибочному. Такое понимание правоты будет объективнее, не зависит от эмоций-мнений. Объективно живущий по совести не факт ещё что прав. Если даже в объективную правильность убеждений его верит. В оценке поступка необходимы критерии другие.

(Одобрительное суждение с эмоцией одобрения согласны не всегда. К примеру, человеку, додумавшемуся не следовать ему привычной нравственности, чтобы чувства переключить на выдуманное разумом, потребуется время. Тогда сердце не оставляет умом покинутое. Первые магометане, вероятно, понимали, что кровная месть — это неправильно, но привыкли чувствовать одобрение, хоть умом отреклись.)

§14

Стремясь одобрять объективно, задумываемся про последствия. Моралисты, за последствия не беспокоящиеся, бывают, однако скорее всего вследствие противоречия нравственного суждения нравственному чувству. При дискуссии, какие поступки правильны, спорщик апеллирует отнюдь не к его чувствам. От политика, выбирающего правильный курс, или педагога, выбирающего правильную систему, ждут именно результата. Когда моральная проблема сложна, когда простого правила вроде: не кради либо: не лжесвидетельствуй недостаточно, на нравственных эмоциях далеко не уедешь. Следует изучать последствия.

Даже простые правила вроде: не лгать или: не красть оправдываемы последствиями. Кодекс, аналогичный Десяти заповедям, отнюдь не кажется безоговорочным, если правильность определяется последствиями: настолько жизнь сложна, что следование Декалогу не факт ещё, что обернётся лучшим, нежели последствия непослушания. Тем не менее, нарушение некоторых, и ныне почитаемых статей Декалога вредит обычно, хотя когда нарушение полезно, неправильным его не считают. Это видно по тому, как моралисты подбирают слова. К примеру, заповедь: не убий понимается вовсе не по-Толстовски. Не всякого, кто лишил жизни, клеймят убийцей. Заповедь эта всеми трактована тавтологично: нельзя убивать, когда нельзя. Считается, что кое-кому и кое-когда убивать можно. Нету Каиновой печати на тираноборце, на приговаривающем судье, на ветеране, на самообороняющемся, на защитнике — и не только. В гробу видали заповеди, когда важны последствия. Заповеди — только для простоты, для хорошего результата в большинстве случаев, однако должны быть обоснованы, хоть отчасти, хорошеством последствий.

§15

В народе часто придерживаются некоторого кодекса, которого статью преступающий признаётся безнравственным. Всё ненарушающее признано допустимым, и нередко правильный поступок отнюдь не един­с­твен­но­до­пус­ти­мый. Если же кто, кодекса не нарушая, всё равно последствиями рискует плохими, безнравственным его не назовёт никто. Разве глупым. Отсюда, в соответствии с отличением объективной правильности да правильности субъективной, можно поступать об­ъек­тив­но­не­пра­виль­но даже когда прав субъективно (когда совесть молчит). Получается, поступок аморален, если не по совести, но неразумен, если по совести, но плохо кончается. Считается, будто всякая совесть идёт на поводу кодекса, поэтому нарушение не просто неуместно — противно нраву (безнравственно). Про что же неудачное в кодексе ни слова, считается неправильным объективно, но не субъективно — глупо, но не безнравственно. Замечательна в объ­ек­тив­но­пра­виль­ном кодексе гармонизация правильности субъективной и объективной, предусмотрение час­то­встре­ча­ю­ще­го­ся — на усмотрение вершителю поступка ситуации редкие. Хотя когда новые типы ситуаций учащаются, приходится кодекс изменить. Неспроста профессиональные кодексы столь узкоспециальны. Вообще кодекс не окончательный никакой. Поскольку выведен из оценки вероятности последствий, служит внушению благотворности рекомендуемого курса поведения. Правильный кодекс исключений не допускает: оговорки кодекс ослабляют и хорошие последствия оговорок сводят на нет. Это правило действует обратно, когда кодекс неправильный. Каковы многие нынедействующие — узкокорыстные, профессиональные, национальные, — заслуживающие омерзения.