Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сирийский армагеддон. ИГИЛ, нефть, Россия. Битва за Восток - Проханов Александр Андреевич - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

Геннадий Попов,

информационное агентство «Анна-Ньюс»:

На мой взгляд, Исламское Государство, ИГИЛ – это попытка создания глобализационного проекта в рамках суннитского мира. И это, безусловно, частично даёт свои плоды. В частности, только позавчера в Москве прошла конференция на которой собрали исламских улемов, которым предложили высказать свою точку зрения на происходящее в Сирии и, одновременно, дали оценку Исламскому Государству, как негативному явлению. На конференцию были приглашены и суннитские, и шиитские богословы. И даже были приглашены богословы, стоящие на позиции соединения шиитской и суннитской версий ислама. Но на конференции возникли противоречия между различными богословами даже в суннитском мире. Кто-то сказал: «Россия, остановись». Другие сказали, что всё правильно Россия делает. И, опираясь на слова Путина при открытии Соборной Мечети в Москве, Россия провозгласила себя частью исламского мира. А ведь это означает, что Россия пытается создать альтернативный глобализационный проект в исламском мире. Вопрос: насколько эти попытки России могут увенчаться успехом?

Максим Шевченко:

Касательно «глобального исламского проекта» России. Я считаю, что это достаточно опасная иллюзия. Исламский мир гораздо древнее России. И Россия – это не только ислам. В силу чего следует говорить не столько об идеологическом, сколько о дипломатическом проекте. И в словах Президента России говорится лишь о том, что «Россия тоже является частью исламского мира», а вот дальше всё упрётся в противоречия между лидерами стран исламского мира и России, в проблемы с финансовым лобби, которое, начиная с начала 1990-х годов захватило финансовую и во многом – экономическую структуру России. И мы должны понимать, что это лобби закрыло окно для исламского банкинга в России и уничтожило банк-корреспондент Всемирного Исламского Банка в России. Это как раз и есть шаги по поддержке в России спекулятивной экономики, которой противостоит исламский банкинг. Исламские деньги работают во всех западных странах: США, Великобритания, Германия, Франция, Швейцария – все эти страны имеют громадные притоки саудовских, кувейтских, катарских, эмиратских денег. И единственная страна так называемого «современного цивилизованного мира», в которую доступ исламских денег напрочь закрыт, – это Россия. Кем закрыт? Для чего?

Я считаю, для того, чтобы эти «дешёвые» деньги, деньги Залива – полностью пожирал Запад. Китай пытался в них «запустить лапу», но сумел договориться только с саудитами. По моему мнению, например, уничтожение партии Исламского Возрождения Таджикистана – это часть договорённости Рахмона с его китайско-саудовскими спонсорами. Саудовской Аравии совершенно не нужны ихваны, их идеологические конкуренты, а Пекин, особо не разбираясь в деталях и будучи заинтересован в отношениях с Эр-Риядом, сказал Рахмону «уничтожить любой исламский фактор».

Рахмон посмотрел: кого уничтожать? Есть законопослушная парламентская партия, можно её спокойно принести в жертву. В итоге Таджикистан открыл дорогу гораздо более радикальным силам, которые теперь просто сидят и ждут, когда Рахмон наделает ещё каких-нибудь глупостей.

Поэтому я считаю, что проект России должен носить дипломатический, экономический, военно-технический характер, но никак не идеологический – не надо учить мусульман на Ближнем Востоке, как им «правильно» исповедовать ислам.

Владислав Шурыгин:

Давайте посмотрим, что было два месяца назад. Месяц назад позиция американцев была следующая: Асад должен уйти, никакие переговоры с ним невозможны. Падение Дамаска было вопросом времени, ему давали три, максимум четыре недели. Что получала Россия после падения Дамаска?

Мы потеряли бы полностью все остатки своего авторитета и даже присутствия в Средиземноморье это громадное геополитическое поражение. После того, как мы пришли, произошло следующее: тут же поменял тон Обама, он стал допускать при определенных условиях сохранение Асада.

Поэтому наша первая задача – жёстко зафиксировать ситуацию с сохранением власти Башара Асада для всех участников конфликта, и только после этого договариваться о мире и новых выборах. Далее, при нашем посредничестве, возможна передача власти от Асада той группе, которая нам лояльна.

Но я соглашусь с Александром Нагорным и Виталием Аверьяновым: если здесь, внутри России, не будет обеспечена политическая стабильность, не будет изменен либеральный курс, мы не сможем не достигнуть своих геополитических целей в Сирии. К сожалению, есть древняя поговорка о том, что осёл, груженный золотом, может быстрее захватить город, чем армия, вооруженная копьями. Десятки американских «ослов с золотом», топчутся сегодня перед нашими границами в поисках дверей. Эту нашу внутреннюю слабость я считаю основной угрозой.

Олег Розанов:

Я бы хотел сказать, что именно сейчас в Сирии рождается тот самый многополярный мир, о котором все говорят. Мы, в сегодняшнем обсуждении как-то не коснулись темы Китая. Мы не упомянули недавние, совершенно странные, учения Китая в Средиземном море, его жёсткую антиамериканскую позицию по сирийскому вопросу в ООН. Очевидно, что Россия, вмешавшись в конфликт, как минимум, консультировалась с Китаем, а возможно, и получила какие-то гарантии со стороны Китая. И план этот явно разрабатывался не вчера, поскольку просто так бы Китай не пошёл в Средиземное море и не проводил бы там учения. И если мы сегодня в итоге выйдем на некий компромисс по Сирии с американцами – то это будет означать, что Россия и Китай стоят по одну сторону барьера, а США – по другую. Значит, проявляется новый контур многополярного мира. Россия возвращается в международную политику, в связке «Москва – Пекин – Тегеран». Америка перестает быть глобальным мировым лидером, мировым жандармом. Мир становится другим.

Сергей Глазьев,

академик РАН:

Нынешняя ситуация невольно сравнивается с Афганистаном. Вот три позиции, которые сегодня уже намечены нашим «круглым столом»: 1) это ловушка; 2) мы сильны, мы крепки, наш президент знает, что делает, победа будет за нами! 3) всё, что происходит сегодня с нашей страной (а положение у нас намного хуже, чем было в СССР перед 1991 годом), – это «варение лягушки на медленном огне», нас пытаются уничтожить, но исподтишка, не форсируя события. В этом, третьем варианте, влезли бы мы на Ближний Восток, не влезли бы – всё равно нужна развязка. В условиях управляемых извне кризисов нам удобнее и выгоднее действовать когда они становятся неуправляемыми. Мне даже кажется, что может это был спонтанный шаг нашего руководства, спонтанный, неординарный шаг, в ситуации, когда нас обложили со всех сторон. Шаг, сбивающий с толку наших оппонентов, привыкших действовать по заранее выверенным стратегиям, лекалам.

В любом случае – что произошло, то произошло. В идеале, конечно, было бы месяц-полтора повоевать, постараться втянуть в коалицию максимальное количество стран, завязать их на этом, чтобы стать одними среди многих и отойти в сторону. Но дали бы нам это сделать? Вряд ли.

Может ли Россия добиться успеха, в той роли, которую она сейчас выбрала для себя в Сирии? Мне кажется, это очень сложно – особенно, имея в виду враждебное нашей стране глобальное медиапространство. В наших силовых структурах с информационной борьбой дело обстоит плохо, нет консолидации, нет планирования информационных операций, нет специального органа в масштабах всей страны отвечающего за такого рода «информационные войны». В этом аспекте против нас противник особенно силен, особенно если его медиа-возможности сочетаются с возможностями спецслужб, а это взаимодействие Западом отлажено практически в совершенстве.

Александр Нагорный: