Конфигурация (СИ) - Бородин Антон Анатольевич - Страница 31

   Плато я пересёк в одиночестве. Это был как раз такое время, когда мы с Лонолоном ненадолго расстались.

   Самые прекрасные моменты, прожитые мной на Нигде - те, когда удавалось увидеть здешнее солнце, Киорин. Полностью облака не рассеивались никогда, но порой расступались, и можно было разглядеть кусочек чистого, неяркого фиолетового неба, и зелёный Киорин. Казалось бы, ничего особенного в таких мгновениях нет. Но здесь они так редки, что начинаешь ценить их по-настоящему, понимаешь всю их неповторимость.

   Именно лучи Киорина иногда делали нигдеанские сумерки зеленоватыми, таинственными и чудесными. В один из таких вечеров я увидел первое архитектурное сооружение на Нигде. Стену Хаара Ин Висэди, точнее, сохранившуюся часть этой стены. Она была сложена из гладких, тёмно-серых камней небольшого размера - самые крупные с два моих кулака. На камнях были начертаны знаки изящной формы. Нигдеанское письмо. Смысла его я понять не мог, но озарённые предзакатным светом письмена произвели на меня такое сильное впечатление, что несколько мгновений я молча восхищённо глядел на них. Конечно, я просто не мог не обратиться с вопросом к Лонолону.

   - Это древняя постройка, Свеф. Когда-то она полукругом охватывала Джио-Харависэд - священное место. То, что на ней написано - может, не так уж и важно. Но если захочешь, сможешь прочесть.

   Нигдеанский язык был слишком непохож на мой собственный, и на все остальные мне известные. Поэтому я сказал:

   - Что ты, у меня никогда не получится!

   Лонолон в ответ только покачал головой.

   Я освоил нигдеанский. Далеко не в совершенстве, но освоил. Научился и ещё одной вещи, прежде казавшейся ещё более невероятной - ментальному общению. Лонолон говорил так со мной с самого начала, но это отличалось от диалогов с себе подобными. Слова, хотя и беззвучные, отражались в моём сознании. А между собой нигдеанцы общались, не используя слов, прямым контактом разума. Язык, ни разговорный, ни письменный, им, по большому счёту, был не нужен, и существовал как память о прошлом.

   Поначалу я и представить не мог, что буду способен ответить Лонолону не голосом и даже не "мысленными словами", а как настоящий нигдеанец. Но это оказалось возможно - понадобились только моё желание учиться и время.

   Правда, естественная лёгкость, с которой прямое ментальное общение даётся негдианцам, для меня так и осталась недостижимой. Чаще мы с Лонолоном всё-таки вели мысленные "разговоры".

   Путешествуя, мы никогда не обсуждали маршруты заранее. До тех пор, пока Лонолон не предложил отправиться в горы Южного полюса. Собственного имени у них нет, их так и называют - Горы.

   Пойти туда я согласился с радостью, побывать в нигдеанских Горах мне было интересно. Дорога заняла больше года, который на Нигде примерно равнялся свефийскому.

   Иногда я расспрашивал Лонолона о том, что мне предстоит увидеть. Он говорил - в Горах проще, чем где-либо ещё на планете, соприкоснуться с присутствием вселенной. А ещё рассказал, что там живут Смотрящие. Они - единственные из нигдеанцев, кто странствует не по всей планете, а только по Горам.

   Я не совсем понял, кто такие эти Смотрящие. Но решил что они вроде жрецов-учителей, движение которых, Игванде, было основано на Свефе под руководством Сабона Свидетеля и распространилось по всей линаэнской системе. В своё время я, как предписывало моё положение в обществе, посещал проповеди Игванде, но они не очень-то меня трогали.

   Но теперь я не на Свефе... И не так глуп, чтобы отрицать всё из одного стремления к противоречию.

   Не в силах сдержать любопытства, я задавал новые и новые вопросы о Смотрящих, но Лонолон только улыбался:

   - Зачем тебе мои слова, Свеф? Ты сам вскоре с ними встретишься.

   Когда мы подошли достаточно близко, чтобы увидеть Горы, я испытал настоящее потрясение.

   К хмурому нигдеанскому небу возносились неприступные тёмные скалы с седыми от снега вершинами. Их острые пики, подобные стройным башням, поднимались вверх на огромную высоту, доставали до туч - а облачный слой на Нигде находится гораздо выше, чем на многих других планетах. И таких пиков были сотни...

   - Нам ни за что туда не взобраться! - воскликнул я.

   - Прошу, не торопись с выводами.

   Нигде - необыкновенный мир. Порой кажется, что привычные законы природы здесь не действуют. Но, может быть, только кажется.

   Мы совершили восхождение. Не раз я думал, что вот-вот задохнусь от снежного ветра, не раз нога соскальзывала с гладкой поверхности горных уступов, и я чуть не срывался в тёмную льдистую бездну. Если Лонолон и мог подняться в Горы как-то иначе, не тратя таких усилий, то я не мог точно, и он проделал весь путь со мной, терпя те же, что я, неудобства.

   Да, Горы - самое суровое место на Нигде, но они не лишены своего очарования, пасмурной, беспокойной гармонии. И как многое в этом мире, они способны удивлять.

   Там есть небольшие площадки, рядом с которыми горные пики расположены таким образом, что потоки воздуха завиваются воронкой. Если забраться на такую площадку, окажешься в Тодж Иэ Амайи - "сердце вихря, где спокойно". Будешь стоять в тишине, а ветер - носиться вокруг, и его порывы тебя не коснутся.

   Иногда вершины Гор своими очертаниями напоминали мне величественные замки Окиллена и Окилхеда - миров-соседей из системы Глаза Праваджи. И я задумывался - сотворены ли Горы природой, или самими нигдеанцами? Но Лонолон никогда об этом не говорил, а я не спрашивал.

   Мы взбирались всё выше, но до сих пор не встретили никого из Смотрящих. Может, они - всего лишь миф? На это Лонолон сказал:

   - Они так же реальны как ты или я, но покажутся, когда сочтут нужным. И - если сочтут.

   Они сочли нужным, когда мы с Лонолоном поднялись почти до максимально возможной высоты второго по величине пика Гор. Сказать по правде, я поначалу немного разочаровался, хотя старательно это скрывал. Смотрящие ничем не отличались от остальных нигдеанцев. Их было трое. Вообще-то, конечно, их больше, но мы встретили троих. Имён двоих из них я так и не узнал, а третьего звали Нир. Это произношение символа нигдеанского языка, означающего в разных случаях пустоту, отрицание, либо - взаимосвязь. Конечно, ничего общего между Смотрящими и жрецами-игвандийцами не было, никаких учений они давали.

   Мне показалось, что Нир и Лонолон знакомы. По большому счёту все нигдеанцы, даже те, которые никогда не встречались, в определённой степени "знают" друг друга - между ними существует психологическая связь. Гораздо более ясная и отчётливая, чем у хивинийцев, но не такая крепкая, как, например, у тэ'исх, колонии разумных водорослей с планеты Тиодо, обладающих единым сознанием на всех. Тэ'исх не могут жить по отдельности друг от друга. А каждый нигдеанец обладает собственной индивидуальностью.

   Но в отношении Нира и Лонолона я имею в виде не это, а личное знакомство. Тем не менее, проявлять чрезмерное любопытство я не стал. У всех нас есть право оставлять что-то в тайне даже от своих друзей.

   Проведя в обществе Смотрящих какое-то время, я понял, что всё-таки они не во всём подобны другим своим собратьям. В них есть замкнутость, погружённость в себя. Точнее, не столько в себя, сколько через собственные ощущения - в то самое "присутствие вселенной", о котором упоминал Лонолон.

   Я почти понял, что это значит. В Горах, особенно рядом со Смотрящими, даже я, менее восприимчивый, чем коренные нигдеанцы, в полной мере ощутил себя не больше чем каплей в огромном, безграничном океане жизни. О "коренных" нигдеанцах я говорю потому, что к этому времени начал считать себя тоже нигдеанцем, настолько этот мир стал мне близок.

   В последний день пребывания на вершинах, перед тем как начать спуск, мы с Лонолоном остановились в одном из "сердец вихря". Потом появились Нир и двое безымянных. Мне казалось, что где-то поблизости собрались и другие Смотрящие, только мы их не видим.