Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы - Валентинов Андрей - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

Конечно, это была неправда. Он боялся, но страх был абстрактным, далеким. А когда книга была наконец написана, и Терапевт сообщил, что рукопись уже за границей, стало и вовсе легко. Он, сделал все, что мог, значит и бояться нечего. По крайней мере, так ему казалось – до сегодняшнего утра...

На ступеньках у входа в храм, где когда-то непременно сидели старушки-нищенки, теперь было пусто. Дверь оказалась приоткрыта. Юрий мельком взглянул на часы – до службы еще далеко. Он перекрестился на икону над входом, помедлил секунду, а затем, неожиданно для самого себя, шагнул на старые потертые ступени.

...В полутьме сиротливо горели лампадки у старых икон, тускло светились золоченые алтарные створки. Юрий привычно шагнул влево, к иконе «Моление о чаше», где он обычно стоял во время службы. Мать говорила, что эту икону подарил храму его прадед. Здесь крестили деда, отца, самого Юрия, тут венчался отец. Восемь лет назад здесь отпевали мать...

Юрий стал возле иконы, запоздало подумав, что надо было купить несколько свечей. Он оглянулся, но за столиком у входа, где обычно сидела одна из старушек, на этот раз было пусто. Орловский решил подождать. Спешить было совершенное некуда.

...Его могли арестовать здесь, прямо в церкви, несколькими минутами раньше в переулке, ночью, вечером. Его могли взять вчера, сразу же после собрания, где выступил Аверх, и где выступал он сам. Тогда его не тронули, хотя после голосования стало ясно, что на следующий день на работу можно не идти. Но «там» не торопились. В конце концов, Орловский в их глазах был всего лишь одним из «бывших» – сыном генерала и братом офицера Марковской дивизии. В эти месяцы, когда летели головы членов Политбюро и наркомов, с неосторожным сотрудником Государственного Исторического музея, заступившимся за своих коллег, можно было и не особо спешить. О книге, о его книге, в Большом Доме еще не знали...

Орловский глядел на потемневший лик Христа, знакомый ему с самого детства, и наконец-то, впервые в этот страшный день, почувствовал, что может спокойно рассуждать.

...Ему не уйти, но он не подвел Терапевта, и сделал все, чтобы Ника забыла его навсегда. Это правильно, поскольку она все равно не удержалась бы и пришла – не сейчас, так через несколько дней. Пришла, увидела бы на двери сургучные печати, догадалась, принялась бы его искать... Пусть все случившееся покажется ей нелепой ссорой – или даже припадком болезни. Юрий вспомнил – Ника, уже уходя, твердила одно и то же: «Ты болен, ты болен...» Да, лучше так. Лучше ссора, разрыв – но о ней не должны узнать те, что сторожат у входа в переулок...

Старушка вынырнула откуда-то из темной глубины храма и привычно села за маленький столик у входа. Орловский нащупал в кармане пиджака мелочь. Гривенников и меди хватило ровно на три свечи – тонкие, восковые. Три... Юрий почему-то решил, что это – хорошая примета.

Итак, Ника не будет его искать – по крайней мере в ближайшее время. А там должен помочь Терапевт. Хорошо бы ему позвонить, поговорить напоследок... Орловский подумал, есть ли в церкви телефон, но тут же одернул себя. Нельзя – те, что ждали его, могут предусмотреть и это. Терапевт предупреждал не зря...

...Это было в Нескучном саду, они сидели на старой лавочке у давно заглохшего фонтана и договаривались о том, когда и как Терапевт передаст ему первую папку с материалами. Тогда Юрий впервые услыхал о человеке, которого позже его друг стал называть Флавием. Тот обещал передать ему сведения об операции «Юго-Восток» – депортации корейцев в Среднюю Азию... Пора было расходится, но Терапевт внезапно заговорил о неизбежности ареста. Им не продержаться долго, а значит, надо быть готовым. И главное – не считать врагов только подлецами и идиотами. Многие в Большом Доме на Лубянке именно таковы, но есть и другие. Терапевт вспомнил Ростов осенью 17-го, когда офицеры, сходившиеся под знамена Корнилова и Алексеева, считали большевиков всего лишь платными агентами Вильгельма. Напрасно... Врагов, особенно таких, недооценивать нельзя.

Итак, никуда звонить не следовало, как и суетиться, бегать по городу, заходить в церковь. Он сделал свое дело, а то, что все люди смертны, Юрий успел слишком хорошо усвоить за свою недолгую жизнь. Теперь, когда книга будет издана, когда остаются Терапевт, Флавий и тот, неизвестный, которого Терапевт, называл Марком, смерть Юрия Петровича Орловского будет лишь маленьким эпизодом в их безнадежной борьбе. Юрий давно уже все решил для себя. Он, не успевший взять винтовку в годину Смуты, не хотел пропадать ни за грош, утешаясь, как тысячи его сограждан, мыслью, что он «не виновен». Нет, Юрий Орловский виновен перед этой каиновой властью, а значит, и погибать будет легче. Оставались, в общем-то, пустяки – биология, нормальный человеческий страх...

Юрий стоял у иконы. Пора было поставить свечи и уходить. Орловский не считал себя искренне верующим. Детская вера давно ушла, и он давно уже решил, что Создателю просто нет дела до ползающих во прахе тварей, называющих себя людьми. Это в лучшем случае...

Орловский отогнал неуместные мысли: он все-таки был в храме и вдруг подумал, что случись все как-то иначе, лучше, то именно здесь ему довелось бы венчаться с Никой. Юрий даже как-то, не сдержавшись, спросил, обвенчана ли она со своим мужем. Ника удивилась – ее муж, убежденный боец ленинско-сталинской партии, и не думал венчаться. То, что теперь называлось «браком», стоило лишь трех рублей гербового сбора в заведении с почти неприличным названием «ЗАГС»... Все эти два года Юрий чувствовал себя грешником, ведь Ника была чужой женой! Оставалось надеяться, что Создатель, если Он и в самом деле интересуется делами земными, покарает лишь его одного. Ибо – «mea culpa, mea maxima culpa!». Орловский произнес это по-латыни и чуть заметно усмехнулся: Бог Православный наверняка обидится. Да, его грех, его величайший грех...

– Могу ли я вам помочь, сын мой?

Юрий вздрогнул. Он даже не заметил, когда священник успел подойти. Орловский узнал его, хотя видел лишь однажды, два месяца назад. Он вспомнил, что нового настоятеля зовут отцом Леонидом...

– Я... Нет, спасибо... отец Леонид...

Слова выговаривались бездумно, сами собой. Священник кивнул, хотел было отойти, но помедлил: